Елена Арсеньева - Никто из преисподней Страница 4

Сейчас такими же белыми хлопьями рассыплется и Валюшка…

Вспыхнул свет.

– Ага, испугалась! – раздался торжествующий голос. – А я уж думала, тебя ничем не проймешь!

Это был Юлин голос.

Валюшка осторожно открыла глаза.

Юля сидела на своем диванчике, освещенная небольшим бра, висевшим на стене, и довольно улыбалась.

Никакого серебристого чудища с белыми травяными волосами и в помине не было. Исчезло и черное поле, посыпанное золой.

– Ничего я не испугалась, – буркнула Валюшка. – Я притворилась, чтобы тебе приятное сделать.

– Притворилась? – огорчилась Юля. – Ну ладно! Посмотрим, как ты сейчас притворишься! Вот, слушай еще один ужастик.

Она выключила свет и снова заговорила замогильным голосом:

– В оздоровительном лагере в одном отряде дети играли в «холодную руку». Кто-нибудь отворачивался, а другие касались его спины. У кого рука была самой холодной, тот мог загадывать разные желания, а остальные должны были их исполнять. Кому-то надо было петухом закричать на линейке, кому-то – накормить всех конфетами, кому-то – пропрыгать перед начальником лагеря на одной ноге… В общем, загадывали у кого на что хватало фантазии. Тот, кто отворачивался, обычно объявлял: «Сегодня самая холодная рука была у четвертого!» или: «У шестого!» Ну и тому подобное. И вот однажды он говорит: «Самая холодная рука была у восьмого». А играли всего-навсего семь человек, восьмой был ведущий. Ребята стали его убеждать, что он ошибся, а тот спорит: «Самая холодная рука была восьмая!» Не поверили ему, все перессорились и пошли спать. А наутро вошла вожатая в эту комнату и видит: семь человек лежат мертвые, задушенные, только один спокойно спит – тот, который был ведущим. А рядом на подушке лежит мертвая отрубленная рука и гладит его по голове…

И Юля умолкла, ожидая Валюшкиного крика ужаса.

Но не дождалась.

– Дурь какая-то, – брезгливо сказала Валюшка. – Откуда там взялась эта мертвая ледяная рука?! Из какой могилы? Или она в холодильнике нарочно пряталась? В морозильной камере?

– Сама ты дурь, – обиделась Юля. – В ужастиках совершенно неважно, что откуда берется. Главное, чтобы было страшно! Тебе страшно?

– Нет, – пробурчала Валюшка. – Даже притворяться не хочу. Зря стараешься. Давай спать, завтра вставать рано!

– Ну и пожалуйста, непрошибаемая ты наша! – фыркнула Юля. – Спи спокойно!

И Валюшка услышала, как Юля сердито поворачивается к стенке.

А сама она не могла шевельнуться. Есть такое выражение: ужас сковал все тело ледяными цепями. Именно это Валюшка сейчас и испытывала.

Она отлично знала, что находится в их с Юлей комнате, но в то же время она была в палате одного из корпусов оздоровительного лагеря. Она знала, что за окнами зима, но ей было слышно, как шумит под ветром ясень, который растет за окном. В свете луны его ветки и листья казались серебристыми, словно подернутыми инеем.

Что за странный посвист? Будто поземка пронеслась по льду! И ветви ясеня тотчас приникли к стеклу и покрыли его белыми искристыми побегами морозных растений.

Тут же Валюшка услышала какое-то странное царапанье по стеклу, будто ясень пытался проникнуть в комнату…

Ясень! Кошмар минувшей зимы!

Во время своих прошлогодних приключений Валюшка узнала, что под корнями ясеня Иггдрасиль скрывается Ледяной ад, в котором властвует Хель. И каждый ясень на земле – побег Иггдрасиля… С тех пор она недолюбливала эти деревья.

И вдруг Валюшка увидела прижавшееся к окну лицо.

Это было лицо того же самого существа – мертвенно-бледного, волосатого, бородатого, отливающего серебристым блеском, – которое Валюшка недавно видела на Юлином диванчике. Это никакой не ясень стучит и царапается в окно – это длинные, тонкие пальцы страшного существа просунулись в комнату, а потом – и вся бело-серебристая рука. От нее веяло стужей.

Это же та самая холодная рука, о которой рассказывала Юля!

«Если она прикоснется ко мне, я умру», – подумала Валюшка со страшным, уже почти неживым спокойствием.

Однако рука приветливо помахала ей, а потом потянулась по комнате дальше, дальше… Блеклое свечение сопровождало ее движение, и Валюшка увидела задушенных детей, лежащих в своих кроватях…

«Это только сон! Это мне снится! Надо проснуться!» – приказала себе Валюшка – и в тот же миг снова очутилась в комнате Юли.

