Анатолий Радов - Вниз по реке (Сборник рассказов) Страница 35

По залу пробежал лёгкий смешок…

Господи! — закричал он, отрывая ладони от лица и глядя в темнеющее небо — Господи! Я понял. Он тогда не уснул. Господи, ведь я прав?! Ответь, Господи! Ты не дал ему тогда уснуть, ведь так?! Господи, ты поднял его и заставил включить компьютер. Скажи, ведь так, Господи?!

Пейзаж

Я антиквар. Вернее был антикваром. Собирал по деревням всякий хлам. Лазил по чердакам заброшенных домов, в тех же деревнях. А тот день, когда я нашел на одном из чердаков Пейзаж был солнечным. Он был обычным, солнечным днем. Но как бы я хотел, чтобы этого обычного, солнечного не было. Или чтобы меня не было… Хотя, какая разница.

Наверное, я в самом деле схожу с ума. Это все от таблеток, которые меня здесь заставляют глотать. Здесь — это в психушке. А заставляют — санитары. Ну а психи — психи интересные и безобидные люди. Не все конечно. Но они мне нравятся.

Когда-то я и не думал, что окажусь одним из них. Из тех, что мне нравятся. Я был антикваром.

У меня была жена и двое детей. Они все любили меня, и я любил их всех. Мы были счастливы.

Но я был антикваром. И нашел Пейзаж.

Это была небольшая картина, сантиметров тридцать на сорок. Пейзаж. Изображена пустыня. Вечер. На небе звезда.

Странно — подумал я в тот обычный, солнечный — Откуда в деревеньке, на чердаке картина с изображением пустыни? А вообще пейзаж мне понравился. И я оставил его себе. Повесил на стенку.

Оставил, конечно, не из-за того, что понравился, а из-за того, что никто не дал за него хорошей цены. Никто не смог определить, чьей кисти эта работа. Поэтому и хорошей цены не дали. Да и Пейзаж, честно говоря, был невзрачненький…

Да, я был антикваром.

А жены у меня тогда уже не было. Я теперь немного путаюсь. Но это из-за таблеток. Она умерла за месяц до того, как я нашел Пейзаж. Рак, черт его побери.

Я остался с двумя дочерьми. Четырех и семи лет. Ее смерть…Боже! Я тогда не знал, как мне жить без нее!

Я оставил себе Пейзаж из-за того, что он мне понравился…хотя нет, из-за цены. Я повесил его на стенку.

И я заметил, как младшая смотрит на Пейзаж. Каждый день. И с каждым днем все дольше. Она стала отдаляться от меня. И это мне не нравилось.

Я был антикваром. Ездил по деревням и собирал всякий хлам. Приводил его в порядок и продавал. И иногда это старье приносило кое-какие деньги.

Старшая училась в первом классе. Хорошо училась. А младшая…

Она исчезла. Я вернулся из очередной поездки, а она исчезла. Я, сбился с ног, разыскивая ее. Я оббегал весь город. Я обратился в милицию. Они начали поиски. Но поиски никаких результатов не принесли.

— Как только вам позвонят, сообщите нам — сказали представители органов.

— Кто позвонит? — спросил я.

— Тот, кто украл вашу дочь. Мы думаем, он потребует выкуп.

Они думали, хм. Они думали, если я антиквар, значит у меня куча денег. И похитили мою дочь именно из-за того, что я антиквар.

Да, я был антикваром. Но никто так и не позвонил.

— Я знаю, что произошло — сказала мне старшая, через месяц после исчезновения младшей.

— Что? — закричал я, чувствуя, как задрожали мои руки — Что ты знаешь?

По-моему я взял ее за плечи и стал трясти. Но точно я не помню. Это все из-за таблеток. Но помню, она сильно испугалась. И она заплакала.

— Что ты знаешь?! — кричал я ей в лицо.

— Я соврала — сквозь слезы произнесла старшая — Я ничего не знаю.

Они меня спрашивают, где я закопал своих дочерей. Они подозревают меня в двойном убийстве. Что ж. Наверное, это их работа — подозревать. Они не верят мне, когда я говорю им о Пейзаже.

— Вы читали «Маленького принца»? — интересуются они у меня.

Они считают, что я взял это оттуда. Пустыня. Звезда. Исчезнувший ребенок.

Бред! И после этого они говорят, что сумасшедший я.

Через два дня, после того, как я тряс за плечи старшую, а она плакала — она исчезла. Я просто впал в ступор. Я даже не стал никому сообщать. Я начал пить.

Тем вечером я пил. Или нет. Я не помню. Это все из-за таблеток.

Я пил и смотрел на Пейзаж. И увидел их. Жену и дочерей. Они стояли далеко, у горизонта. Меня бросило в дрожь, но я нашел в себе смелости подойти к картине.

Жена печально смотрела на меня, ее губы шевелились. Она что-то говорила, но я ничего не слышал. А младшая плакала и махала мне ручкой. Медленно. Как в замедленной съемке. Губы жены перестали шевелиться, она подняла руку, сжатую в кулак. И тут она заплакала, как и младшая и ее рука бессильно опустилась. Она развернулась и стала уходить. За нею старшая. А младшая еще секунд десять махала мне ручкой, после чего развернулась и медленно пошла за уходившими.

И тогда я пошел и все рассказал. Я рассказал им о том, что видел на картине.

— Где вы закопали своих дочерей? — спрашивают они меня.

Сволочи! Разве можно убить своих детей?!

Они не поверили мне. Они считают, что у меня поехала крыша после смерти жены. Они считают… Боже! Об этом даже думать страшно.

Еще они говорят, что так и не нашли Пейзаж. Но это уже не важно. Я все запомнил. Я запомнил то место, которое изображено на картине. Мне нужно обязательно найти его и идти за горизонт. И там я встречу их. Моих любимых.

И еще они говорят, что нашли в моем гараже старую саблю, на которой остались следы засохшей крови. Но это ни о чем не говорит. Я ведь антиквар.

Вернее был антикваром.

Сверху

Первичный бульон… копошение… смысл — подразумевает ли наличие чего-то одного из подобной троицы существование и остального? Кому отвечать на такие вопросы? Богам?..

Запах автомобильного салона волновал… возможно волновал… её, он не мог этого знать. Сосредоточенный на дороге, высвеченной фарами, он одновременно с этим, в глубинах своего мозга, где-то в самом ядре его, искал. И это не было чем-то необычным. Он всегда искал. И что самое странное, больше ему нравилось находить вопросы, нежели ответы. Словно он знал, что однажды ответит на них разом, одним лёгким вздохом, и чем больше их будет, тем значительнее получится переход от теперешнего какого-то затемнённого состояния к свету.

Часто в его голове появлялась мучительная мысль — а что произойдёт когда не останется ни одного вопроса? Но он всегда старался избежать её.

Тьма, обтекая машину, как воздух крыло самолёта, сгущалась позади. Он бросал короткие взгляды в зеркало, и ему виделась тьма, как огромное, жадное животное, пожирающее этот мир. Тогда он переводил взгляд на девушку, сидевшую рядом. Девушка смотрела на дорогу впереди.

За полсекундное любование ею, он успевал снова и снова понять её, понять всю, словно что-то общее было в них обоих. Что-то тонкое и эфемерное, но оно ощущалось, и возможно, оно поглотило бы всё остальное, если бы того захотело.