Рейчел Уорд - Когда придет дождь Страница 39

– Карл, что с тобой?

Оборачиваюсь. В дверях стоит мама. Она ловит брошенную мною старую футбольную рубашку.

– Надеть нечего. Все мокрое, – объясняю я.

Она вертит в руках рубашку.

– Все воняет плесенью. Не могу прогнать этот запах. Хочу насухо вытереться. Мам, у меня почему-то не получается вытереться…

Похоже, мои слова ее напугали. Мама смотрит на меня, потом переводит взгляд на стену.

– Что за чертовщина? – бормочет она. – Стена мокрая. И давно это началось?

– Что?

Пытаюсь отстраниться от голоса Роба и слушать только маму.

– Я спросила, давно ли… Ладно, потом. Неужели у тебя нет ничего сухого? Поищи как следует.

Надо слушать маму. Попробовать найти в зловонной куче что-то приемлемое. Но все мокрое.

«Смотри-ка, Си. Она тебя уже ненавидит…»

– Мам, здесь нет сухих вещей. А эти я не надену. Не могу. Не могу. Не могу. Не могу…

Проскакиваю мимо нее в коридор. Я совсем голый, но мне наплевать. Вижу поднимающуюся тетку Дебби. Заметив меня, она вскрикивает и ретируется в гостиную.

– Божже мой, Керри! Он снова рехнулся! Хочешь, я позвоню в полицию?

– Никуда не звони! – кричит ей мама. Потом говорит мне: – Карл, надень хотя бы это.

И бросает мне футбольную рубашку.

– Мам, ты смеешься? Она же вся липкая. Не буду!

Размахнувшись, швыряю рубашку вниз.

Мама поворачивается ко мне.

– Хватит валять дурака. Успокойся, – требует она.

Сама она далека от спокойствия. Лицо красное, взбухшие вены на шее.

– Успокойся! – орет она.

Я очумело бегаю по коридору, не зная, куда деться. Я уже ничего не знаю. Хочу, чтобы этот мир провалился ко всем чертям.

– Постой! Постой спокойно! – кричит мама.

Она ненадолго уходит, потом возвращается и хватает меня за руку. Я отчаянно дергаюсь. Рука выворачивается за спину, заставляя меня остановиться.

– Вот. Надень это, – предлагает она.

И протягивает мне халат. Свой. Розового цвета, немного замызганный. Мама помогает мне продеть руки в рукава, запахивает халат и узлом завязывает кушак.

Подношу рукав к лицу, принюхиваюсь. Ткань мягкая, пахнет сигаретным дымом, дезодорантом и туалетной водой. Я утыкаюсь в халат лицом и некоторое время дышу его запахами. Заслоняюсь ими, отгораживаюсь от внешнего мира, пахнущего по-другому.

Мое дыхание успокаивается. Замолкает голос Роба. Вокруг тихо. И в доме тоже.

– Так лучше? – спрашивает мама.

Я молчу. Не могу пока говорить.

– Посиди здесь.

Я подчиняюсь. Мама садится передо мной на корточки, достает пачку сигарет и зажигалку. Дрожащими руками закуривает. Глубоко затягивается.

– Все нормально, – успокаивает она. – У нас все хорошо. Хочешь затянуться?

Я отказываюсь. Мама запрокидывает голову и выпускает дым.

– Ты малость выбился из колеи. Согласен? Теперь я понимаю. Я не знала, что твоя комната в таком жутком состоянии. Ясное дело, тебе противно там находиться. Но это поправимо. Я позвоню ремонтникам. Пусть посмотрят крышу, уберут протечку. У тебя снова будет сухо. А всю одежду я соберу и сдам в прачечную. Тебе нельзя жить в таких условиях. Никто бы не выдержал.

Она снова затягивается.

– Прости, Карл. Я запустила дом.

– Нет, мама. Ты не понимаешь. Дело не в доме. По-моему, я схожу с ума.

Мама плюхается на пол. Я протягиваю руку, она берет ее в свои. Так мы и сидим… на расстоянии вытянутой руки.

– Не выдумывай, Карл. Просто у тебя был дрянной день, только и всего.

– Мам, мне бы… куда-нибудь в другое место. Где мне помогут.

«Верни меня в больничную палату, – хочу сказать я. – Ту, в которую меня привезли с озера. Теплую, чистую и светлую».

– Карл, я же здесь, рядом. Я тебе помогу.

– Мам, но я постоянно его слышу. Он говорит со мной. Не только слышу. Вижу.

– Карл, мы оба его видим. Я тоже. Везде.

– Нет, ты не понимаешь…

Мама вздыхает:

– Я вижу его в ванне, совсем малышом. Помню, сначала никак не могла загнать его в воду, а потом он упирался и не желал вылезать. Никакие шлепки не действовали. Вижу его в кухне, где он ест из консервной банки. Вижу на диване, где он смотрит со мной фильмы ужасов и притворяется, что ему не страшно. Да, Карл, он здесь. И всегда будет.

Я сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть. Мы видим разное.

– Ты просто вспоминаешь о нем, – уточняю я.

– Да, – соглашается она. – И ты тоже. Это нормально. По-человечески. Это не признак сумасшествия.

Мама тянется ко мне. Обнимает. Я не противлюсь, но сам ее не обнимаю.

– У нас все будет хорошо, – обещает она. – Вот увидишь. Все будет хорошо.

Закрываю глаза и вижу его лицо. Его глаза широко открыты. Бегунок молнии скользит вверх и запечатывает его внутри черного мешка. Я пробую выпрямить спину, но мама крепко держит меня в объятиях.

– Мам, я куда-нибудь уеду. Не могу здесь оставаться.

Не могу освободиться от ее руки. А теперь она еще и дрожит всем телом.

– Не бросай меня, Карл, – просит мама. – Карл, пожалуйста, не бросай меня. У нас с тобой все будет замечательно. Обещаю.

Она плачет, уткнувшись мне в шею.

Кто-то стучит во входную дверь.

Дебс идет открывать и заводит разговор. Я слышу лишь отдельные слова, но их вполне хватает.

– Ударил ее… совершенно голый… просто одичал… брат в озере… безопасность.

Так. Заботливая тетка все-таки вызвала полицию.

Мама будто не слышит. Раскачивается из стороны в сторону, невольно заставляя качаться и меня.

– Ты все, что у меня осталось. Не уезжай, Карл. Не бросай меня.

– Мисс Адамс! – кричат снизу.

Мама перестает раскачиваться.

– Мисс Адамс!

Мама глотает воздух.

– Обождите. Сейчас спущусь.

Она крепко стискивает меня в объятиях и наконец-то разжимает руки. Вытерев глаза рукавом, несколько раз глубоко вздыхает.

– Ты ведь не уйдешь из дома?

«Уйду!» – хочется крикнуть мне.

– Не знаю. Мам, я больше не могу спать в той комнате.

– А как насчет дивана в гостиной?

Пожимаю плечами.

– Ты только продержись до похорон. Мы вместе пройдем через это, и… у нас все наладится. Я обещаю. Договорились?

Она идет вниз. Я подтягиваю колени к груди, кладу на них голову и вслушиваюсь в мамины попытки вести себя как нормальная, уверенная в себе женщина. Она просит полицейских пройти в гостиную, произносит дурацкую фразу о «несносной погоде» и предлагает им чаю.

Входная дверь закрывается. Голоса звучат глуше. Полицейские перешли в гостиную. Перестаю вслушиваться, превращая их разговор в обычный фоновый шум. Странно, но в таком виде он даже успокаивает.