Темные (сборник) - Гелприн Майк Страница 33

В исполнении Лили все выглядело далеко не так поэтично и красиво, но Галка, окрыленная осознанием собственной значимости, еле сдерживалась, чтобы не побежать вприпрыжку. Следуя за проводницей, она больше не замечала промокших ног, не чувствовала бьющей в затылок мелкой ледяной шрапнели. За плечами ее вырос незримый белый парус невообразимых размеров. Вырос и развернулся, наполняясь попутным ветром.

Галочка Евсеева всегда знала о своей уникальности. Всегда! Чувствовала ее, как чувствуется включенный телевизор, даже когда он без звука работает в другой комнате. Верила, что такой необычной девочке не место среди заурядных людей. Она слишком хороша для обычной школы и хрущевской двушки! И пусть сварливая Лиля несколько раз делала акцент на том, что Галка у нее далеко не первая «бродяжка», что с того? Ведь пятая часть от пятой части! А то и того меньше! Не серая масса – индивид!

– …инвалид, – в рифму ее мыслям буркнула Лиля.

– Что, прости? – Осознав, что думала вслух, Галка залилась краской.

– Я говорю, инвалид ты, а не индивид, – хмыкнула Лиля. – И все вы такие… недоделанные. Башка вроде на месте, а пользы от нее – только шапку носить! Да и ту…

Окинув критическим взглядом непокрытую голову Евсеевой, панкушка вновь неодобрительно хмыкнула.

– …уходите в самое неподходящее время, так еще и одеваетесь как на бал! Ни перчаток, ни обуви нормальной! Про сменное белье вообще молчу… как можно уйти из дому куда глаза глядят, и не взять с собой ни денег, ни еды? Ка-а-ак!?

– Еду я взяла, – в робкой попытке реабилитироваться, Галка вынула из сумки одно яблоко. – Вот.

– Ого! – Лиля выпучила глаза в притворном удивлении. – Ну угощай тогда!

Неестественно красное яблоко легло в требовательно протянутую ладонь. Лиля с хрустом отгрызла кусок, скривилась и, не дожевав, сплюнула под ноги. Практически целое яблоко на ходу зашвырнула в первую подвернувшуюся урну.

– Все. Нету у тебя еды. Дальше что? Молчишь? Тогда давай я тебе расскажу. Ты ведь неспроста там подаяние выпрашивала. Билет на межгород нужен, правильно? Пра-а-авильно. А денег нет! А ведь билет – это еще полбеды. Ты удивишься, но даже дивные феи вроде тебя иногда хотят есть. И писать хотят. Ты сможешь пописать в подворотне? Я тебе больше скажу, руки у феи мерзнут точно так же, как у последнего «енота», потерявшего свои рукавички. Да в общем-то с твоими навыками выживания только в «еноты» прямая дорожка, баки потрошить…

– «Еноты» – это кто? – рискнула спросить Галка.

– Ну, знаешь – «еноты», – Лиля неопределенно покрутила рукой в воздухе. – Такие маленькие жулики. Поют песни про улыбку, жрут осоку и – в муль-тиках, конечно, не показывают, но, вообще, это их основное занятие – роются в помойках. Бомжи, короче. Великий Случай, ты даже этого не знаешь!

– Вроде этой? – шепнула Галка, незаметно ткнув пальцем в сторону мусорных баков, застывших в бетонной оградке недалеко от дороги.

Нависнув над грязными металлическими коробками сломанным фонарным столбом, спиной к девочкам стояла высокая фигура, замотанная то ли в черное вязаное одеяло, то ли невероятных размеров шаль. Ни рук, ни ног видно не было, отчего складывалось ощущение, что над «мусоркой» склонилась гигантская скрюченная гусеница. Лишь лопатки и плечи, активно шевелящиеся под тканью, выдавали, что какие-то конечности у нее все-таки имелись. Невидимые руки обшаривали баки, расшвыривая в стороны мусор. Ветер тут же подхватывал обрывки газет, дырявые полиэтиленовые пакеты и пластиковые бутылки, играючи утаскивая их за собой.

Лиля до боли сжала Галкин локоть. С неожиданной силой поволокла ее через дорогу, не обращая внимания на нервные гудки проносящихся мимо автомобилей. По исколотому пирсингом остренькому личику расползлась холодная бледность. Поддавшись ее настойчивости, Евсеева позволила перевести себя на другую сторону. Уже там она с интересом обернулась, пытаясь понять, что же так напугало ее проводницу.

