Марк Фрост - Шесть мессий Страница 35

— Ты знал, что я там, с того дня, когда мы отплыли, почему же ты не…

— Не хотел впутывать тебя.

— Меня бы это не затруднило.

— Это дело тебя не касается. Я не знал, что ты будешь там, для меня это явилось неожиданностью. Да и Штерн с его книгой тоже. Ничего не мог поделать.

— Поверю тебе на слово.

Почему он так холоден?

— Эти четверо на корабле… полагаю, они замешаны в другом деле.

— В краже Вульгаты из Оксфорда.

Спаркс держал руки сложенными за спиной, не кивнув, не пожав плечами, не снисходя до того, чтобы успокоить собеседника хоть каким-нибудь жестом.

— Сожалею, что ты оказался там, — сказал он.

— Это не основание для того, чтобы…

— Не хотел причинять тебе беспокойство.

— Глупости. Я был бы счастлив узнать, что ты жив…

Джек выразительно покачал головой. Сердце Дойла упало. Спаркс не хотел встречаться с ним взглядом.

— Не в том смысле, какой ты предполагаешь, когда говоришь это. Не в том смысле, какой ты допускаешь.

— Конечно, у меня не было возможности узнать это, — сказал Дойл.

— Та женщина. На корабле.

— Медиум? Софи Хиллз?

— Ты спрашивал ее обо мне?

— Она сказала, что ты не мертв.

— Она ошиблась. Я действительно умер. Я остался в этом теле, но умер.

— Но, Джек, ты жив, факт остается фактом, сейчас ты стоишь передо мной…

— Жизнь… не значит… то же самое… что значит для тебя. Это невозможно… описать… так, чтобы ты понял. Никак… чтобы это тебя… обрадовало.

Джек говорил как автомат, с опустошенным, лишенным выражения, непроницаемым лицом. Последнее слово было выплюнуто, как горькое семя, и при всей странности речи этого человека казалось, что он прав: в нем осталось мало человеческого. Применив навыки, почерпнутые от Джека, чтобы теперь анализировать его самого, Дойл смутно ощутил себя предателем.

Молчание затягивалось. Джек, отвернувшись, смотрел в окно. У Дойла мурашки побежали по коже, ладони стали влажными. Но он хотел, чтобы старый приятель говорил дальше.

— Не хотел, чтобы ты увидел меня таким, — наконец сказал Джек.

Прозвучала ли в его голосе нотка стыда? Руки Джека, сложенные за спиной, были испещрены страшными красными и белыми шрамами, пальцы искривлены, покалечены. Четвертый и пятый пальцы левой руки отсутствовали. Что же с ним случилось?

— Ларри рассказал мне об этом, — сказал Дойл. — Нашел меня в Лондоне. Уже почти десять лет тому назад. Как вы вдвоем отправились по следам твоего брата в Австрию. Как нашли Александра у водопада. Вашу схватку. Как ты упал.

— Да. Я читал твой рассказ, — сухо отозвался Джек, глядя вниз на город.

— И я не стану извиняться за то, что написал о человеке, которого считал давно мертвым, — ощетинился Дойл, но тут же сбавил тон: — Я поехал туда, несколько лет спустя. С женой: теперь я женат. К Райхенбахскому водопаду. Мне непонятно, как можно упасть в него и выжить, но кто-то говорил, что раньше такое случалось. Такая возможность существовала. Однако никаких вестей от тебя так и не получил. — Дойл умолк, так и не дождавшись ответа, затем продолжил: — Королева послала за мной несколько месяцев спустя после дела «Семерки». Аудиенция с самой Викторией. Так это было: в двадцать пять лет я удостоился беседы с самой королевой. Она подтвердила, что ты говорил мне правду, что все это время ты работал на нее. Но не проронила ни слова, которое могло бы навести на мысль о твоем возможном спасении…

Зачем он рассказывает ему то, что он наверняка знает и сам? Дойл понял, что главное для него — заполнить словами эту пропасть молчания между ними и каким-то образом навести мостик, способный заново их соединить.

— Время от времени она призывает меня. Спрашивает мое мнение по тому или иному вопросу, и по ее просьбе я никогда никому не рассказывал о нашем соглашении. И всегда остаюсь доступным: это самое малое, что я могу сделать.

Спаркс продолжал стоять спиной к Дойлу, никак не реагируя на его рассказ.

— И Ларри работает на меня вот уже пять лет. Как только я освоился, тут же послал за ним. Он великолепный секретарь. Незаменимый для меня, ты можешь гордиться им, Джек. Ведь это тебе он обязан тем, что порвал с преступной жизнью. Я знаю, как сильно хотел бы он увидеть тебя.

Джек покачал головой, отбрасывая эту возможность, и Дойлу снова пришлось усмирять свое раздражение.

— Но ты, очевидно, работаешь на корону…

Наконец Спаркс заговорил, медленно, как автомат:

— Три года тому назад… оказался возле британского посольства в Вашингтоне. Находился в Амстердаме… некоторое время. Попросил их послать телеграмму, зашифрованное послание, которое мог отправить только я. Она дошла до адресата… на самом высоком уровне. Пришел ответ: «Предоставьте этому человеку все, что ему требуется». Уставились на меня, как на чудо морское.

Почему он так холоден и замкнут? При всей своей проницательности Дойл не мог проникнуть сквозь завесу отчужденности этого человека. Может быть, попробовать более эмоциональный, прямой подход?

— Ты всегда оставался в моих мыслях, Джек. После того, что рассказал мне Ларри, я решил, что ты потерян для нас. Ты так и не узнал, как много ты значишь для меня, как благодаря тебе изменилась к лучшему моя жизнь. Я ведь искренне считал, что в случае твоего спасения, как бы ни мала была его вероятность, ты непременно нашел бы способ дать о себе знать…

— Ты бы никогда и не узнал, — резко произнес Спаркс. — И тем более от меня.

— Почему?

— Таковы были обстоятельства. К сожалению, неизбежные. Лучше тебе больше никогда со мной не встречаться.

— Почему, Джек?

Спаркс обернулся в раздражении, на фоне бледной кожи его лица выделялись зарубцевавшиеся шрамы.

— Я не тот человек, которого ты знал. Выкинь его из головы. Не говори мне о нем больше.

— Я должен узнать, что случилось с тобой…

— Поставь крест на этих воспоминаниях. Двигайся дальше. Если не можешь, ну что ж… другого пути нет. Я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Дойл изо всех сил сдерживал раздражение.

— Ну, если другого пути нет…

Спаркс снова кивнул, удовлетворенный хотя бы этим.

— Я увидел тебя на корабле, но надеялся, что ты не ввяжешься: у тебя была возможность избежать…

— С какой стати ты обо мне так подумал? В то время, когда ты меня знал, я вроде бы имел обыкновение во все ввязываться и ничего не избегать.

— Теперь ты человек с положением и репутацией. У тебя есть место в этом мире. Семья. Тебе есть что терять.

— Во что именно я ввязался? И каким образом кто-то может узнать о той роли, которую я сыграл в этом?