Кирилл Партыка - Подземелье Страница 33

— Такие отклонения встречаются не так уж редко, — сказал Репин. — И могут ничего не означать. А могут быть признаками сексуального поведения серийного убийцы.

Логинов сплюнул.

— И все равно я не верю, что педагог ночами бегает по поселку и под медведя молотит! Я, может, такую смелую версию и поддержал бы, но это же практически невозможно, чтоб так все натурально подстроить. Да еще, чтоб нигде не засветиться, когда кругом глаз полно. Нет, как себе хочешь, а невозможно и невозможно. Но, согласен, есть какая-то странность, совпадения всякие…

— Про совпадения и я могу кое-что рассказать.

— Давай, выкладывай.

Сергей поведал о вечеринке, о том, как необдуманно и грубо вел себя геолог, задев больное, видать, место Григория Олконтовича. И о том, что недавно узнал от Раисы: педагог покинул компанию вслед за геологом.

Логинов взъерошил пальцами шевелюру.

— Хочешь сказать, это он его догнал и покромсал?

— Я просто излагаю факты.

— Замысловато ты их излагаешь. Только про одно молчишь: чем так человека изувечить можно, и какая силища для этого нужна?! Что-то за Гришкой ни богатырства, ни особой прыти никогда не замечалось. Геолог — мужик не слабый, педагог его и с вилами бы не одолел.

— А если взглянуть на все с другой точки. Завуч-то завуч, но не в том смысле, как ты думаешь, — начал Сергей, поддаваясь искушению приоткрыть свою тайную карту. — Мы ведь из чего исходим? Либо у нас медведь-людоед, а все остальное — сплошные случайности; либо завуч — маньяк. Маньяка ты отвергаешь, хотя если не отвергать, со случайностями разобраться проще. Но есть еще и третий вариант.

— Это какой же?

— Ты когда-нибудь про ликантропию слыхал?

— Что еще такое?

— Ну, говорят, психическое заболевание. Когда в человеке все человеческое распадается и начинает он превращаться в какую-то ни на что не похожую тварь, в зверюгу… Может, болезнь, а, может, и нет. Может, просто все так сошлось… Копилось, копилось, а потом сошлось и… получился переход количества в качество.

— Где копилось, что сошлось? — спросил Логинов недоуменно.

— Я думаю, и в самом человеке, и вообще в мире… Раньше ведь все было ясно: бога нет, душа — выдумки, материя первична. Сплошной диалектический материализм. А сейчас все перемешалось. Мне иногда кажется, может, все-таки есть у человека душа? И если она черная, больная… Короче, ликантропия — это научный факт: человек постепенно превращается…

— В кундигу?

— Ну, не знаю. Здесь его так называют. В других местах — по-другому… Теперь представь. Что если две наши версии взять и объединить? Не либо — завуч, либо — медведь, а суть одно и то же. Как в здешней легенде — взялась же она откуда-то! Тогда случай с геологом не загадка. Более того, и Матюхин из общей цепи не выпадает.

— Каким же образом?

— Он, похоже, еще по следам заподозрил, что к чему. Прямо-то не говорил — и так чокнутым алкашом считали. Но мне намекал. Его и убрали.

— Кто убрал?

— Ну, положим… кундига. Вспомни, Хромов видел на пустыре завуча.

— И откуда же эта твоя кундига узнала, что Матюхин такой догадливый?

— Он не мне одному рассказывал. Как минимум, еще вашему оперу, Костьке. А, может, и вообще по поселку трепал. Ты же сам говорил: здесь в одном конце дунь — на другом знают!

— Но про завуча он ничего трепать не мог. Как следы с завучем свяжешь? Так зачем его убирать?

— А нам известно, до чего он докопался? Человек бывалый, все и вся здесь знал. Но главное не в этом. Я думаю, он поверил. А если поверить, докопаться не так уж сложно.

Логинов потряс головой и, будто приходя в себя, ошалело спросил:

— Ты что это, всерьез про оборотня толкуешь?

— Тебе словечко обязательно надо подобрать, ярлычок навесить? Оборотень, кундига, ликантроп!.. Не человек, вот и все.

Логинов долго смотрел на Репина, и на его скулах то вздувались, то опадали желваки. Потом Николай плюхнулся на свое место и захохотал. Он упал грудью на стол, колотя по крышке ладонями, резко откинулся назад, и от его бурных телодвижений ветхий стул затрещал.

— Пошел ты!.. — еле выдавил Логинов сквозь смех. — А я уши развесил, думал, он что дельное скажет… а он!.. Ты где про этих глюкандропов набрался?! В газетках вычитал? Там тебе напишут! Там такое напишут!.. Научный, блин, факт! Вы в области все такие долбанутые?!

— Чего ты ржешь? — Сергей пожалел, что распустил язык.

— С вами бы не заплакать! Тут из прокуратуры один приезжал… Пацаны из конюшни лошадей взяли и три дня катались. Так он на пацанов дело возбудил… — Николай давился от смеха, — за угон автотранспорта. Районный прокурор как увидел, петухом закричал!

И, помотав головой, закончил:

— Хорош ежом жопу подтирать! Разберемся мы со всей этой хреновиной, не переживай. Первый раз, что ли? Жрать я хочу, с утра не жрамши с такой работой. Поехали ко мне, обедом накормлю. Смехотворец!

От обеда Сергей отказался, но тут же выцыганил у Николая две бутылки водки из его заначки.

— Опять интервью давать собрался? Я ее, козу, под конвоем отсюда выдворю, — проворчал Николай, отпирая нижнюю секцию сейфа. — В отделе-то появишься?

— Там видно будет. — Сергей многозначительно подмигнул своему благодетелю.

Прежде чем уйти, он позвонил в аэропорт и поинтересовался расписанием полетов.

Выяснилось, что с расписанием худо, а проще сказать, самолеты пока вообще не летают — раскисло взлетное поле. На вопрос, когда же восстановится воздушное сообщение, сиплый мужской голос на том конце провода ответствовал с незатейливой простотой: а хуй его знает!

Сергей вышел на улицу. Над поселком висела все та же туманная морось, в которой тонули очертания ближних строений. Воздух почему-то отдавал противной химической вонью.

Он шагал, придерживая полы расстегнутой куртки, чтоб не высовывались наружу бутылочные горлышки. Пустынная улица ныряла в сырую муть, стелилась метрами слякоти и тоски, будто вела куда-то к черту в зубы, в выморочную бесконечность.

В никуда.

Дома Сергей, чтоб не сатанеть от ватной тишины, включил телевизор. Спутниковой антенной хозяева квартиры не обзавелись, прием оказался неважным. Сквозь помехи шла какая-то забубенная веселуха: пели и плясали мужики, переодетые бабами; полуголые девицы под «фанеру» трясли и виляли «стратегическими» местами; лилось рекой пиво, и бабочками порхали прокладки.

Он переключил программу. Какие-то люди пытались выиграть деньги у телеведущей и при этом поедом жрали друг друга.

На следующей кнопке что-то привычно взрывалось и шла пальба. Потом киношная перестрелка сменилась хроникой: падали под откос поезда, бушевали пожары, топили наводнения, крушили все на своем пути тайфуны и слизывали сушу цунами.