Марк Фрост - Шесть мессий Страница 31

Когда Дойл с Иннесом прошли таможню и ступили на территорию Америки, находившийся в фойе духовой оркестр грянул «Он чертовски славный парень». Зал прибытия был празднично разукрашен красными, белыми и голубыми флагами, а многочисленные встречающие держали в руках плакаты и транспаранты с приветствиями знаменитому писателю. У некоторых имелись портреты. Судя по всему, большая часть читателей не различала автора и его героя: многие, похоже, полагали, что встречают самого Шерлока Холмса.

«Господи, да они чествуют мое имя, как будто я футбольная команда!»

То, что некоторые американцы отличаются непомерной фамильярностью, Дойла особо не волновало, но столкновение с толпой таких фамильярных личностей было сродни человеческому жертвоприношению.

Перед ограждением, выставленным полицией, чтобы ограничивать натиск толпы, выстроилось созвездие разнокалиберных знаменитостей Манхэттена. Присутствовали светила газетного и издательского дела, театральные кумиры, преуспевающие галантерейщики, лысеющие рестораторы и эскадрон городских чиновников вперемешку с выводком приятных лицом певичек. Иннес с удовольствием отметил, что в этой части своих рассказов Пинкус, похоже, не погрешил против истины.

Гигантский мужчина в сапогах для верховой езды, ковбойских штанах, канареечно-желтой визитке и бобровой шапке на косматой голове выскочил из толпы и заключил Дойла в удушающую медвежью хватку, прежде чем тот успел защититься.

— Благослови, Господь! Благослови, Господь! — ревел великан зычным голосом с виргинским акцентом.

«Должно быть, я знаю этого человека, — запаниковал Дойл. — Судя по тому, как он на меня набросился, мы должны быть как минимум кузенами».

Незнакомец отступил на шаг и заорал:

— Я счастлив, сэр! Возможность видеть вас здесь наполняет мое сердце гордостью.

Артур отчаянно рылся в памяти, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть, хотя трудно предположить, чтобы знакомство с таким гигантом могло забыться. За плечом великана мелькнул Иннес, решивший, что самым подходящим одеянием для столь торжественного случая будет голубой мундир королевских фузилеров, и уже окруженный благоухающим облаком духов, кружев и цветов, которые украшали невероятных размеров дамские шляпы.

— Я же обещал, что устрою вам в Нью-Йорке грандиозную встречу. Видите, разве мы не сделали для вас все возможное? — воскликнул великан, обнажив в улыбке неестественно блестящие и здоровенные, как клавиши фортепиано, зубы.

— Прошу прощения, сэр, но боюсь, я никак не вспомню… — пробормотал Дойл, беспокойно оглядывая резко напиравший на ограждение батальон знаменитостей.

— О, я Пепперман, мистер Конан Дойл, — прогудел гигант, галантно снимая шапку. — Майор Роландо Пепперман, импресарио вашего литературного турне, к вашим услугам.

— Майор Пепперман, конечно, пожалуйста, простите меня…

— Нет, не стоит извинений, я не послал телеграфом более подробное описание моей скромной персоны.

Его голубые глаза сверкали, могучие мускулы распирали готовую треснуть визитку: этот полный неуемной, избыточной энергии человек служил живым воплощением самой сущности Америки, ее буйного оптимизма.

Пепперман молниеносно обнял рукой плечо Дойла и повернул его лицом к толпе:

— Дамы и господа, представляю вам мистера Артура Конан Дойла, творца великого Шерлока Холмса! Добро пожаловать в Нью-Йорк!

Пепперман подбросил свою шапку в воздух, отчего толпа пришла в еще большее возбуждение, соперничая по части громкости издаваемых звуков с медными инструментами оркестра. Широко раскрытые глаза Дойла ослепили вспышки фотографов, и вместо лиц представителей элиты Нью-Йорка перед его глазами заплясали черные точки.

Дойл пожал тридцать рук и получил столько же визиток; какофония поглотила выкрикиваемые их носителями пожелания, но осталось впечатление, что каждый из них хотел, чтобы он поел в его ресторане, появился в его журнале, посетил его новейший театральный триумф или остановился в его роскошнейшем отеле. Правда, за всеми этими лестными предложениями зачастую следовала тревожащая фраза «В обмен на коммерческую поддержку».

Зачем явились на пристань расфуфыренные актрисы, Дойл так и не понял. Зато Иннес, тут же оказавшийся посреди их веселой стайки, был от них в восторге.

Представители политических кругов вручили Дойлу свиток, знаменующий официальное приглашение, и некий тяжеленный латунный предмет, который, как он догадался, являлся символическим ключом от города, но гораздо лучше мог бы послужить в качестве холодного оружия. Особенно если бы Дойлу пришлось отбиваться им от толпы почитателей. Правда, от этого его избавил Пепперман, под охраной которого писатель проследовал за заграждение на запруженную народом улицу к поджидавшей флотилии экипажей.

На тот случай, если его попросят об импровизированном выступлении (Дойла предупредили, что американцы больше всего любят произносить и слушать спичи), он попытался собраться с мыслями, чтобы в доступной форме донести их до слушателей, но они с Пепперманом уже подошли к экипажу, а собравшаяся толпа, похоже, с радостью предавалась возможности кричать во всю глотку и ничем другим не интересовалась.

Дойл помахал почитателям рукой, потом еще и наконец последовал примеру Пеппермана и подбросил в воздух шляпу: похоже, согласно американским обычаям, то был сигнал к массовому сумасшествию.

Когда истерия чуть унялась, Дойл, глядя поверх голов, приметил позади толпы выходившего с мрачным видом из дверей таможенного сектора Лайонела Штерна. Простой гроб с телом Руперта Зейлига загружали в катафалк под присмотром так и не снявшего сутаны католического священника Джека Спаркса.

«Что ж, о безопасности Штерна беспокоиться нечего. Напротив, если вся американская публика окажется столь же пылкой в выражении чувств, как жители Нью-Йорка, мне стоит подумать о целости собственной шкуры».

В тот же день, но позже, когда после изнурительного обыска корабля в поисках последнего беглеца две дюжины копов из полицейского департамента Нью-Йорка покинули борт «Эльбы» с пустыми руками, никто не обратил внимания на рослого светловолосого офицера среди них, с номером 473 на значке. Правда, когда по возвращении в участок выяснилось, что жетон 473 отсутствует, оказалось, что никто не помнит, когда в последний раз общался с его владельцем.

Прошло еще три дня, прежде чем нашлось обнаженное тело владельца этого значка, патрульного по имени О'Кифи. Его обнаружили завернутым в джутовый мешок и засунутым в морозильный шкаф для мяса на камбузе «Эльбы».