Питер Страуб - Возвращение в Арден Страница 38

– Я знаю.

– Здорово, – она продолжала изучать комнату, – здесь были еще фото. Где они?

– Мне они не нужны.

– Ох, Майлс. Я прямо не знаю. Вы еще хуже, чем Зак! Иногда мне и правда кажется, что вы сумасшедший! Откуда вы знаете, как здесь все стояло?

– Помню.

– Это что-то вроде музея, да? Так и кажется, сейчас войдет прабабушка.

– Ей бы не понравилась эта музыка. Она хихикнула:

– Так вы правда сперли что-то у Зумго?

– А Зак ворует?

– Конечно, – она расширила свои зеленые глаза. – Он говорит, что это освобождает. И еще говорит, что если вы крадете вещь и вас не поймали, то вы имеете на нее право.

– И где он ворует?

– Там, где работает. Из домов или с бензоколонки. Но вы профессор или кто вы там и воруете?

– Получается, что так.

– Я понимаю, почему вы нравитесь Заку. Такой солидный человек – и ворует в магазине. Он думает, что вам можно доверять.

– А я думаю, что ты слишком хороша для него.

– Это вы зря. Вы его просто не знаете, – она подалась вперед, обняв руками плечи. Жест был неподражаемо женским.

– А что это за собрание в Ардене?

– Кто его знает? Слушайте, вы пойдете завтра в церковь?

– Конечно нет. Надо заботиться о репутации.

– Тогда не уезжайте никуда, ладно? Мы хотим вас кое-куда пригласить.

Так вот, когда мой сын узнал про это, он сказал, уж извините, что вы от нас что-то скрываете. Конечно, теперь мы все знаем, но тогда-то не знали. Мы знали, что совершено два убийства, что бедный Пол Кант заперся в своем доме, что Майлс сидит в доме своей бабки и занимается там черт знает чем, да еще раскатывает в полицейской машине. И мы решили, что вы что-то скрываете от нас.

Один из друзей Реда придумал это с машиной, но Ред просил его подождать, пока все не станет ясно, и предложил устроить собрание. Чтобы все мужчины собрались и обсудили, что делать.

Вот они и встретились у Энглера. Ред сказал, что там было тридцать четыре человека, и все смотрели на него потому, что это он нашел Дженни Странд.

Ну, кто что слышал? – спросил Ред. Кто-то сказал, что полиция, вроде бы, напала на след, что кто-то из полицейских что-то такое сказал своей подружке.

И еще кто-то сказал: Роман Мичальски всю неделю не выходит на работу.

Болеет? – спросили его.

Нет, сказал он, вроде не болеет. Просто сидит дома вместе с женой.

Если бы я была там, я бы рассказала им про Майлса, раз уж зашла речь про то, что кто-то сидит дома. Он ведь не вылезал из бабкиного дома после того, как переставил всю мебель. Напивался каждый вечер перед сном да заводил свои дурацкие пластинки. Он выглядел так, будто готов был выскочить из дома вон.

Когда я узнала, что эта девчонка ночует с ним, я сразу же сказала Ред у.

А потом, в понедельник вечером, кое-кто из наших поговорил с этим Романом Мичальски.

Воскресным утром я принял душ и поднялся наверх в халате. Миссис Сандерсон безропотно выстирала мои грязные джинсы и рубашку. На одном колене у джинсов была дыра с пятак, что пробуждало воспоминания омоем блуждании по лесам. Хорошо, что я сходил на поляну наяву и не нашел там ничего, кроме догорающего костра, оставшегося, по всей видимости, от пикника. Вспомнив совет Белого Медведя, я заглянул в шкаф, где висел мой единственный костюм. Было только полвосьмого; я вполне успевал одеться и пойти на службу. Только нужно одеться как следует и не нервничать. При одном взгляде на костюм в шкафу мои нервы напряглись. “Если не пойдешь, с тобой будет то же, что с Полом Кантом”, – четко произнес голос у меня в голове.

Я достал костюм и начал одеваться. Почему-то, видимо из тщеславия, отправляясь на ферму, я взял с собой свои самые дорогие вещи – туфли за восемьдесят долларов; несколько рубашек, некогда подаренных мне Джоан на рождество; летний костюм в серую полоску. Несколько легкомысленно для церкви, но в целом очень прилично.

Я повязал галстук и посмотрел на себя в зеркало. Я гораздо больше напоминал адвоката с Уолл-Стрит, чем профессора литературы или подозреваемого в убийстве. Выглядел я невинным и преуспевающим, примерным прихожанином, который бормочет под нос молитвы, думая о предстоящей бутылке пива.

По пути я сунул в карман книгу “Она”. Пусть Алисон сопровождает меня.

Я втиснул “нэш” на стоянку возле церкви и пошел к входу по белым известняковым плитам. У ступенек церкви как всегда стояли и курили мужчины. Так было и во времена моего детства, но эти мужчины приходились тем детьми и внуками. Раньше они носили строгие костюмы из саржи и габардина; теперь костюм был на одном Дуэйне. Неизменными остались только знаки профессии: тяжелые мозолистые руки и белые лбы над обожженными солнцем лицами. Я среди них чувствовал себя городским чужаком.

Один из них заметил меня и чуть не проглотил сигарету. Он пробормотал стоящему рядом легко различимые три слога фамилии Тигарден.

Потом и я начал узнавать отдельные лица.

– Добрый день, мистер Корт, – обратился я к квадратному мужчине, похожему на бульдога. Бад Корт имел ферму в миле или двух от Апдалей, и они с моим отцом часто рыбачили вместе.

– Майлс, – сказал он, упорно смотря на сигарету, которую он разминал между пальцами, похожими на два небольших банана. – Привет, – у него был вид епископа, к которому запросто обратился наркоман. – Я слышал, что ты вернулся, – его глаза заметались по сторонам и с облегчением нашли Дейва Эгеруда, которого я тоже знал. Черепашье лицо Эгеруда, заметив нас, скривилось. – Вот, поговори с Дейвом, – Бад Корт испарился, сверкнув начищенными туфлями.

Дуэйн, в расстегнутом пиджаке, открывающем широкие красные подтяжки, стоял на ступеньках. Его агрессивная поза с выставленными вперед плечами ясно показывала, что он не собирается меня замечать. Но я пошел прямо к нему, минуя расступающихся передо мной людей.

Подойдя ближе, я услышал его голос:

– ...и это последнее. Что же это делается? Когда мясо падает до двадцати семи за фунт, то какая мне выгода выращивать их, да еще с этим старым М? – рядом с ним стоял Ред Сандерсон, который глазел на меня, даже не притворяясь, что слушает Дуэйна. Сейчас он казался моложе, чем ночью; лицо его собралось в сердитые складки.

– Я гляжу, у нас тут маскарад, Майлс, – сказал он. Дуэйн взглянул на меня. Лицо его побагровело сильнее, чем можно было приписать загару.

– Я надеялся, что ты придешь сегодня, – пробурчал он, всем тоном говоря: но уже поздно.

– Я говорю: у нас, похоже, маскарад.

– Это все, что я с собой привез, кроме джинсов.

– Мать говорит, что ты закончил играться со старой мебелью.

За моей спиной кто-то засмеялся.

– Что это за старый М? – спросил я Дуэйна. Лицо его покраснело еще гуще: