Стивен Кинг - Зеленая Миля Страница 32

Дорога в Холодную Гору заняла час. Все это время Уортон сидел на левой скамейке, опустив голову, руки болтались между колен. Время от времени он постанывал, по словам Харри, а Перси, слегка отошедший от испуга, сказал, что у этого тюфяка слюна капала с отвисшей нижней губы, как у собаки с языка в жаркий летний день, и под ногами образовалась лужица.

Они въехали через южные ворота к тюрьме, наверное, проехали мимо моей машины. Охранник на южном посту открыл большую дверь между стоянкой и прогулочным двориком, и фургон проехал внутрь. Во дворе почти никого не было, несколько человек гуляли, но большинство копалось в саду. Было время урожая. Они подъехали прямо к блоку «Г» и остановились. Водитель открыл дверь и сказал, что ему нужно отогнать фургон в гараж, чтобы поменять масло, и что с ними было хорошо работать. Дополнительная охрана поехала вместе с фургоном, двое сзади ели яблоки, двери фургона стояли распахнутыми.

С закованным осужденным остались Дин, Харри и Перси. Этого было бы достаточно, вполне хватило бы, если бы их не убаюкал вид тощего сельского парня с опущенной головой, стоящего в пыли, с цепями на руках и ногах. Они провели его шагов двенадцать к двери, ведущей в блок «Г», в то же самое помещение, которым мы пользовались, когда вели заключенных по Зеленой Миле. Харри — слева, Дин — справа, а Перси шел сзади с дубинкой в руке. Мне никто не сказал, но я уверен, что она была не в чехле, Перси очень любил свою дубинку. А я в это время сидел в камере, предназначенной для Уортона, и ждал, пока он появится и займет ее, — первую камеру справа, если идти вниз по коридору в сторону смирительной комнаты. В руках у меня были бумаги, и я не думал ни о чем, кроме того, чтобы поскорее произнести свою маленькую речь и уйти к черту отсюда. Боль в паху опять усилилась, и мне хотелось лишь одного: отправиться к себе в кабинет и ждать, когда она пройдет.

Дин вышел вперед, чтобы открыть дверь. Он выбрал нужный ключ из связки на поясе и вставил в замок. Как только Дин повернул ключ и потянул за ручку, Уортон вдруг ожил. Он издал резкий нечленораздельный крик, похожий на вопль протеста, — от этого крика Харри остолбенел на время, а Перси выключился до конца событий. Я услышал крик через полуоткрытую дверь, но сначала никак не связал его с человеческим существом, подумав, что во двор каким-то образом попала собака и ее побили, что, наверное, какой-то обозленный зэк ударил ее мотыгой.

Уортон поднял руки, забросил цепь, висевшую между рук, за голову Дину и начал душить его. Дин издал сдавленный крик и рванулся вперед, в холодный электрический свет нашего маленького мирка. Уортон с радостью пошел за ним, даже толкнул, все время издавая нечленораздельные крики и даже хохоча. Он держал себя за локти на уровне ушей Дина, затягивая цепь как можно туже и двигая ею наподобие пилы, взад-вперед.

Харри бросился на Уортона со спины, схватив одной рукой длинные сальные белокурые волосы парня, а другой нанося изо всех сил удары по лицу. У него тоже была дубинка и на боку пистолет, но в суматохе он не достал ни того, ни другого. У нас случались неприятности с заключенными и раньше, но никто из них не нападал так внезапно, как Уортон. Его хитрость застала нас врасплох. Я никогда не видел такого ни прежде, ни потом.

А еще он оказался сильным. Вся его напускная расслабленность исчезла. Харри сказал после, что он прыгнул словно на клубок сжатых стальных пружин, которые вдруг почему-то ожили. Уортон, уже внутри коридора рядом со столом дежурного, повернулся влево и отбросил Харри. Тот ударился о стол и растянулся на полу.

— Эй, ребята! — засмеялся Уортон. — У нас сегодня праздник или что?

Все еще крича и смеясь, он снова принялся душить Дина своей цепью. А почему бы и нет? Уортон знал то же, что и все мы: поджарить его можно лишь один раз.

— Бей его, Перси, бей его! — закричал Харри, вскакивая на ноги. Но Перси только стоял с дубинкой в руке, вытаращив глаза, как суповые миски. Вы скажите, вот шанс, которого он так ждал, золотая возможность использовать свою дурную силу по назначению, но он был слишком напуган и растерян и ничего не мог сделать. Перед ним оказался не перепуганный французик и не черный великан, который вообще был слегка не в себе, перед ним оказался сущий дьявол.

Я выскочил из камеры Уортона, уронив бумаги и выхватив пистолет, забыв про свою инфекцию второй раз за день. Я не подвергал сомнению рассказ других о том, что у Уортона было безучастное лицо и отсутствующие глаза, но тот, кого я увидел, был не Уортон. Я увидел лицо зверя — не разумного зверя, а хитрого, злобного и веселого. Да, он делал то, для чего создан. Место и обстоятельства значения не имели. А еще я увидел красное, раздувшееся лицо Дина Стэнтона. Он умирал на моих глазах. Уортон заметил пистолет и повернул Дина перед собой так, что при стрельбе я обязательно задел бы обоих. Из-за плеча Дина один сверкающий синий глаз призывал меня выстрелить.

Часть 3

Руки Джона Коффи

1

Просматривая все, что я написал, я заметил, что назвал Джорджию Пайнз, где сейчас живу, домом для престарелых. Тем, кто работает в этом месте, такое название не понравится. Согласно буклетам и проспектам, лежащим в вестибюле и рассылаемым потенциальным клиентам, это «отличный пенсионный комплекс для пожилых». Здесь есть Центр развлечений — так сказано в буклете. Люди, которым приходится жить тут (в буклете нас не называют заключенными, а я иногда называю), говорят о нем просто — телевизионная комната.

Здешние обитатели считают меня замкнутым, потому что я почти не хожу днем смотреть телевизор, хотя это не из-за людей, а из-за программ, которые мне не нравятся. Мыльные оперы, Рики Лейк, Карни Уилсон, Роланда — мир рушится вокруг ушей, и всем интересны только разговоры о том, с кем спят эти женщины в миниюбках и мужчины в расстегнутых рубашках. Конечно, как сказано в Библии, «не судите, да не судимы будете», поэтому я выпадаю из общей песочницы. Просто, если бы мне хотелось провести время среди мусора, я проехал бы пару миль к автостоянке «Хэппи Уилз», где вечером по пятницам и субботам всегда носятся полицейские машины с сиренами и мигалками. Мой особый, самый близкий друг Элен Коннелли со мной согласна. Элен восемьдесят лет, она высокая, худощавая и все еще стройная, очень интеллигентная и утонченная. Она очень медленно ходит из-за каких-то проблем с ногами, и я знаю, что ее ужасно мучает подагра кистей рук, но у нее прекрасная длинная шея — почти лебединая, и длинные красивые волосы, которые падают на плечи, если она их распускает.

Больше всего мне нравится, что она не считает меня странным или замкнутым. Мы проводим много времени вместе, я и Элен. Если бы не мой абсурдный возраст, я считал бы ее своей возлюбленной. Но все равно, самый близкий друг — совсем неплохо, а с некоторой стороны даже лучше. Множество проблем, возникающих обычно между любовниками, уже просто перегорели у нас. И хотя я знаю, что никто из тех, кто моложе, скажем, шестидесяти мне не поверит, иногда горячие угли лучше яркого костра. Это странно, но это правда.