Джозеф Шеридан ле Фаню - Комната в гостинице «Летучий дракон»; Дядюшка Сайлас Страница 4

– Я нисколько не сомневаюсь, что вы сохраните нашу маленькую тайну, мистер Беккет. Судьбе суждено было, чтобы вышло подобное недоразумение, поэтому я могу только благословлять случай, который свел меня с человеком благородным. Надеюсь, вы позволите мне внести ваше имя в список моих друзей.

Я горячо поблагодарил маркиза за его доброту. Он продолжал:

– Мне было бы очень приятно, если бы вы приехали ко мне в Клеронвиль, в Нормандию, где я к пятнадцатому августа ожидаю принять многих из своих добрых приятелей, знакомство с которыми для вас, вероятно, будет не лишено интереса.

Разумеется, я сердечно поблагодарил его за радушное приглашение.

– Сейчас, – сказал он, – я не могу видеться с друзьями в моем парижском доме по причинам, о которых вы догадываетесь. Но позвольте мне узнать, в какой гостинице вы остановитесь в Париже, и я докажу вам, что, хотя маркиз д’Армонвиль временно отсутствует, месье Дроквиль не потеряет вас из виду.

Я выразил маркизу свою признательность и сообщил ему требуемые сведения.

– А до тех пор, – продолжал он, – если вы полагаете, что месье Дроквиль может быть чем-то вам полезен, наше дружеское общение может не прерываться. При желании вы всегда сможете найти меня.

Я, что называется, навострил уши. Очевидно, маркиз проникся ко мне симпатией, а это как нельзя больше льстило моему самолюбию. Подобная симпатия с первого взгляда нередко переходит в прочную дружбу. И все же было немного удивительно то, что маркиз счел нужным поддерживать в добром расположении духа человека, который невольно узнал политическую тайну, пусть и такого неопределенного содержания.

Маркиз раскланялся с величайшей любезностью и вошел в гостиницу. Что касается меня, то я еще минуту простоял на лестнице парадного крыльца, поглощенный мыслями о столь неожиданном знакомстве. Однако очаровательные глаза, чарующий голос и грациозная фигура незнакомки, овладевшей моим воображением, вскоре вновь заявили свои права надо мной. Я опять залюбовался луной, сошел со ступеней крыльца и в глубокой задумчивости принялся бродить по незнакомым мне улицам среди старых живописных домов.

Вскоре я завернул во двор гостиницы. Теперь вместо шума и гама, которые наполняли воздух часа два назад, здесь царила полная тишина. Ничто не нарушало мертвое безмолвие. Здесь и там стояли распряженные экипажи – видимо, в это время был накрыт стол для слуг. Признаюсь, я остался очень доволен этим полным уединением. При лунном свете я легко отыскал карету властительницы моего сердца: некому было мешать мне. Я мечтал, прохаживаясь вокруг заветной кареты, – разумеется, я вел себя невыразимо глупо, что свойственно всем молодым. Шторы на окнах были спущены, а двери, я полагаю, заперты на ключ. Все детали отчетливо вырисовывались в ярком свете луны, от колес и рессор на мостовую двора ложились резкие, черные тени. Я стоял у дверцы, устремив взор на герб, который впервые увидел при дневном свете. Мысленно я спрашивал себя, сколько раз глаза незнакомки останавливались на этом изображении. Я погрузился в сладостные мечты. Вдруг за моей спиной раздался голос, резкий и сильный, как звук трубы:

– Красный журавль – ха-ха! Журавль – птица хищная, она бдительная, жадная и ловит пескарей. Красный еще и цвет крови! Ха-ха-ха! Эмблема хоть куда!

Я повернулся на каблуках и увидел злобное бледное лицо, совершенно мне незнакомое, с крупными и некрасивыми чертами. Передо мной стоял французский офицер футов шести ростом, как и я сам. Глубокий шрам, рассекающий его нос и бровь, придавал физиономии еще более отталкивающее и мрачное выражение. Офицер насмешливо захохотал, выставив вперед подбородок:

– Я забавы ради всадил пулю в журавля из винтовки, когда он считал себя вне всякой опасности и витал в облаках!

С этими словами офицер пожал плечами и опять злобно засмеялся.

– Если же такой человек, как я, – человек энергичный, понимаете, с умом, человек, который обошел всю Европу, не зная другого крова, кроме палатки, а порой, черт возьми, и вовсе без крова, – если такой человек задастся целью открыть тайну, разоблачить преступление, поймать вора, насадить грабителя на кончик своей шпаги, право, странно будет, если ему это не удастся! Ха-ха-ха! Имею честь кланяться, милостивый государь!

