Джо Хилл - Коробка в форме сердца Страница 33

Из ванной вышла Джорджия. Она остановилась у двери в застиранных белых трусиках и майке на лямках, не доходившей до пупка. Все признаки принадлежности к готам, кроме черного лака на ногтях ног, были смыты и стерты. Правую ладонь скрывали свежие бинты. Джорджия посмотрела на псов, наморщила нос, одновременно забавляясь и испытывая отвращение.

– Фу, какие мы неряхи. Если хозяева узнают, что мы кормим собак из их мебели, нас сюда больше никогда не пустят.

Она сказала это с сильным акцентом, очевидно желая повеселить Джуда. Весь день она то глотала окончания и растягивала гласные, то говорила в обычной манере – иногда для смеха, а иногда, как думал Джуд, безотчетно. Как будто она оставила в Нью-Йорке свою «городскую» личность, а взамен к ней сами собой вернулись прежние голос и поведение. Она снова была голенастой девчонкой из Джорджии, больше всего на свете любившей купаться голышом вместе с мальчишками.

– Видывал я людей, и не такое вытворявших в гостиничных номерах, – сказал Джуд. Он вдруг тоже заговорил с акцентом, давно исчезнувшим из его речи. Если так пойдет и дальше, скоро его будут принимать за деревенского дурачка. Да, когда возвращаешься в родные места, в тебе невольно просыпаются черты того человека, каким ты был когда-то.

– Мой басист Диззи однажды насрал в такой же ящик. Ему было невтерпеж, а я как раз занял туалет.

Джорджия рассмеялась, хотя Джуд заметил, что она посматривает на него с тревогой – наверное, гадает, о чем он думает. Ведь Диззи умер. СПИД. Джером, что играл на гитаре, на клавишных и на всем, что могло потребоваться, тоже умер: съехал с дороги на скорости девяносто миль в час. Его «порше» перевернулся шесть раз и только потом взорвался. О том, что это не несчастный случай по причине пьянства за рулем, а целенаправленное действие, знали лишь несколько человек.

Почти сразу после смерти Джерома Кении заявил, что пора завязывать, что он хочет наконец-то заняться семьей. Кенни устал от штанов из черной кожи, от проколотых сосков, от пиротехники и гостиниц. И тогда группе пришел конец. Джуд начал сольную карьеру.

А может, никакой сольной карьеры тоже не было. В его домашней студии лежат тридцать новых песен. Но это частная коллекция, не более того. Выступать на публике он не собирался. Ничего нового он уже не получит. Как говорил Курт Кобейн? Куплет – припев – куплет. Снова и снова. Джуд потерял всякий интерес. СПИД забрал Диззи, дорога забрала Джерома. Джуда больше не волновала музыка.

У него не укладывалось в голове, почему все так сложилось. Звездой был он. Группа называлась его именем. Это ему нужно было трагически погибнуть в расцвете лет, а Джером и Диззи продолжали бы жить дальше, чтобы годы спустя они – толстые, лысые, ухоженные, довольные своим богатством и своим грубым шумным прошлым – могли рассказывать о нем в телепередачах и мемуарах. Хотя надо заметить, что Джуд никогда не любил следовать сценариям.

Джуд и Джорджия перекусили бутербродами, купленными в том же магазине, что и собачий корм. По вкусу бутерброды сильно напоминали полиэтилен, в который были завернуты.

По телевизору показывали концерт группы «Май кемикал романс». Губы и брови у музыкантов были проколоты, на голове сооружены шипы из волос, но из-под маски белого грима и черной помады выглядывали пухлые дети, пару лет назад игравшие в школьном оркестре. Они прыгали по сцене и падали друг на друга, словно на раскаленной плите. Джуду они понравились. «Кто из них умрет первым?» – подумалось ему.

Потом, когда Джорджия погасила свет, они молча лежали в темноте. Собаки устроились рядом на полу.

– Вряд ли это помогло, – произнесла вдруг Джорджия. – Ну, то, что я сожгла костюм. – Акцент исчез из ее речи.

– Но мысль была правильная.

– Нет, неправильная. – Она помолчала и спросила: – Это он заставил меня?

Джуд промолчал.

– А если мы так и не придумаем, как избавиться от него? – тихо проговорила она.

– Привыкай к запаху собачьего корма. – Джорджия рассмеялась, щекоча дыханием его горло. Она поинтересовалась:

– А зачем мы едем туда, куда едем?

– Мы едем к женщине, которая прислала мне костюм. Надо заставить ее рассказать, как прогнать привидение.

На трассе гудели машины. Стрекотали цикады.

– Ты собираешься применить силу?

– Не знаю. Может быть. Как твоя рука?

– Лучше, – ответила она. – А твоя?

– Лучше.

Он лгал и был почти уверен, что девушка тоже говорит неправду. Она удалилась в ванную перебинтовывать руку почти сразу же, как вошла в номер.

После нее Джуд зашел туда, чтобы наложить новую повязку на свою рану, и увидел в мусорной корзинке бинты Джорджии. Он склонился, разглядывая скомканные петли марли. От них пахло болезнью и антисептиком. Бурые пятна крови чередовались на них с какой-то желтой коркой, должно быть – засохшим гноем.

Сняв повязку с ладони, Джуд понял, что ему, скорее всего, придется зашивать рану. Утром, перед тем как покинуть ферму, он вытащил из домашней аптечки набор первой помощи и кое-как склеил порез стерильными салфетками, затем замотал сверху бинтами. Но в течение дня рана не затянулась, и к вечеру повязка насквозь пропиталась кровью. Под мокрыми салфетками красным влажным глазом зияла дыра взрезанной плоти.

– Та девушка… которая вскрыла себе вены… – неуверенно начала Джорджия. – Та девушка… из-за которой все…

– Анна Макдермотт. – Теперь он назвал настоящее имя Флориды.

– Анна, – повторила Джорджия. – Ты знаешь, почему она так поступила? Из-за того, что ты прогнал ее?

– Ее сестра думает именно так. И, насколько я могу судить, с ней согласен ее отчим. Вот отчего он преследует нас.

– Этот призрак… он способен заставить человека сделать то, что ему угодно, да? Например, сжечь костюм. Или повеситься, как Дэнни.

По дороге он рассказал ей про Дэнни. Джорджия выслушала и отвернулась лицом к стеклу. По тихим всхлипам и судорожным вздохам он догадался, что она плачет. Некоторое время спустя всхлипы сменились глубоким ровным дыханием – она заснула. Больше они не упоминали имени Дэнни.

Джуд продолжил:

– Покойный отчим Анны научился гипнозу в армии, когда они пытали пленных вьетнамцев. Вернувшись, он продолжал этим заниматься. Называл себя менталистом.

Он вводил людей в гипнотический транс с помощью маятника – серебряной бритвы, подвешенной на золотой цепочке. Теперь, когда он умер, маятник ему больше не нужен. Если он приказывает тебе сделать что-то, ослушаться невозможно. Ты словно наблюдаешь со стороны, как твое тело движется по его команде. А ты и не чувствуешь ничего. Будто твое тело – это костюм, который носит он, а не ты. – «Костюм покойника», – подумал Джуд, похолодев от неожиданной точности своих слов.