Алекс Флинн - Чудовище Страница 39

Я раскрыл сборник на пятьдесят четвертом сонете и подвинул книжку так, чтобы она оказалась ближе к Линде. Я не хотел, чтобы она сочла это поводом сесть с нею рядом. И все-таки нельзя пользоваться одной книгой, сидя порознь. Я подвинулся к Линде. Если я вдруг коснусь ее, это будет выглядеть как случайность.

— Адриан, может, прочтешь нам сонет? — Предложил Уилл.

Он старался мне помочь. Раньше преподаватели всегда хвалили мое чтение. И этот сонет я прочел вслух столько раз, готовясь к сегодняшнему уроку.

— Да, — коротко ответил я и начал читать.

Прекрасное прекрасней во сто крат,Увенчанное правдой драгоценной.Мы в нежных розах ценим аромат,В их пурпуре живущий сокровенно.

Наедине у меня получалось довольно гладко. Сейчас, сидя рядом с Линдой, я запнулся на словах «прекрасней во сто крат». Меня прошиб пот, но я продолжал читать.

Пусть у цветов, где свил гнездо порок,И стебель, и шипы, и листья те же,И так же пурпур лепестков глубок,И тот же венчик, что у розы свежей, —Они цветут, не радуя сердец,И вянут, отравляя нам дыханье.Ay душистых роз иной конец:Их душу перельют в благоуханье.Когда погаснет блеск очей твоих,Вся прелесть правды перельется в стих[24].

Закончив читать, я сразу же взглянул на Линду. Она смотрела не на меня. Она опять смотрела на розы в оранжерее. На мои розы. Была ли красота роз своеобразной компенсацией моего уродства?

— Адриан! — окликнул меня Уилл.

Похоже, он обращался ко мне во второй, если не в третий раз.

— Извините, я находился под впечатлением сонета, — неуклюже соврал я.

— Тогда, думаю, ты легко ответишь на мой вопрос. Что в этом сонете символизирует роза?

Я столько раз читал пятьдесят четвертый сонет и вроде бы знал ответ. Но мне почему-то расхотелось блистать умом. Пусть это сделает Линди.

— Роза?

Я глуповато улыбнулся и сделал вид, что раздумываю.

— А как ты думаешь, Линди? — спросил Уилл, явно удивившись такому повороту.

— Мне кажется, роза символизирует правду. Аромат розы, о котором пишет Шекспир, это ее внутренняя красота. И аромат порою сохраняется после того, когда роза увядает.

Сам не зная зачем, я вдруг задал Уиллу вопрос, который вполне мог бы задать потом:

— Уилл, я не понял одно место. Шекспир пишет о розе, и вдруг:

«Пусть у цветов, где свил гнездо порок, и стебель, и шипы, и листья те же».

О каких цветах речь?

— Ты бы это понял, если бы не поленился прочесть комментарии к сонетам. Есть такие цветы, их называют «собачьими розами». Внешне они похожи на настоящие розы, но совершенно лишены запаха.

— То есть, если продолжать рассуждение Линды, у них нет внутренней красоты. Они пустышки, не оставляющие после себя ничего. А внутренняя красота вечна, как аромат розы.

Линди одобрительно посмотрела на меня. Значит, я не показался ей тупицей!

— Адриан, тебе ли не знать, что аромат розы не вечен? — спросил Уилл. — Засохшие лепестки довольно скоро перестают пахнуть.

— Однажды мне подарили розу, — сказала Линди. — Я положила ее между книжными страницами. Увы, аромат быстро исчез.

Меня снова бросило в пот. Я очень хорошо знал, о какой розе она говорит.

Утро прошло быстро, и хотя я совсем не готовился к другим предметам, мне удалось не выглядеть перед Линдой совершенным пнем. Но я старался отвечать так, чтобы ее ответы были умнее моих. В общем-то, это оказалось несложно.

В половине первого Уилл прервал занятия и спросил:

— Линди, а как насчет ланча в нашем обществе?

Я был рад, что этот вопрос задал он, а не я. Я затаил дыхание. Думаю, Уилл тоже.

— Что-то вроде школьной столовой? — спросила Линди. — Да, после таких уроков я проголодалась.

Только не думайте, что здесь я пустил это дело на самотек! После утреннего разговора с Уиллом я отправился будить Магду. В отличие от него она не стала ворчать, а сразу спросила, что приготовить. Я попросил ее не делать никаких супов, салатов и вообще никаких блюд, которые трудно брать моими когтистыми руками. Линди не должна видеть, что я ем как зверь. К счастью, Магда оказалась на высоте. Ланч прошел без неприятных случайностей, а потом мы продолжили занятия.

Вечером, лежа в постели, я вспоминал момент, когда ее рука коснулась моей. Неужели я когда-нибудь смогу просто взять ее за руку? И неужели когда-нибудь она сама коснется моей руки? Я изо всех сил пытался это представить, но у меня не хватало фантазии.

Мистер Андерсон: Спасибо, что присоединились к нашему чату. Сегодня мы поговорим о питании превращенных.

Нью-Йоркское Чудовище: Но мне хотелось бы поговорить о другом. У меня появилась девчонка. Мы с нею подружились, и я рассчитываю на большее, чем дружба.

К чату присоединился Медведочеловек.

Лягушан: првт медвд.

Медведочеловек: У меня потрясающая новость! Я — больше не медведь! Я снова стал человеком!

Нью-Йоркское Чудовище: Человеком?

Лягушан: пздрвляю.

Нью-Йоркское Чудовище: Жутко тебе завидую.

Медведочеловек: Это все она, Беляночка (просьба не путать с Белоснежкой!). Когда они поехали в свой загородный дом, Беляночка отправилась со мной в лес. Там она увидела злого карлика, наложившего на меня заклятие, и помогла мне убить его.

Лягушан: ты убл крлика.

Медведочеловек: Злого карлика.

Лягушан: все рвно…

Медведочеловек: Но это не преступление. Когда я его убивал, я еще был медведем.

К чату присоединилась ДеваМолчальница.

ДеваМолчальница: У меня совсем плохие новости.

Лягушан: Мдведочелвек снва челвек!

ДеваМолчальница: Как здорово. Со мной все гораздо хуже.

Нью-Йоркское Чудовище: Что случилось, Молчальница?

ДеваМолчальница: Я думала, у нас с ним все будет хорошо. Он мне говорил, что я напоминаю ему девушку, которая спасла его, когда он тонул (а это и была я). Еще он говорил, что, хотя родители и требуют, чтобы он женился на другой — она из богатой семьи, — он предпочел бы остаться со мной.