Елена Артамонова - Хранительница карт судьбы Страница 38

Так и не нашедший ничего стоящего бродяга уже выходил из подъезда, когда до его ушей донесся жуткий, мало похожий на человеческий визг. В нем было столько отчаяния и ужаса, что видавший виды бомж разом протрезвел и, перекрестившись, торопливо заковылял подальше от этого жуткого места.

Кричала Аннушка. Она лишь немного расслабилась после пережитого страха, только-только выбралась из своего укрытия, как вдруг увидела посреди комнаты того, кто действительно пришел за ней. Демон возник из пустоты, черная тень сгустилась, обрела объем, и вот уже сверкнули в мертвенном свете фонаря черные, будто клеенчатые крылья, заскрежетали по паркету стальные когти, золотые глаза с узкими щелями зрачков уставились прямо на Аннушку. Девчонка визжала не переставая, а посланец бездны медленно приближался к ней, скаля окровавленные клыки в отвратительной ухмылке.

– У тебя громкий голос. – Монстр осыпался на пол горсткой праха, а на его месте возникла сама Кемма. – От этого визга последние стекла из окон вылетели.

– Так это ты? – немного успокоилась Аннушка. – А я думала, начался конец света.

– Забавно, оживший рисунок вогнал тебя в панику, а вот присутствие самой Кеммы, обманувшей богов, не вызвало особого душевного трепета. Но ведь именно она пришла забрать жизнь той, что посмела нарушить клятву.

– Я не знала, что карты забрали из тайника. Мне такое и в голову не приходило. Честное слово, Кемма, я сама жалею, что так вышло.

– Почему я должна верить лживой девчонке?

– Ты говорила, что можешь читать чужие мысли, так загляни в мою голову и убедись в том, что я не виновата. Никто не может лгать в душе.

– Хранительница словно приказывает жрице Тота. Никак не пойму, что скрыто под обличьем наивной белобрысой малышки… – Египтянка умолкла, отрешенно глядя куда-то вдаль, поверх головы перепуганной Аннушки. Потом, выдержав долгую паузу, заговорила вновь: – Знаешь, сегодня я не хочу убивать, сеять смерть и разрушение. Кемма счастлива и не желает никому причинять боли. Однако это не означает, что преступник может уйти от справедливого возмездия. Я дам тебе последний шанс.

Жесткие пальцы Кеммы сжали виски девочки. Их взгляды встретились, и Аннушка поняла, что не может отвести глаза. Черные зрачки жрицы вытягивали душу, просвечивали насквозь, словно рентгеном. «Сканирование» продлилось всего несколько мгновений, но за это время Аннушка почувствовала такую опустошенность, словно отдала колдунье всю свою прожитую жизнь.

– Ты не лгала. – Кемма разжала ладони. – Ступай и не попадайся мне на глаза. Прощай.

– Прощай, – откликнулась не верившая своему счастью Аннушка.

Жрица величественно удалилась. Посмотрев на часы, девочка поняла, что еще успеет на последний поезд метро.

Хорошо просыпаться дома в своей собственной постели и знать, что никто не нарушит твой покой, не будет преследовать, как загнанного зверя, грозить скорой расправой! Сразу после пробуждения Аннушка испытала самое настоящее чувство блаженства, сладко потянулась, собираясь снова вздремнуть, но потом вспомнила о тетушке и Алике. Их судьба по-прежнему висела на волоске, они скитались где-то между мирами и не знали дороги, ведущей к свободе.

Часы показывали три часа дня. Резво выпрыгнув из кровати, девочка наскоро умылась, перекусила и побежала к Славке Иванову забрать бесценные рисунки, в которые превратились Александра Георгиевна и Алик. Она еще не знала, что будет делать с заколдованными изображениями, но не хотела оставлять их в чужих руках, даже таких надежных, как Славины. К счастью, Иванов не уехал из города, и Аннушка застала его дома. Отдав своей однокласснице рисунки, Славка попытался выяснить, что происходит, но Калистратова оказалась на редкость немногословной. Так ничего и не поняв, Славка поразмышлял о загадках женской души, а потом занялся одной из своих домашних обязанностей – генеральной уборкой квартиры.

Тем временем Аннушка вернулась домой. Всю дорогу она думала о Кемме. Жрица могла расколдовать своих жертв, если бы только пожелала сделать это. Однако идти к ней на поклон не хотелось. Настроение Кеммы менялось слишком часто, и вполне возможно, приступ великодушия уже уступил место гневу. Столь неуравновешенная особа, владевшая к тому же огромной магической силой, могла сделать все, что угодно, и лучше было не попадаться ей на глаза. К тому же Аннушка не знала, где остановилась Кемма, и вряд ли сумела бы ее разыскать. Похоже, ей предстояло самой найти путь к спасению близких людей.

«Кемма тоже была рисунком, но сумела вырваться на свободу, – думала Аннушка, сидя за письменным столом и рассматривая скрывавшие страшную тайну листки бумаги. – Как ей это удалось? С помощью колдовства? Вряд ли. Сама Кемма была беспомощна, иначе она бы не прозябала в виде книжной гравюры больше пяти веков. Значит, помощь пришла со стороны. Ее освободил другой колдун? Тоже сомнительно… Не так-то много на свете людей, способных творить чудеса. Похоже, обычному человеку по силам разрушить чары, надо только знать, как это делается…»

Дальше был тупик. Аннушка могла бы сколько угодно гадать, что именно следовало сделать, но такое тыканье пальцем в небо ни на шаг не приблизило бы ее к ответу. Поиски иголки в стоге сена по сравнению с этим казались парой пустяков. Девочка встала из-за стола, задумчиво прошлась по комнате, вновь и вновь вспоминая все, что знала о появлении в нашем мире жрицы Тота. Когда Шут рассказывал о ней, он, кажется, упоминал профессора Н., но Алик перебил рассказчика, не дав закончить фразу. Резко подняв голову, Аннушка посмотрела на висевшую у окна картину, некогда принадлежавшую профессору. Опустевшую детскую все так же заливали яркие солнечные лучи, лошадка стояла на своем прежнем месте, а белая двустворчатая дверь на втором плане была плотно закрыта. Даже сейчас, средь бела дня, девочка почувствовала, как холодеет от страха, вспомнив то, что ей довелось пережить в этом замкнутом иллюзорном мирке. Пришедшая в голову мысль вгоняла в трепет, но другого выхода не существовало – она была просто обязана переговорить с возможным свидетелем воскрешения Кеммы.

– Кирюша! Ответь мне!

Аннушка подошла к картине, с трудом сдерживая дрожь. Она так живо представляла красивое неземной красотой и в то же время жуткое лицо мертвого мальчика, ощущала на своей коже прикосновение его холодных рук. Что, если, позвав обитавший в картине призрак, она вновь откроет проход, соединяющий миры, и теперь в любой миг может оказаться затянутой в ловушку, из которой нет возврата?

– Кирюша!

– Где ты, Аннушка?

На миг девочке показалось, что нарисованную комнату пересекла легкая, едва различимая тень.