Он быстро повернулся на каблуках и стремительно зашагал к воротам.

Глава V

Ужин в гостинице «Прекрасная звезда»

Солдаты французской армии в то время обнаруживали свирепые наклонности. На любезность со стороны французских военных рассчитывать не приходилось, особенно англичанам. Тем не менее было очевидно, что похожий на мертвеца незнакомец, обращавшийся к гербу графа с затаенной злобой, не имел ни малейшего злого умысла по отношению ко мне. Им словно внезапно овладело какое-то воспоминание, и он умчался, вне себя от гнева. Его неожиданное появление поразило меня, как бывает, когда мы воображаем, будто мы одни, и вдруг делаем открытие, что за нашими проказами кто-то внимательно наблюдал. В данном случае впечатление усиливалось безобразностью лица незнакомца и его близостью ко мне – мы чуть не столкнулись головами. Загадочные слова, исполненные ненависти и темных намеков, еще звучали в моих ушах. Все это не могло не вызвать у меня любопытства – а вдруг офицер сможет пролить свет на предмет, так сильно меня интересовавший?

Я вошел в залу и пытливо окинул взглядом лица присутствующих, но среди этих тридцати человек не оказалось тех, кто занимал мои мысли. Нелегко было бы заставить прислугу, изможденную необычайным количеством посетителей, разносить кушанья по номерам при царившем в гостинице хаосе, подобном вавилонскому столпотворению. Одно это могло побудить спуститься к общему столу всех тех, кто неохотно сделал бы это, окажись у них выбор между столь неприятной необходимостью и голодом.

Однако граф не был в числе присутствующих, не было и его очаровательной спутницы. А вот маркиз д’Армонвиль, которого я не ожидал увидеть в таком людном месте, был здесь. С выразительной улыбкой он указал мне на пустой стул возле него. Я занял это место, и он, по-видимому, остался доволен. Он тотчас вступил со мной в разговор.

– Вероятно, вы впервые во Франции? – спросил он.

Я ответил утвердительно.

– Не приписывайте мне докучливого любопытства, но Париж, видите ли, не самое безопасное место для пылкого и великодушного молодого человека, если при нем нет советчика. Без опытного друга и руководителя… – начал было он и запнулся.

Я заметил, что хотя и не могу похвастать наличием подобного наставника, однако полагаю, что и сам немало смыслю в жизни.

– В Англии я испытал многое и многому научился, – заключил я. – А разве человеческая натура везде не одна и та же?

Маркиз улыбнулся и покачал головой:

– Да, но тем не менее есть и значительные различия. То, что представители каждой страны обладают своими особенностями мировоззрения и характера, не подлежит сомнению. Эта своеобразность находит выражение и в типаже преступников, и в характере преступлений. В Париже мошенничеством живут втрое или вчетверо больше людей, чем в Лондоне, и живут они несравненно лучше, некоторые просто купаются в роскоши. Они изобретательнее лондонских мошенников. Ловкостью, находчивостью и умением разыграть нужную роль француз всегда заткнет англичанина за пояс. Эти неоценимые свойства и ставят парижских мошенников на более высокую ступень. Они ловко подражают манерам знати и пользуются всеми благами высшего света. Многие существуют исключительно за счет азартных игр.

– И в Лондоне множество мошенников живут игрой.

– Положим, так, но совсем иначе. В Лондоне это постоянные посетители известных игорных домов, бильярдных и тому подобных мест, они бывают даже на скачках, где идет большая игра, и обирают неосторожных посетителей благодаря тому, что знают все условия успеха и действуют при помощи сообщников, посредством подкупа или других уловок. Здесь же мошенники орудуют в высшей степени искусно и филигранно. Среди них есть такие, у которых безукоризненные манеры, тон, способ изъясняться, живут они в красивых домах, в аристократических кварталах, обстановка их особняков несет на себе печать превосходного вкуса и роскоши и производит впечатление даже на парижан. Их считают настоящими вельможами, судя по их образу жизни, изысканному и расточительному, и потому, что их посещают знатные иностранцы и отчасти неразумные молодые французы. Во всех подобных домах ведут большую игру. Так называемые хозяин или хозяйка почти никогда не принимают в ней участия, они лишь предоставляют сообщникам возможность грабить своих гостей – таким-то образом они опутывают сетями богатых иностранцев и очищают их карманы.

– Однако я слышал, что не далее как в прошлом году сын лорда Руксбери, еще совершенно молодой человек, сорвал банк в двух парижских игорных домах.