Иван Сербин - Собачий Рай Страница 36

— Понятно, — слегка разочарованно заметил Сергей. — И все?

— Вам кажется, этого мало?

— Н-нет. — Скорее всего только соседские отношения не позволили Сергею послать калеку куда подальше. Приспичило ему. Мог бы и днем сходить. Или уж, на худой конец, вечером. — Все в порядке.

— Но на вашем месте, Сергей, я бы все-таки не расслаблялся. Пустырь — место коварное. Мало ли кого здесь можно встретить?

Сосед хмыкнул, зажал дубинку под мышкой, включил фонарь. Надо отдать должное, его батарейки были в гораздо лучшем состоянии, чем те, что стояли в фонаре Гордеева. Соответственно и луч был более мощным и ярким. В его свете сквозь ночь проплыли два густых и обширных кустарника, низкий, плешивый холм. Мелькнула бесформенная тень.'Гордеев направил фонарь, но было поздно. Был ли это обман зрения, или струи дождя создали причудливую иллюзию, или, может быть, в темноте действительно кто-то был, в любом случае оно уже исчезло. Остались только слюдяные прочерки воды на фоне черного горба холма.

— Я пойду впереди, — сказал Гордеев. Он тоже понизил голос. — А вы, Сергей, смотрите по сторонам.

— Хорошо, — кивнул тот.

Гордеев медленно двинулся вперед, освещая едва различимую в траве тропинку подрагивающим светом фонаря. Изредка из темноты наплывали лиловые тени — кустарники, холмы, груды какого-то хлама, проржавевший насквозь остов «Запорожца», переполненный давным-давно, забытый всеми мусорный контейнер. В такие моменты Гордеев останавливался и прислушивался. Он постоянно ждал от ночи подвоха. Сергей шел сзади, то и дело соскальзывая с тропинки в грязь. На подошвы его сапог уже налипло по килограмму буро-коричневой массы. Ошметки травы облепили голенища.

Миновав почти треть пустыря, Гордеев остановился, огляделся, указал в темноту:

— Сережа, посветите вон туда, пожалуйста.

Тот послушно направил раструб фонаря в нужном направлении. Ближе к подлеску пустырь превращался в сплошные холмы. Они напоминали стадо диковинных животных, улегшихся на ночлег. Некоторые из них достигали в высоту пары метров.

— Пойдемте туда, Сергей.

— Зачем?

— Лес — отличное прикрытие. Думаю, они прячутся именно там.

Гордеев не счел нужным таиться дальше. Если те, кого он искал, действительно прятались в холмах или в подлеске, то ситуация могла в считаные секунды стать смертельно опасной. Они вторгались на чужую территорию. И кормить попутчика сказками было бы весьма опрометчиво с его, Гордеева, стороны, ибо прикрыть, в случае чего, спину, кроме Сережи, было некому.

— Кто? — не понял сосед. — Кто прячется в лесу?

— Собаки, — ответил Гордеев, продолжая путь.

— Какие собаки? — недоумевал Сергей. — О чем вы говорите, Артем Дмитриевич?

— Бродячие псы. Стая бродячих псов. Я полагаю, их там может быть много. Несколько десятков.

— А при чем здесь бродячие собаки? — Сосед все еще не мог до конца понять, что же происходит. — Это тоже для романа?

— Нет, Сереж. Это не для романа. Смотрите внимательнее по сторонам. Если они уже научились охотиться, то вы их не услышите, пока они не подкрадутся достаточно близко.

— Близко для чего? — совсем тихо спросил Сергей.

— Для прыжка. — Гордеев продолжал пробираться вперед, время от времени оскальзываясь на раскисших буераках. — Дикие звери, Сережа, не издают звуков, пока не подкрадутся на расстояние прыжка. И лишь непосредственно в момент броска они издают рычание. Из-за резкого выброса адреналина в кровь жертва некоторое время не может двинуться с места. Она остается парализованной доли секунды, но, как правило, этого достаточно, чтобы хищник настиг ее.

— А при чем тут собаки? — Сергей быстро оглянулся, описывая фонарем круг. Ему вновь показалось, что он заметил тень, движущуюся следом. А может быть, и не одну. Но они мгновенно отпрянули в темноту, стоило обернуться. Сергей несколько секунд напряженно вглядывался в дождь, но так и не смог понять, что же это было. Тем не менее от рассказа Гордеева ему стало не по себе. По его спине и лицу пополз неприятный липкий пот. — Собаки — это… Это же всего-навсего собаки.

— Сережа, а что такое бродячая собака, по-вашему? — быстро поинтересовался Гордеев, взбираясь на высокий холм и с его вершины освещая подлесок.

— Ну, собака — это… Черт! — Он снова соскользнул в лужу. При весьма скромном диаметре лужа оказалась на удивление глубокой, и Сергей провалился едва ли не по колено. — Это такое домашнее животное. Четыре лапы, хвост, уши. Бродячая еще и грязная.

— Насчет хвоста, лап и ушей вы правы. Насчет грязи — тоже. Но с чего вы взяли, будто бродячая собака и «домашнее животное» — одно и то же?

— Ну как же, в школе учили. В книжках, опять же, написано. Собака — четвероногое домашнее животное…

— Сережа, запомните на всю оставшуюся жизнь: собаки от природы — хищные стайные животные. Хищные, Сережа! А насчет книг… Книги, Сережа, пишут не собаки. Книги пишут люди. И в школе преподают тоже люди. Что вы от них хотите? И то, и другое они делают, сообразуясь с собственным представлением о природе вещей. Только собакам плевать на это. Они вообще не знают, что люди о них думают. Просто живут по своим законам, — Гордеев на мгновение замер, вглядываясь в темную стену деревьев. — Слева, видите?

Сергей тоже вгляделся в точку, которую освещал тускловатый уже луч фонарика, подсветил своим и наконец заметил странное, бесформенное светлое пятно, явно выпадающее из общего черно-мокрого пейзажа.

— Что это? — спросил он.

— Не знаю пока, — ответил Гордеев. — Пойдемте посмотрим.

Они направились к лесу. Сергей то и дело оглядывался. Спина и руки у него покрылись гусиной кожей, и, несмотря на холод, глаза заливал пот. Холмы и буераки закончились резко, словно кто-то обрезал их ножом. Полоса травы стала жидкой, а затем и вовсе перешла в сплошной лиственно-хвойный ковер. Влага хлюпала под ногами, но явных луж не было — кроны деревьев рассеивали дождевые капли. Гордеев удерживал белое пятно в луче фонаря. Не дойдя до него метров пяти, они оба уже поняли, что это.

На куче отсыревшего сушняка, присыпанные местами черной жирной землей, висели останки человека. Судя по комплекции и белизне кожи, это была женщина, причем женщина в годах. Видимо, раньше на ней было платье, рейтузы и пальто. На ногах сапоги. Один сохранился до сих пор. Одежда же превратилась в лохмотья. Сергей огляделся. Женщину явно убили не здесь. И одежду рвали тоже в другом месте. Сюда притащили уже труп. Притащили и бросили… Тело погибшей представляло собой ужасающее зрелище. Кое-где еще сохранился кожный покров, но по большей части он отсутствовал. Плоть была располосована, словно изрезана ножом. На боках, плечах, ягодицах и бедрах вырваны или вырезаны целые куски. Правая рука отсутствовала, на левой не было кисти. Голени и бедра женщины тоже изрядно пострадали. На фоне черной земли отчетливо выделялась белая, сморщенная половина голой истерзанной ступни — правый сапог, видимо, остался там, где погибшая встретила смерть.