Сергей Алексеев - Мутанты Страница 35

— Она мне не жена! — отрезал Волков. — Нехай что хочет, то и творит.

— Хоть и не законная, да жена! — вовсе развеселилась Оксана. — Не занимаешься ты воспитанием!

— Мы с ней расстались! И все, разговор про Тамару окончен.

— А як же ж пан Кушнер? Он же ж тебя распнет!

— Как распнет?

— Да як Пилат Христа!

— Сильвестр Маркович в курсе, вольную мне дал. Он ведь понимает, после такого позора…

— Значит, тебе повезло, Мыкола!

Он подхватил Оксану под ручку и потянул было из яркого пятна прожекторного света:

— Пойдем, прогуляемся?

Но в это время тяжелые ворота распахнулись, и перед ними оказался американец в набедренной повязке, а за ним, тенью, — переводчик, завернутый в простыню, как в индийское сари.

— О! Леди!

— Это что за явление? — спросила Оксана. — Мужики голые… И правда, сон в руку.

— Американец, — успел шепнуть Мыкола.

— Мистер Волков! — заспешил переводчик. — Представьте меня этой прекрасной леди!

Тот слегка смутился и скомкал важный момент:

— Это Джон, американец… То есть мистер Странг…

— Чего он тут голый вылупился? — грубо спросила Оксана и отвернулась.

— Он из бани!

— Как же зовут очаровательную леди? — приставал переводчик. — О, я покорен вами! Как ваше имя?

А этот мистер тем часом стоял с театрально протянутыми руками и улыбался.

— Ладно, Мыкола, — деловито сказала леди, — если ты все доложил, я поеду, мне некогда…

И пошла было к машине, но американец с переводчиком загородили дорогу. Охрана вмиг куда-то исчезла, а Волков припоздал и суетился сзади.

— Езжай, езжай, — бормотал он. — Я тоже сейчас… Догоню тебя…

— Я потрясен! — восклицал переводчик гундосым, как в кино, голосом. — Я очарован вами, леди. Меня зовут Джон! Джон Странг. Я вас хочу!

— А не боишься, хотелку отобью? — вполне миролюбиво спросила Оксана и открыла дверцу. — Ну, такие простые, я не могу!

— Я вас хочу пригласить в баню! — поправился переводчик. — Русская баня, это прекрасно. Но еще прекраснее русская леди.

— Мы с тобой в другой раз попаримся, — язвительно пообещала она и села в машину. — Отдыхай пока, мистер…

И тут же пожалела, ибо шутка оказалась не понятой даже переводчиком. Настойчивый американец сунул голову в салон, как недавно охранник, и заговорил о чем-то страстно и горячо. От него почему-то пахло формалином, а так он был ничего, симпатичный, веселый и даже шальной.

— Убирай башку, а то прищемлю, — благосклонно предупредила Оксана и, сняв березовый лист с его шеи, прилепила на лоб. — Давай-давай! Гуд бай, Америка!

А того понесло!

— Ты классная телка! — загундосил переводчик, пытаясь тоже сунуть голову внутрь, и не исключено, порол отсебятину. — С тобой здорово будет трахаться! Когда мы встретимся еще раз? Я долго не выдержу! Я уже сейчас хочу твою маленькую киску.

— Ну ты и козлина! — Оксана включила стеклоподъемник. — Может, прокатимся? На буксире?

Американец успел выхватить голову в последний момент и все равно шаркнул ухом о стекло. Оксана резко дала задний ход, круто развернулась, заставив Волкова отскочить, и неспешно поехала в сторону Братково.

Наглость американца ее не возмущала, поскольку Оксана была уже в том возрасте, когда и грубость казалась в удовольствие, правда тщательно скрываемое. Ее больше раздражали ни к чему не способные и краснеющие от смущения тихони, в которых она угадывала скрытую нудность характера и эгоизм. Однако и их не отгоняла от себя, заигрывала с ними, с блистающей тайной радостью выслушивала объяснения в любви и, словно щедрая сеятельница, разбрасывала зерна надежды. Но с такими скоро становилось скучно до зевоты. Бодрили кровь такие мужики, как бабник Мыкола или шустрый молодой прапорщик Чернобай, норовивший атаковать с ходу, без всякой прелюдии. Все эти ее увлечения были безобидными играми, так необходимыми, чтобы чувствовать на себе мужское внимание. Из-за затяжного, как парашютный прыжок, девичества ей все чаще требовалось пополнение собственных чувств яркими чужими чувствами, обращенными к ней; Оксана лучше всех знала, что это — своего рода вампиризм, но иначе было не сладить со своей женской, скулящей, как потерявшийся щенок, природой.

С годами подобного баловства уже не хватало. Хотелось не самой кружить головы, а чтоб ей вскружили — так, чтобы она ее потеряла. А то по ночам уже мучили постыдные для девицы сладострастные сны, приносящие наяву лишь опустошение. И вот однажды, отчаявшись, она вздумала искусить судьбу. Под видом санитарного контроля пришла в бригаду строителей с надеждой, что среди гастарбайтеров отыщется тот смелый и единственный, от которого можно сойти с ума. Стену тогда еще возводили прибалты, мужчины с подчеркнуто европейской внешностью и поведением, то есть качествами, сильно отличающими их от братковских женихов. Ей уже мыслились турнирные схватки между этими благородными, полными достоинства парнями, хотелось, чтоб избранником ее стал самый отважный, готовый на подвиг ради нее или даже на суицид.

Два дня Оксана ползала по лесам на стройке, шныряла по вагончикам, часами торчала на пищеблоке, и хоть бы один тронул ее сердце! Занятые важным делом, самодовольные, эти мужчины будто не замечали красивую девушку с манящим взглядом; со стоическим спокойствием они старательно устраняли недостатки в санитарии — мыли, чистили, посыпали хлоркой, слушали лекции на тему кишечных заболеваний и остались равнодушными, даже когда она выбрала самого симпатичного и проделывала с ним всяческие манипуляции, демонстрируя, как следует оказывать первую помощь, в том числе делать искусственное дыхание и массаж сердца. Мало того, он потом вскочил и брезгливо вытер губы гигиенической салфеткой!

Позже Оксана поняла свою ошибку и направилась туда, где потенциальные женихи не работают, а отдыхают, — в Ялту. И тут обнаружилось, что мужчин интересуют юные девушки, причем прямо пропорционально возрасту, а такие, как она, зрелые, за которыми нужно долго ухаживать, добиваться и завоевывать, которые жаждут, чтоб им вскружили голову, считаются капризными старухами без каких-либо перспектив. Все-таки один охотник нашелся и вроде бы даже приударил за Оксаной — по крайней мере, пару раз букеты приносил, в ресторан водил несколько вечеров. И сам вроде бы ничего, внимательный, а какие слова на ухо щебетал, дескать, разум теряю, реальности не воспринимаю, земля из-под ног уплывает, — сердце в общем-то чуть подтаяло! Пусть не красавец, не бравый молодец, но вид решительный, взгляд пронзительный: на безрыбье и этот бы на уху сошел, если бы в самый решающий миг она не вспомнила своего Юрка.