Исчезли кровати с мертвыми мальчишками, но жуткая ледяная рука не исчезла! Теперь она тянулась к Юлиному диванчику. Вот длинные пальцы коснулись головы девочки, ощупали лицо, легли ей на горло…

В это мгновение Валюшке удалось наконец прорваться сквозь оцепенение ужаса. Она рванулась к Юле и…

…и больно ударилась коленями об пол. Свалилась с постели!

Вспыхнул свет.

Юля уставилась на Валюшку вытаращенными глазами.

– Ты что? – спросила хрипло. – Страшный сон приснился?

Валюшку все еще трясло, и голова у нее тоже тряслась, поэтому как-то сама собой кивнула.

Однако Юля не расхохоталась торжествующе, как следовало бы ожидать, а испуганно прошептала:

– Ой, мне тоже! Мне снился этот, как его… которого мама принесла… Перебаечник! Он ко мне подбирался и хотел меня задушить! У него была такая ужасная ледяная рука! И я почему-то была как будто не здесь, а в том оздоровительном лагере, про который в страшилке расска…

Юля осеклась и уставилась на пол.

Валюшка оглянулась – и увидела лежащего на полу Перебаечника.

– Как он здесь оказался? – прохрипела Юля, потирая горло. – Я ведь его на стол посадила!

Распахнулась дверь, и на пороге появилась Эвелина Николаевна – в пижаме, мохнатых тапочках, растрепанная со сна:

– Девочки, что происходит?! Вы себе представляете, сколько сейчас времени?! Уже полночь, а завтра рано вставать! А это что такое?! – Она уставилась на лежащего на полу Перебаечника: – Юля! В чем дело?! Такой ценный подарок, а ты…

От возмущения у тети Эли даже голос пропал, только глаза метали такие искры, что Юля от страха даже одеяло на голову натянула и ни слова не могла вымолвить.

– Извините, Эвелина Николаевна, – пробормотала Валюшка, отважно бросаясь на амбразуру тетушкиного гнева и вызывая огонь на себя. – Я во сне упала с кровати и, наверное, нечаянно задела стол, вот куколка и упала.

Юля слегка высунулась из-под одеяла и выразительно приставила палец к виску, словно говоря: «Ну и сморозила ты, Морозова! Стол вон где, а ты вон где!»

Да, какое-то неудачное вранье вышло…

Но Эвелина Николаевна, видимо, спросонья, нелепицы не уловила, подхватила Перебаечника с пола и вышла, бросив напоследок:

– Юля, выключи свет сию минуту! Услышу еще хоть одно слово – пожалеете!

Несколько мгновений девочки сидели в темноте, потом Юля пробормотала:

– Хорошо, что мама его забрала, правда? Он, конечно, хорошенький, но какой-то… жутковатый.

– А нечего на ночь всякую жуть рассказывать, – ответила Валюшка.

– Ага! – тихонько воскликнула Юля. – Жуть?! Значит, я тебя напугала все-таки?!

– Напугала, напугала, – неохотно призналась Валюшка.

– Немедленно спать! – раздался из глубины квартиры грозный окрик Эвелины Николаевны, и после этого в комнате девочек наконец воцарилась полная тишина.

Но уснуть Валюшке не удалось. Она и так прикладывалась, и этак, и подушку переворачивала, и слонов с овцами считала – напрасно! Даже на чуточку вздремнуть не получилось. Встала с тяжелой головой, бестолково тыкалась из угла в угол и только по пути в школу немного взбодрилась.

Валюшка еще издали заметила Зенобию, которая стояла в коридоре перед дверью класса, будто ждала кого-то. При виде Валюшки она заулыбалась так радостно, словно ну прямо мечтала встретить ту, над кем вчера издевалась.

Что, еще какую-то пакость ей приготовила?

– Привет, Морозова! – воскликнула Зенобия. – Слушай, вчера так неудобно получилось! Я всем подарки сделала, а тебе нет. Извини, я просто забыла! Вот, возьми! Надеюсь, тебе понравится!

И, сверкнув своими прозрачными глазами, она сунула в руку Валюшке сверточек из белой хрустящей бумаги, перевязанный серебристой ленточкой, и скрылась в классе. А изумленная Валюшка так и осталась стоять в коридоре.

Вот это ничего себе! Кто бы мог подумать, да? Значит, эта новенькая не такая уж и вредина?..

Вдруг сзади раздался тяжелый кашель, а потом хриплый, простуженный голос:

– Эй, Морозова, чего стала, примерзла, что ли? Дай пройти!

Валюшка обернулась и увидела Толика Роднецкого.

– Ты горло застудил? – сочувственно спросила она, зная, как панически боится Толик испортить голос.

– Глухая, что ли, сама не слышишь? – зло прохрипел Толик и вошел в класс.

Валюшка обиделась. Она его пожалела, а он…

– Не надо было вчера песни орать на морозе! – пробормотала вслед. – Решил пофорсить перед новенькой – вот и получи, фашист, гранату!

Толик, на счастье, был уже далеко.

Однако надо же посмотреть, что ей подарили! Только не хочется это делать при всех.