Вопросы отпали сразу, стоило ей увидеть черные глазами «помоечницы». Начисто лишенные радужки, будто выточенные из обсидиана, они были посажены так широко, что казалось – еще немного, и сползут на виски. Абсолютно нечеловеческие глаза. Длинный, мясистый, невероятных размеров нос дернулся, принюхиваясь, и…

…Галку вырвало на асфальт. Проходящая мимо толстая тетка с набитым продуктами пакетом неодобрительно покачала головой. Видимо, решила, что девочка пьяна. Галка и чувствовала себя пьяной, шатаясь из стороны в сторону, с трудом преодолевая головокружение.

– Быстрее, быстрее, – поторапливала ее Лиля. – Прекрати блевать и шевели поршнями!

– Это, это… – преодолевая вновь подползающую к горлу рвоту, выдавила Галка, – у нее во рту… это…

– Не знаю. Неважно, – Лиля говорила рассеянно, односложно, что-то лихорадочно обдумывая. – Ходу, Галка, ходу!

– Кто это?! – Вспомнив дергающийся нос, Галка всхлипнула. – Что за… за… хрень?!

– Мора, – перехватив девушку за ладонь, Лиля увлекла ее в неприметный дворик, образованный двумя сталинскими пятиэтажками. – Это ж надо было так лохануться… Теперь каждая мора в Городе о тебе узнает…

– Каждая!? – взвизгнула Галка. – Она еще и не одна?!

– Стой, – перебила ее Лиля, резко останавливаясь.

Галка затравленно огляделась. Заброшенная детская площадка, забитая машинами парковка, газовая колонка на отшибе, небольшой пустырь, на котором, судя по характерным признакам, выгуливают собак. Прямо перед девочками, вплотную прижавшись к бетонному забору, опоясавшему какое-то административное здание, высился громадный тополь, узловатый и наполовину высохший.

– Дай-ка, – Лиля бесцеремонно сорвала с Галки сумку. Раскрутив холщовый мешочек над головой, лихо запустила его в голые кусты, захватившие половину пустыря.

– Вот так, – отряхивая ладони, пробормотала она. – Пусть поползают, поищут. Пошли.

– Куда? – слабо спросила Галка.

– Подальше отсюда, – отрезала Лиля, протискиваясь между деревом и забором.

Юркая фигурка Лили исчезла за изгибом ствола и… Обойдя дерево, Галка непонимающе оглядела выход из зазора. Там никого не было.

– Лиля? – робко позвала она. – Лиля?!

Не совсем понимая что она делает, подстегиваемая страхом перед кошмарной морой, Галка обогнула дерево и с разбегу ввинтилась в узкий ход, в конце которого маячил нездешний свет ласкового солнца.

Завернутая в черный саван фигура меланхолично дожевала толстую крысу. Словно макаронину, втянула голый чешуйчатый хвост между мелкими острыми зубками. Широченные ноздри зашевелились, избавляясь от острой крысиной вони. Нос, похожий на утиный клюв, затрепетал, силясь найти то, что так смутило его обладательницу несколько мгновений назад. Уловить странно будоражащий аромат. И когда ему, наконец, удалось вычленить этот запах среди сотен других, наполняющих весенний Город, в потухших глазах моры вспыхнуло пламя охотничьего азарта. Запрокинув уродливую голову, она распахнула безгубый рот и неслышно завыла в пасмурное небо. Отражаясь от низких туч, зов ее полетел по переулкам и дворам, пробуждая беззвучные всхлипы и рыдания.

Оставляя за собой индевеющий след и замерзшие лужи, черная фигура настороженно поплыла по исчезающему запаху. Мора вышла на охоту.

Более всех других тварей юный бродяжка опасается мору. Есть существа более злобные, лютые и коварные. Есть сладкоголосые призраки и отчаянные сборщики удачи. Есть неупокоенные мертвецы и твари, чьи глаза никогда не видели солнца. Но во всех обитаемых мирах нет преследователя более целеустремленного, когда дело касается души юного бродяжки. Потому что покинувший дом лишается и защиты, что дают ему родные стены, а без защиты юный бродяжка – законная добыча моры…

Галка боялась открыть глаза. Непривычно яркое солнце выжгло на сетчатке фиолетовые круги, и теперь они плавали под сомкнутыми веками. В ноздри полез густой смолянистый аромат свежей хвои. Подушечки пальцев утопали в опавших иголках и маленьких шишках. Здесь, где бы это «здесь» не находилось, было ощутимо теплее.