Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник) Страница 34

   Так вот, кража. Случилось это 1-го мая – на праздник, который кто-то праздновал, кто-то – нет. Исчезновение щенка обнаружилось рано утром, в пересменку патрулей, когда одни дозорные сдавали собак, а другие – брали. Собаки, как и люди, не могут работать круглые сутки, нуждаются в отдыхе. Это ответственный момент: заполняются журналы, поголовье обитателей питомника пересчитывается. Не досчитались Трюфеля, трехмесячного кобелька из помета Насти, восточно-европейской овчарки. Сам он убежать не мог. Получается, унесли-увели. Это сделать несложно, вольеры специально не охранялись, людей и так не хватало. Более того, многие островитяне приходили в Шкиперский сад подкармливать своих любимцев – кто чем мог. То есть подозрение падало буквально на кого угодно. Постоянно в питомнике находились всего двое: ветеринар и его помощник. Не в их силах было за всем уследить, тем более ночью они спали в помещении ветеринарной клиники. Да и помощник был дурачком, годным только на, чтобы кормить животных. Еще был дрессировщик, но этот приходил только по утрам.

   Меня вызвали сразу, а за Василием я послал уже потом. Не мог я мальчика не позвать. Трюфель был его другом, это все знали. Василий за щенком ухаживал, лично прививал его, даже брал разок в рейд, потихоньку натаскивая на мертвяков, – готовил себе напарника.

   Он не плакал. Просто сидел на корточках и смотрел на пустую конуру. Я вообще не видел, чтобы он плакал, даже когда рассказывал, как спасался от собственных родителей.

   – Мы найдем скота, – пообещал я ему, зная, что вру.

   – Это неважно, – ответил он. – Трюфеля не вернуть.

   Зачем украли щенка, было ясно. На мясо, конечно. Забили и сожрали. Может, сейчас и жрали, сволочи.

   – Вы не волнуйтесь, дядя Митя, – добавил он. – Я в порядке.

   Не знаю, о чем в те минуты думал он, а я о том, что не завидую вору. Если вдруг малыш найдет гада самостоятельно… да уж.

   «Малыш» – это по инерции. Пацану четырнадцать, но бойцом он у нас был уважаемым и заслуженным. Не просто боец, а сталкер, элита. Боевые группы регулярно делали вылазки на вражескую территорию – за продуктами, за бензином, за другими ресурсами – и его брали, как равного.

   Василий – мой племянник, сын моей сестры. Сестра погибла, если можно было так назвать ее новое состоян ие… хотя, может, и вправду погибла от чьей-нибудь милосердной руки? Я ведь ничего о ней с мужем не знал. Как оно позапрошлой весной вышло? Я дозвонился до них, когда еще работали телефоны, сказал, что в эвакуацию не верю, что это гибель. Мы с женой и дочкой собирались отсидеться. Потом рухнуло все, в том числе связь. А жили они – через Малую Неву, на улице Рентгена. И вот спустя примерно месяц (то есть через пару недель после известных событий у нас на острове) мне сообщают: в карантине сидит парень, называющий себя моим родственником. Оказалось, пацан сквозь всю Петроградку, кишащую зомбяками, умудрился пробиться к нам на Ваську. Зараженных родителей запер в квартире. К тому времени все четыре моста уже развели, так он – вплавь. На Малой Неве есть сравнительно узкое место – где островок Серный, – вот там и плыл. Течение довольно быстрое, однако до Серного он доплыл – а это уже Василеостровский район. Продрался сквозь кусты на берег, перебрался по маленькому мосту на остров Голодай, по пал в руки дозорных, его отправили в Крепость… Что дальше? Отсидел две недели в карантине, как все пришлые… ну это ладно, это история.

   Не насторожился я тогда, хоть и мелькнуло в голове предположение, отвергнутое за явной нелепостью: а не случайно ли пропал именно Трюфель – щенок, которого Василий так любил? Не сделал я того, что до войны называли «подворным обходом» и «поквартирным опросом», думал, люди сами расскажут, если видели что-то подозрительное. Не рассказали. Да и совсем мало в тех местах жило, все больше селились в старых домах исторической зоны. А я только приказал для очистки совести пустить по следу другую собаку, лучшую из следопытов. Без толку, естественно, слишком много времени прошло. Да и не было у нас полноценных ищеек, наученных следовой работе, – на другое их натаскивали. В результате доложил я Военному комитету о произошедшем. К питомнику приставили охранника, тем дело и ограничилось.

   2. Сентябрь. Второй год от Начала

   – Натали! – крикнул Дмитрий с порога. – Папа дома!

   Никто не выскочил ему навстречу, не бросился на шею. Из кухни вышла жена:

   – Где вы там все? Я заждалась.

   – Василий что, Натку еще не привел? Ну, засранец, темнеет уже, – сказал он сердито.

   – Как, почему Василий? Один?!

   – Я с ним Норкина отправил. Ну, я им обоим всыплю…

   Обычно дочь забирал из школы сам Дмитрий. Детям вообще с некоторых пор запретили без взрослых выходить на улицу. Но сегодня Лев Ашкенази, комендант острова, председатель Военного комитета и отец родной, устроил последнее совещание перед пробным пуском ТЭЦ и подачей горячей воды в системы центрального отопления. Дело это, понятно, взрывоопасное не только в техническом смысле, но и в человеческом, потому участие главмента в лице Дмитрия было обя зательным. Совещание затянулось, а начальство, точнее, лично товарищ военный комендант не отпустил отца забрать ребенка. Зря, что ли, сказал, школа у нас круглосуточная? Отвести Натку домой вызвался Василий (детей отдавали только родственникам), а для спокойствия Дмитрий придал ему в компанию старлея Норкина.

   Натке было семь лет, и в мирной жизни она пошла бы в первый класс. На острове нынче работала только одна школа – прямо напротив метро «Василеостровская», в старинном здании на 6-й Линии. Классов в ней было только два. Для сравнительно младших – от семи до десяти, – и сравнительно старших – от одиннадцати до тринадцати. Учили там как могли и чему могли. Четырнадцатилетние считались взрослыми. В этом же здании был организован интернат для детей школьного возраста, оставшихся без взрослых. Дети, которых приводили родители, занимались вместе с сиротами.

   По утрам, если не было срочных вызовов, Дмитрий закидывал дочку туда, а сам спешил на пла нерку в Крепость. Не по пути, но плевать. Теперь она школьница, почти взрослая. А еще совсем недавно, весной и летом, он водил ее в детский сад…

   Детский сад устроили в помещениях приюта. Приют для всей бесхозной малышни, потерявшей родителей, разместили в знаменитом особняке Боссе, что на 4-й Линии. Камерный, теплый дом, предназначенный для жизни. С очень хорошим актовым залом, в котором детки играли спектакли из мирной жизни. Особую ценность представляла продуманная система отопления с «колосниками»: внутри стен от каминов расходились трубы-воздуховоды, прогревая сразу по две комнаты. Не случайно на заре XXI века некий губернатор, имя которого забыто, подарил этот особняк, бывший филиалом Капеллы, конкретному автору дворовых песен, имя которого сейчас никому не нужно.