Брэм Стокер - В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник) Страница 32

Увидев меня, она поднялась и тут же вступила в разговор. Я понял, что оказался в самом сердце Царства Мусора и смогу узнать все о жизни парижских нищих, особенно если моим проводником в мир свалок и помоек будет старуха, которая выглядит как старейшая обитательница этой «страны».

Я стал расспрашивать ее, и ответы были весьма интересны. Она была одной из тех парижанок, которые во времена революции отличились особой жестокостью и проводили дни у гильотины, на которой совершались казни. Прервав свой рассказ, она неожиданно сказала:

– Мсье, должно быть, уже устал стоять, – обмахнула какой-то старой тряпкой старый хлипкий табурет и жестом пригласила меня присесть.

У меня не было никакого желания садиться, но старуха была вежлива, и мне не хотелось обидеть ее отказом. К тому же слушать рассказ того, кто своими глазами видел взятие Бастилии, было чрезвычайно интересно, я сел, и наш разговор продолжился.

Пока мы говорили, из-за задней стены лачуги вышел старик, по виду еще более древний и морщинистый, чем старуха.

– А вот и Пьер. Теперь мсье, если захочет, сможет послушать действительно интересные рассказы. Пьер самолично участвовал во всем, начиная с Бастилии и заканчивая Ватерлоо.

Пьер по моей просьбе сел рядом с нами на второй табурет, и мы погрузились в море воспоминаний о революции. Этот старик хотя и был одет как огородное пугало, ничем не отличался от тех шестерых ветеранов.

Мой табурет стоял в самой середине низкой лачуги, слева от меня, немного впереди, сидела старуха, справа – старик. Все вокруг было завалено хламом, но здесь было и такое, чего мне лучше было бы не видеть вовсе. В одном углу кучей были свалены тряпки, которые, казалось, шевелились из-за неимоверного множества паразитов, находившихся в них. В другом углу валялись кости, издававшие такую вонь, что у меня кружилась голова и темнело в глазах. Иногда, бросая взгляд на кучи вокруг, я замечал блестящие глазки крыс, которыми кишело это место. Видеть этих тварей очень неприятно, но была здесь вещь и пострашнее: жуткий старый топор, которым мясники разделывают туши, с железной ручкой, покрытой комьями свернувшейся крови. Он стоял справа от меня у стенки лезвием вниз. Но даже на эти вещи я отвлекался мало. Рассказы стариков были такими захватывающими, что я просто не мог себя заставить прервать их. Наконец сумерки опустились на мусорные холмы, которые темными тенями накрыли долины между ними.

Постепенно меня стало охватывать беспокойство. Я не мог точно указать его причину, только мне стало как-то не по себе. Беспокойство – чувство врожденное, оно служит человеку для того, чтобы предупреждать об опасности. Психическое восприятие – страж разума, и когда оно подает тревожные сигналы, мозг начинает работать в полную силу, хотя порой это происходит бессознательно.

В тот раз так было и со мной. Я вдруг осознал, где нахожусь и что меня окружает; задумался над тем, смогу ли я убежать, если на меня нападут. И тут безо всяких видимых причин на меня обрушилось острое ощущение того, что я в опасности. Благоразумие шептало: «Оставайся спокоен и не подавай виду!», и я остался спокоен и не подал виду, поскольку понимал, что на меня направлены четыре внимательных глаза. «Четыре… если не больше». Боже мой, какая страшная мысль! Вокруг этой жалкой лачуги запросто может прятаться целая банда головорезов, из тех отчаянных злодеев, не знающих жалости, которых может произвести на свет полвека непрекращающихся революций.

Подстегнутые чувством опасности, мои мысли заработали в ускоренном режиме, я стал замечать малейшие подробности происходящего вокруг. В первую очередь я обратил внимание на то, что старуха не сводит глаз с моих рук. Я непроизвольно сам посмотрел на них и понял, в чем заключалась причина ее любопытства. Перстни. На мизинце левой руки у меня была большая печатка, а на мизинце правой – перстень с крупным бриллиантом.

В голове пронеслась мысль, что если мне действительно угрожает опасность, лучше всего будет сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь. Соответственно я завел разговор о вещах, которые можно найти здесь, на свалке, после чего уже нетрудно было перевести разговор на драгоценности. Затем, дождавшись подходящего момента, я спросил старуху, разбирается ли она в подобных вещах. Она ответила, что немного разбирается. Тогда я протянул ей правую руку и попросил сказать, что она думает о моем перстне. Она ответила, что глаза у нее плохо видят, и наклонилась, чтобы получше рассмотреть украшение. Тогда я с самым равнодушным видом сказал:

– О, простите меня! Так вам будет лучше видно.

И сняв перстень с пальца, протянул ей. Лицо ее озарилось недобрым огнем, когда она взяла в руки перстень. Она бросила на меня быстрый и внимательный взгляд.

Какое-то время она простояла не разгибаясь, держа мой перстень прямо перед носом, как будто внимательно рассматривала его. Старик задумчиво посмотрел вдаль, порылся в карманах, достал бумажный пакетик с табаком, трубку и стал наполнять ее. Я воспользовался тем, что их внимание на какое-то время отвлеклось от меня, и осторожно осмотрелся по сторонам. Начинало темнеть, поэтому видно было плохо. Впрочем, за то время, пока мы разговаривали, ничего и не изменилось. Все те же груды грязного тряпья, окровавленный топор по-прежнему стоит в правом углу, и всюду зловеще поблескивают глаза крыс. Их было видно даже сквозь щели в досках, из которых была сделана задняя стенка этого убогого дома. Но что это? Эти глаза как будто больше и горят ярче и злобнее!

На секунду мое сердце остановилось, и все вокруг завертелось, словно после порядочной дозы спиртного. Я не рухнул на пол лишь потому, что это состояние покинуло меня так же быстро, как налетело, и я просто не успел потерять равновесия. Но уже через миг я похолодел, в лед обратились моя энергичность, самообладание (которые, как мне казалось, были у меня идеальными), ощущения и инстинкты.

Я вдруг осознал всю глубину угрожавшей опасности. Со всех сторон меня окружают страшные люди, которым нечего терять. Они наблюдают за мной. Я даже не мог себе представить, сколько их лежит на земле там, за задней стенкой, ожидая подходящего момента, чтобы напасть. Я понимал, что Господь не обделил меня ростом и силой, и они это тоже понимали. Еще они знали, что я англичанин, поэтому просто так в руки не дамся. И они, и я выжидали. Я почувствовал, что последние несколько секунд дали мне определенное преимущество, поскольку я осознал, в какой ситуации нахожусь и откуда следует ждать опасности. Настало время, подумал я, испытать свою храбрость. Это был экзамен на психологическую выносливость. Проверка бойцовских качеств может последовать позже!