Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник) Страница 37

Интересно: то, что она делает, можно назвать хакерством? Вада в который раз задала себе этот вопрос, глядя на потемневшие, в черных контурах пальцы. Грязь оказалась на удивление въедливой, еще больше испачкав одежду и прицепившись к рукам. И все-таки? Хакерство – это навык деконструкции кода, поиска его слабых мест, использование их. А Вада занималась чем-то совсем другим. Она просто лепила код, как ей было удобно. Манипулировала им, не встречая особых преград. Ее руки словно распадались на биты, бесконечную череду нулей и единиц. Ни черта не понимая «как именно», она делала «так, как нужно».

Потому в очередной раз пришла к тому же самому выводу. Она не хакер. Кто же тогда?

Ответ был достаточно прост. Она – ведьма.

Та, кто получает желаемое путями, недоступными большинству. И желает того, что большинству никогда не придет в голову желать.

Внутри было сумрачно, тепло и немного душно. Часы над барной стойкой показывали половину девятого. Людей за столиками было немного. «Джокер» не отличался ни стилем, ни качеством, но Ваде было на это наплевать. Она подошла к стойке, вытащив из кармана пару смятых купюр. Если ты – маргинал в поношенных шмотках, всегда, заходя в кабак, показывай деньги. Даже если не собираешься платить. Это избавляет от тягуче-напряженных взглядов и глупых вопросов.

– Капучино. Самую большую чашку.

За барной стойкой оказалась девушка, слишком угловатая и высокая, чтобы быть красавицей, и слишком замученная, чтобы казаться обаяшкой. Крашеная блондинка с потемневшими на пару сантиметров корнями волос и колечком со стразом в правой ноздре. Челюсти сильно выдавались вперед, блеклые серые глаза были слишком маленькими.

– Двести грамм. Тридцать пять гривен, – не слишком приветливо сообщила она.

Вада оставила на стойке две двадцатки и отправилась за столик в дальнем углу, у дверей. Терпеть не могла давать на чай. Это была проверка: принесет сдачу – молодец, не принесет – ей же хуже. Привычная вилка, хоть сейчас и не время.

– Ритуал надо блюсти, – сама себе буркнула Вада, садясь спиной к стене. Отсюда хорошо видна была дверь, а вот Ваду входящие не увидят. По крайней мере не сразу. Вытянув ноги и откинувшись на неудобном и холодном пластиковом стуле, она лениво полистала меню – просто от нечего делать. Заказывать здесь еду она не стала бы.

Сейчас, в тепле и спокойствии, она стала обдумывать ситуацию. В ее делах, как и при любом колдовстве, важен был ритуал. Соблюдение ритуала – вот что заставляло колдовство работать, а совсем не глубинное понимание процесса. Методом проб и ошибок Вада вычислила два важных момента, которые сама для себя назвала «скорострельность» и «отдача». Скорострельность определяла, как часто Вада могла сплести что-то по-настоящему крупное. Не мелкие нырки, слабенькую подтасовку цифровой реальности для собственных нужд, а серьезные, комплексные плетения, которые ломали людям жизнь. Период повторения был настолько банально-очевидным, что она сначала даже не поверила. Пришлось подтверждать практикой. Местами – болезненно.

С отдачей было сложнее. Отдача приносила ведьме полную меру того, что она сотворила с другими. В лучшем случае – телесную немочь, депрессию или затянувшиеся на пару недель месячные. В худшем – что-то, что запросто могло убить или покалечить. Отдача приходила, если превысить скорость или если достигнуть предела… Скорость Вада не превышала. А предел – предела она еще не достигла. Во всяком случае, ей так казалось. До сегодняшнего заката.

Барменша сама принесла капучино – большая чашка-пиала, ложка, два стика сахара. Два стика на двести граммов. Издевательство.

– Девушка, а сахару можно еще? – спросила Вада, разглядывая пенную шапку на пиале.

– Вот сахар, – барменша указала на подставку для салфеток. За ней и правда обнаружилась небольшая кейтеринговая сахарница – исцарапанный, некогда прозрачный пластик, заостренный алюминиевый клюв.

– Спасибо.

Подклеенная скотчем пятерка сдачи обнаружилась под блюдцем. Вада скривила губы в ухмылке. Повезло тебе, лошадка. Убрала купюру в карман. В другой упрятала оба стика – их она тырила в каждой забегаловке, скорее из любви к искусству, чем для пользования. В рюкзаке, в ментовском «ланосе», у нее остался приличный запас, с полкило наверное. Из самых разных мест: Киев, Луцк, Черкассы, Одесса, Белгород, Орел. Даже из польского Люблина парочка. Теперь придется коллекцию восстанавливать.

В капучино Вада высыпала почти полсахарницы. В похрюкивающих колонках слащавый сопрано-негр из The Heavy сообщал, что «здесь не место для героя», усиливая сказанное двойным отрицанием. В подвешенном к потолку экране под эти зловещие слова патетично кривлялся Потап в очках на пол-лица и сутенерской мохнатой шапке. Отличная идея – распараллеливать видео и звуковой ряд.

Вада стянула перчатки и обхватила чашку двумя ладонями, впитывая тепло напитка. На блестящей белой поверхности наверняка останутся серые отпечатки, и это радовало ведьму. Она жила как бы сквозь этот мир, в нем и одновременно вовне его. И такими нехитрыми действиями оставляла в мире следы. Первый глоток, состоявший больше из пенки, был чертовски хорош. Второй, уже сиропно-сладкой кофейной жижи – еще лучше. Вечер начинал выравниваться.

И тут двери кафе раскрылись – широко и резко. В зал вошли трое в камуфляже, влажные от дождя, с темными, обветренными лицами. Все трое – с автоматами на потертых ремнях, с обмотанными желтой изолентой магазинами. Барменша вскинулась, метнулась к дверям на кухню, позвала кого-то. Пока бойцы дошли до стойки, навстречу им уже выдвинулся грузный мужичок в потертом пиджачке.

Ваде не слишком хотелось досматривать эту сценку. Она провела в этом городе не один день и знала, как должны и как не должны вести себя военные. И надпись на дверях не забыла. Этих могло сюда занести по ее душу. После ментов – вполне логичное развитие. Уже поднимаясь, она сделала один большой глоток, едва не подавившись и испачкав нос и губы в пенку. Солдаты пререкались с администратором, не обращая на нее никакого внимания. Двери протяжно скрипнули, мокрая, дождливая темнота лизнула разогревшуюся кожу лица шершавым языком. Не оглядываясь, Вада двинулась вниз по скверу, прошла памятники и, огибая разросшиеся кусты, скрылась в тени, которую отбрасывала безыдейная коробка двухэтажного здания ЗАГСа. Убедившись, что ее не преследуют, достала смарт. Четверть десятого. Черт, она проторчала в «Джокере» полчаса, считай, без толку – да еще и перчатки на столе забыла. А все корявая лошадь-барменша. Могла бы быть и порасторопнее.

– А тебе, коза, – сама себя отругала Вада, – не мешало бы следить за своими вещами. И за временем.