Первая могила справа - Джонс Даринда Страница 38

Раз уж я не способна подавать хороший пример, так буду хотя бы служить печальным предостережением.

Попытки Куки раздобыть список учеников и копии аттестатов из школы Рейеса провалились. Редко, но так бывает. Кажется, дело в законах и соблюдении конфиденциальности. Узнав это, я отправилась в полицеский участок с одной-единственной целью. Скорчив на своем опухшем, покрытом синяками лице свирепую гримасу, потопала прямо в комнату для допросов, не обращая внимания на косые взгляды.

Вдруг кто-то свистом окликнул меня.

Я замедлила шаг и оглядела участок, но ничего, кроме столов и людей в форме, не заметила. Тогда я перевела взгляд на туалеты. Пожилая мексиканка в легком цветастом платье поманила меня скрюченным пальцем. Ее голову и плечи покрывала черная кружевная мантилья, и я готова была побиться об заклад, что старуха печет тортильи, как никто в округе. По крайней мере, пекла, пока была жива.

Мне было некогда общаться с призраками, но я не могла отказаться. Никогда не могу им отказать. Я огляделась по сторонам и прокралась в женский туалет, напустив на себя невозмутимый вид, хоть и непонятно зачем. Едва ли в зове природы есть что-то противозаконное. Спустя пять минут я так же осторожно вышла из туалета. Только теперь я была вооружена до зубов — образно выражаясь — и готова торговаться.

Я заметила дядю Боба у дверей комнаты наблюдения. Он о чем-то увлеченно беседовал с сержантом Дуайтом.

— Хочу заключить сделку, — заявила я, бесцеремонно влезая в разговор.

Дуайт смерил меня злобным взглядом.

Диби заинтересованно приподнял брови:

— Какую же?

— Хулио Онтиверос не убивал адвокатов. — Обычно преступник буквально излучает вину. Я это за милю чую. А Хулио Онтиверос был невиновен. По крайней мере, в убийстве. А то, что мы приняли за выстрел в квартире, на самом деле был выхлоп мотоцикла. Онтиверос на ночь занес его в дом, чтобы не украли. Хитрый малый.

— Здорово, — сержант Дуайт закатил глаза, — рад, что вы нам это сообщили.

Дядя Боб нахмурился, опустил голову и шагнул ко мне:

— Ты уверена?

— Вы серьезно? — недоверчиво уточнил сержант.

Дядя Боб, внезапно рассердившись, бросил на Дуайта холодный взгляд, от которого увяла бы и морозоустойчивая зимняя роза. Тот сжал зубы, повернулся к нам спиной и уставился на подозреваемого за зеркальным стеклом.

— Чарли, речь идет о важном деле. Я должен знать наверняка. Начальство и так на нас давит.

— У тебя все дела важные. Вспомни, я хоть раз ошибалась?

Диби задумался, потом покачал головой:

— Что-то я такого не припомню.

— Вот именно.

— Ладно. А что за сделка?

Дяде это понравится.

— Если я сегодня, прямо сейчас заставлю его признаться, каким боком он замешан в этом деле, и выясню у него, кто настоящий убийца, ты сделаешь для меня две вещи.

— Было бы неплохо, — заметил дядя Боб.

— Мне нужно, чтобы ты получил судебное постановление, которое помешало бы отключить от аппарата одного преступника в коме.

— На каком основании? — не понял дядя.

— Хороший вопрос. — Я дернула плечом. — Придумай что-нибудь. Что угодно.

— Сделаю все, что в моих силах, но…

— Никаких «но», — перебила я, подняв указательный палец. — Обещай, что сделаешь.

— Клянусь. А второе условие?

— Мне нужно, чтобы ты поехал со мной в школу. И удостоверение захвати.

Дядя Боб сделал круглые глаза и поинтересовался:

— Надеюсь, ты потом объяснишь, в чем дело?

— Зуб даю. — Я щелкнула по зубу указательным пальцем. — А теперь давай выудим у парня, что ему известно.

Сержант Дуайт, слушавший наш разговор, фыркнул — очевидно, в знак презрения ко мне.

Я раздраженно вздохнула.

— Это не займет много времени, — сказала я дяде Бобу.

Не в силах стоять, ничего не делая, сержант Дуайт обернулся к нам:

— Неужели вы на самом деле собираетесь пустить ее туда и поставить под угрозу все расследование?

