Наталья Александрова - Дублон капитана Флинта Страница 4

«Это я так расслабляюсь, — говорит он, — я много работаю, зарабатываю деньги тебе на безбедную жизнь, так могу я, черт возьми, проводить в отпуске время, как мне нравится?»

Ему нравится напиваться каждый вечер и играть в казино. В прошлый раз проиграл приличную сумму. Жутко разозлился и, ясное дело, сорвал злость на жене. А на ком же еще? Орал такое… Хорошо, что машины на корабле все время шумят да двери плотно закрываются, никто его воплей не слышал, а то со стыда сгорела бы… Рядом в каюте англичане такие чопорные…

Три дня она терпела — пускай расслабится. Но, в конце концов, ей-то что делать, когда он все вечера торчит в казино? Одной по палубе гулять? Тоже ничего хорошего. Третьего дня пьяный швед привязался, еле отбилась. Олегу побоялась сказать — ее же и обвинит, что хвостом крутит. Это его любимое выражение.

Сегодня утром, как проспался да пива в баре выпил, пришел к ней на палубу извиняться. Она загорала у бассейна. Вроде помирились, обещал, что сегодня проведут они вечер, как она хочет, никуда он не пойдет. И вот, пожалуйста, снова-здорово — сначала бар, потом казино.

Нарочно второй коктейль взял, а увидел, как она дернулась, посмотрел злорадно. Что, съела? И отвали от меня со своими нравоучениями! Не нравлюсь — катись на все четыре стороны! И заржал противно, как жеребец. У него вообще смех неприятный.

— Господи! — Надя не удержалась и сказала это вслух. — И зачем я только поехала в этот круиз?

Не хотела ведь, но дала себя уговорить. Олег очень просил, на коленях стоял, сказал, что, если она откажется, он сожжет путевки. Да горели бы они синим пламенем!

Они здорово поссорились этим летом. Собственно, это он так считал, что поссорились. А Надя-то решила, что это полный разрыв.

Потому что муж поднял на нее руку. Да что там руку, просто избил. В пьяном виде, конечно, потом утверждал, что ничего не помнит. Но ей-то от этого не легче. В общем, утром замазала кое-как синяки, очки темные надела и убежала к маме. А куда еще деться? Мама принялась квохтать, примочки разные делать. А вечером Олег пришел, мать его и впустила. Надя к нему не вышла, в комнате лежала, а они с матерью долго о чем-то говорили. Уж чем он на мать воздействовал, Надя не знает, мать не сказала, а только после той беседы стала она уговаривать дочь к мужу вернуться. Ну, с кем не бывает, это случайность, он обещал, что такое не повторится… Обычные слова говорит, а сама глаза отводит. А потом Олег целое представление устроил с этими путевками. Дай, говорит, мне еще один шанс! Спасем наш брак! В общем, все как в кино.

— И зачем только я согласилась? — снова вздохнула Надя.

Слезы высохли на ветру.

Если на то пошло, думала Надя, то зачем она согласилась вообще выйти за Олега? Мама уговорила — такой случай один раз в жизни выпадает! Чтобы на тебя, совершенно ничем не примечательную девицу, обратил внимание приличный, обеспеченный человек? И правда, Надя звезд с неба не хватала, в школе училась так себе, не давались ей ни математика, ни физика. И с гуманитарными науками — еле-еле на четверку вытягивала. И внешность у нее не слишком эффектная. В детстве мать все вздыхала, на нее глядя, — неужели, мол, дочка моя дурнушкой вырастет? Не бывало в нашей семье такого…

Понемногу Надя и сама уверилась, что ничего в ней примечательного нет, средняя, серая, ординарная личность. И когда школу окончила, ровным счетом ничего не изменилось, платье на выпускной покупали — ничего не подходит, вроде и не толстая, а все сидело как на корове седло!

Это мама так говорила. Дальше вопрос встал ребром — куда пойти учиться? Потому что мама и слышать ничего не желала о том, чтобы Надя работать пошла.

— Что ты можешь? — говорила она. — Профессии никакой нет, руками работать не умеешь. Ни парикмахера, ни маникюрши из тебя не выйдет. А на швейную фабрику я тебя не пущу — еще не хватало! Да и не завидую я тем людям, которые тобой сшитое носить станут!

Это была чистая правда, руки у Нади росли не из того места, пуговицу пришить — и то толком не могла. Но все же хотела она работать, потому что жили они вдвоем с матерью, и та не то чтобы куском попрекала, но напоминала, что она — главная. Но мама гнула свою линию.

— Остается только в торговлю, — говорила она, — продавцом не пущу, ты за три дня проторгуешься, так на меня же еще и навесят.

— Мам, тогда я секретарские курсы окончу, — робко говорила Надя.

— Это чтобы козел-начальник тебя в кабинете лапал? — возмутилась мать. — Нет — и все! Пойдешь в институт, получишь высшее образование, может, за это время поумнеешь!

Как всегда, к делу привлекли Михаила Владимировича. Надя с мамой жили вдвоем, отца Надя не помнила, родители развелись, когда ей было три года. По этой причине мать разругалась со всеми родственниками — и с мужниной, и со своей стороны. В чем уж там было дело, Надя не интересовалась.

Говоря по-простому, Михаил Владимирович был маминым любовником. Но она называла его мужчиной своей жизни. Собственно, знакомы они были так долго, что утверждение это стало почти верно. Любовник был женат, и встречались они от случая к случаю.

Мама говорила, что Михаил Владимирович — человек с положением и со связями, тут-то они и пригодились. Когда он сказал, что может пристроить Надю в университет, мама молитвенно сложила руки. На филфаке был огромный конкурс, так что Надю с ее небольшим проходным баллом зачислили только на непопулярное албанское отделение. Кстати сказать, до самого поступления Надя понятия не имела, что есть такая страна — Албания. Про нее никто ничего не знал, а отделение организовали давно, когда Албания считалась социалистической.

Было их в группе пять человек, албанскому языку учила очень старая преподавательница.

— Это ничего, — говорила мама, — зато выучишь английский и вообще получишь фундаментальное образование.

Училась Надя средненько, потому что нужно было подрабатывать, да и не слишком ее интересовала учеба. Зато выросла и похорошела. Теперь даже мама не смотрела на нее снисходительно, хотя частенько ворчала. У мамы испортился характер, потому что Михаил Владимирович стал, по ее выражению, от нее отдаляться. Надя рассудила, что ему просто надоело жить на два дома. Он был старше мамы, и ей уже к пятидесяти катило. Но с мамой она об этом не говорила — не хотелось на упреки нарываться, дескать, если бы мать жила одна, то любовник бы давно бросил ту семью и переехал к ней.

Окончила Надя с грехом пополам университет, и, ясное дело, оказалось, что работать идти некуда. Кому нужен албанский язык? Да она и знала-то его кое-как. Зато прилично освоила компьютер, опять же английский… С внешностью тоже наладилось — не красавица, но фигура неплохая, волосы густые, глаза яркие, карие, улыбка…