Владимир Контровский - Мы вращаем Землю! Остановившие Зло Страница 35

После боев на Курской дуге именно Бурде пришла мысль составить из трофейных «пантер» роту, которую он потом использовал для заманивания противника в ловушку, под расстрел танковой засады – на эти засады комбриг был большой мастер. И еще был у него в бригаде танк «Т-34», носивший оригинальное прозвище «проститутка». Дело в том, что этот танк дважды захватывали немцы и дважды отбивали наши – вот так и родилась эта обидная для боевой машины кличка. «Проститутка» сгорела в боях под Винницей, там же погибли и все трофейные «пантеры», и там же сложил голову и сам Александр Бурда. В его танк попало несколько болванок, борт выдержал, но отслоившиеся от удара осколки брони (с внутренней стороны) посыпались внутрь, и один из них угодил подполковнику в живот. Его на танке повезли в госпиталь, но по дороге комбриг скончался и был похоронен в городе Ружин на Житомирщине.

Позже стало известно, что в конце февраля сорок четвертого года был тяжело ранен и командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин. Генерал, ехавший с небольшой охраной, угодил в засаду, устроенную бандеровскими боевиками. Из Москвы к раненому генералу спецрейсом прилетел знаменитый хирург Бурденко, однако у Ватутина началась гангрена, и медицина оказалась бессильной – командующий фронтом умер.

О бандеровцах Павел тогда мало что знал. Ему было известно одно: эти люди воевали на стороне немцев против русских и стреляли в русских солдат. И поэтому он, не вдаваясь в тонкости «национальной идеи» и не разбираясь в оттенках их разномастных вооруженных формирований, немедленно разворачивал орудия и кропил шрапнелями кусты, из которых летели пули, щелкавшие по бортам его тягачей: на войне как на войне.

И капитан Павел Дементьев спокойно смотрел на показательный расстрел дезертира, пытавшегося перейти к немцам. Здоровенного бугая со скрученными за спиной руками и злобно оскаленным ртом вывели перед строем пехотного батальона и подвели к вырытой яме. Комбат приставил ему к затылку пистолет и выстрелил. Перебежчик мешком свалился в яму, и на этом процедура показательного расстрела была закончена.

– Ну, с праздником! – сказал капитан Атляков, командир минометного батальона, поднимая кружку. – С днем Красной Армии!

Тост поддержали единодушно: и гостям, и хозяевам-артиллеристам – Власенко, Дементьеву, Фролову и Семенову, – выпить за это двадцать третьего февраля, как говорится, сам бог велел.

– Да, – продолжал комбат минометчиков, вгрызаясь в аппетитную колбасу. – А ведь мог бы я, братцы, не сидеть с вами сейчас. И послали бы моим, как положено, похоронку – пал смертью храбрых.

– Все мы под смертью рядышком ходим, – философски заметил Фролов, – война.

– Война-то война, – возразил Атляков, – и убивают на ней, это верно. Плохо, что иногда по дурости убивают, причем по чужой дурости, а не по своей собственной.

– Проясни, – попросил Власенко, на правах хозяина вновь наполняя кружки. – Что и как у тебя стряслось?

– Что стряслось? Немцы с утра пораньше пошли в атаку, лезут со всех направлений. Ну, вы помните, что творилось.

– Помним, – уронил Дементьев.

– Вот я и говорю, – продолжал Атляков, – лезут, значит, фрицы. И вижу я со своего эн-пэ – прут на позиции моего батальона немецкие танки. Ясно как божий день: если они до нас дорвутся, от всех моих минометов останется одно только скверное воспоминание – нам против танков воевать как-то не с руки. Отходить надо, спасать материальную часть и личный состав! Звоню в штаб бригады – доложить обстановку и попросить разрешения отступить. А трубку берет не Липатенков, а замначштаба бригады, майор Коростелин. Доложил я ему – не шепотом, конечно, танки-то ползут прямехонько на нас. А он мне сонным голосом: «Чего кричишь? Какие танки?» Немецкие, говорю. «Ну и что? – отвечает. – Не знаешь, что с ними делать? Приказываю: танки уничтожить и доложить!» «Как уничтожить? – кричу я ему в ответ. – Чем уничтожить? Минометами?» Трубка молчит – то ли Коростелин там на другом конце провода снова спать завалился, с трубкой в обнимку, то ли дурь ему окончательно в голову вступила. А потом слышу: «Никаких оправданий, уничтожить и доложить, иначе пойдешь под трибунал!» И – тишина. В общем, приказ окончательный и обжалованию не подлежит. Под трибунал идти не хочется, но и умирать, сами понимаете, тоже что-то не тянет. Хорошо, что выскочили тут сбоку наши «тридцатьчетверки», остановили немцев – не дошли они до нас. Ну, за здоровье и за жизнь долгую!

Выпили. Посмеялись, радуясь, что мир вокруг уже полон запахами приближающейся весны и что безносая снова прошла мимо. А потом снова наполнили посуду и снова выпили – на этот раз за павших товарищей.

Первую танковую армию в очередной раз вывели в резерв Ставки, но капитану Павлу Дементьеву почему-то казалось, что на этот раз отдых будет совсем не долгим. И Павел не ошибся: в первой половине марта сорок четвертого года дивизион вместе с другими частями двинулся за двести пятьдесят километров под Шепетовку – в район сосредоточения.

Глава двенадцатая

Танковый прорыв

(март – май 1944 года, Западная Украина)

Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

Посматривая на водителя, Павел вовремя заметил, что тот начинает клевать носом.

– Иди-ка ты поспи пару часов, – приказал капитан, – я сам пока поведу. Выполняй!

Тягачи шли в полной темноте, по бездорожью. Зажигать фары было строжайше запрещено, и шедшие сзади натыкались на тех, кто шел впереди, скрежетало сминаемое железо, а иногда раздавались крики боли – под слепой удар попадали люди. Командиры машин стояли на подножках, а то и сидели прямо на капотах, до цветных пятен в глазах всматриваясь в непроглядную тьму, чтобы избежать столкновения.

Первая танковая армия скрытно выдвигалась в район сосредоточения, хоронясь от воздушной разведки противника. Немцы уже знали: где концентрируются русские танки, там обязательно жди наступления, и поэтому войска двигались по ночам, стараясь как можно дольше оставаться незамеченными.

Под Шепетовкой отдыхали недолго. Оперативная обстановка на Украине позволяла окружить и уничтожить 1-ю немецкую танковую армию, а затем выйти к Карпатам. Армии Катукова – опытной, закаленной и проверенной в боях – в предстоящей операции отводилась важная роль. Некогда было ждать, пока подсохнут дороги – 15 марта 1944 года соединения армии вышли из-под Шепетовки в выжидательный район. Шли за сто километров, утопая в непролазной грязи по колено и по оси, вытаскивая танками застрявшие орудия и тягачи. Боеприпасы везли на лошадях – у Казатина было захвачено множество лошадей, и на них посадили пехоту, используя вместо седел подушки и скатанные шинели. «Мотокавалерия» шла по обочинам, напоминая средневековое войско или запорожских казаков времен Тараса Бульбы.