Диби задумался и оставил сердитый выпад Дуайта без ответа. Тот заскрипел зубами и шагнул к дяде Бобу.

— Дэвидсон, — прошипел сержант ему в лицо, рассчитывая, что дядя наконец его заметит.

Мне было некогда дожидаться, чем кончится дело. Пока дядя Боб разбирался с дураком Дуайтом, я зашла в комнату наблюдения и посмотрела в зеркальное стекло на мистера Онтивероса. Полицейский, находившийся в комнате, удивленно оглянулся на меня. Я, разумеется, не обратила на него внимания. Хулио сидел в крохотном пустом закутке за комнатой наблюдений. Он беспокойно ерзал на стуле, поглядывая в зеркало. Парень был пострижен, как типичный гангстер — волосы на висках выбриты, а на макушке оставлены чуть длиннее, — и одет по последней моде. Все его существо излучало страх.

Не то чтобы он совсем не был ни в чем замешан, но никого не убивал — это точно. А боялся Онтиверос, что его посадят за преступление, которого он не совершал. Такое сейчас происходит на каждом шагу.

Я обернулась и подмигнула Есении, пожилой мексиканке, с которой беседовала в женском туалете: та оказалась тетей Хулио Онтивероса. Она ждала в углу; я вышла из комнаты, и старушка проводила меня озорной ухмылкой.

— Я готова, — бросила я дяде Бобу и вошла в помещение для допросов. Закрыв дверь, услышала, как дядя и Дуайт поспешно пробираются в комнату наблюдения, чтобы за мной проследить. Потом туда устремились еще чьи-то шаги. Очевидно, зрителей у нас будет полный зал. Придется их разочаровать. Спектакль не займет много времени.

Хулио был пристегнут наручниками к железному столику. Он поднял голову и, удивленно раскрыв глаза, смерил меня подозрительным взглядом, потом нахмурился, но быстро овладел собой.

Развалившись на стуле, он процедил:

— Это еще что за…

— Заткнись, — отрезала я, подошла к нему и присела на стол, касаясь бедром его закованного в наручник запястья. Таким образом я закрыла от него стекло и, что важнее, помешала полицейским в комнате наблюдения нас подслушать. Я придвинулась к Онтиверосу так близко, будто собралась станцевать стриптиз у него на коленях. Неизбежное зло, но я не могла допустить, чтобы кто-то случайно услышал то, что мне нужно было ему сказать. Иначе меня отправят в специальное учреждение с обитыми войлоком стенами и таблетками в белых стаканчиках.

Я спиной почувствовала, как дядя Боб буквально лопается от злости из-за того, что я так близко придвинулась к человеку, которого он считал жестоким убийцей. Но мне лучше знать.

Я застала Хулио врасплох. Не давая бандиту опомниться, наклонилась и зашептала ему на ухо. Время поджимало: вот-вот в комнату вломится дядя Боб, опасающийся за мою шкуру. Несколько слов, два-три коротких предложения — и Хулио Онтиверос разольется соловьем.

Лишь бы у меня в запасе оказалось десять секунд. И они у меня были.

— У нас мало времени, так что молчи и слушай.

Решив сделать хорошую мину при плохой игре, Хулио изобразил крутого парня: повернулся ко мне и понюхал мою шею и волосы.

— Меня послала твоя тетушка Есения.

Он замер.

— И сказала мне, где находится каждая из трех вещей, которые тебе нужны больше всего на свете.

Я слышала, как поворачивается ручка двери. Почувствовала, как от Онтивероса веет сомнением, как испаряется его восхищение моей шеей и волосами. Так бывает всегда, стоит мне заговорить об умерших. Я чуть подалась вперед и заглянула в его настороженные глаза.

— Тебя вот-вот упекут в тюрьму за три убийства, которых, как мы оба знаем, ты не совершал. Признайся, какое ты имеешь отношение к этому делу, только честно, ничего не скрывая, и я скажу тебе, где медаль. Для начала.

Он задохнулся от изумления. Я назвала его первое и самое заветное желание. Со вторым желанием тоже не было никаких проблем, а вот с третьим уже сложнее, потому что тетя Онтивероса не знала, где именно находится номер три, и смогла объяснить только приблизительно. Я решила, что тут мне поможет Куки.

Не успела я договорить, как в комнату с обеспокоенным видом ворвался дядя Боб. Я подмигнула ему, повернулась к Хулио, вытащила из заднего кармана визитку и подсунула под его руку в наручнике.