Шон Хатсон - Жертвы Страница 4

Дикинсону предложили поставить фильм «Расчленитель», который при прокате в Штатах принес десять миллионов долларов дохода и, что было более важным, дал ему возможность обосноваться в американском бизнесе. Но в своем горячем стремлении преуспеть он вдруг обнаружил, что один за другим снимает фильмы ужасов. Более того, теперь, восемь лет спустя, новизна этой темы для него просто улетучилась — он потерял к ней всякий интерес.

Сейчас режиссер стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и смотрел на актера, распластавшегося на полу в намокшей от бутафорской крови одежде. Он тряс головой и устало вздыхал.

— Что-нибудь не так, Фил?

Дикинсон обернулся и увидел Фрэнка Миллера, спускающегося к нему с лестничной площадки. На Миллере был темный спортивный свитер и джинсы, в руке он держал маленькую серебряную фляжку. Его каштановые волосы были взлохмачены, и в них, так же как и в усах, кое-где пробивалась седина. Миллер был давно небрит, и, когда он почесывал щеку, раздавался скрежещущий звук. И хотя по внешнему виду этого не скажешь, Миллер был на шесть лет моложе Дикинсона — глубокие морщины на лбу и мешки под глазами старили его. Отхлебнув из фляжки, он сунул ее в задний карман джинсов.

— Похоже, ты чем-то недоволен, — сказал Миллер, проходя мимо режиссера и похлопав его по плечу.

Дикинсон молча наблюдал за тем, как тот начал вытаскивать из-под спины лежащего на полу актера целую сеть тоненьких трубочек. Они-то и обеспечивали приток крови, которая во время только что закончившейся сцены так натурально била из разорванного живота героя. Устройством, приводимым в действие тремя небольшими и хорошо замаскированными на теле актера насосами, управлял дистанционно сам Миллер, который сейчас не без гордости осматривал это кровавое творение своих рук.

— Можно пойти смыть все это с себя? — спросил «окровавленный» с головы до ног актер.

Дикинсон утвердительно кивнул.

— Валяй! Пожалуй, нам всем пора отдохнуть.

Он взглянул на часы и, сложив ладони у рта рупором, прокричал на весь павильон:

— Перерыв! Через час всем быть на своих местах!

Это его последнее указание было встречено одобрительным гулом, и вся съемочная группа повалила в буфет, развернутый в стороне в двух больших фургонах.

— Ну как получилось, Фрэнк? — спросило «гадкое чудовище», продолжая сжимать в кулаке сердце.

— Оставь его здесь, — сказал Миллер и проследил, как грузный актер положил сердце на землю. Затем оба — монстр и жертва — заторопились на обед, оставив Дикинсона и Миллера одних. Наступившая тишина вдруг стала казаться гнетущей после той суеты, которая поднималась всякий раз, когда заканчивались съемки и шли приготовления к следующей.

— У тебя осталось еще? — спросил Дикинсон, указывая на фляжку Миллера.

Тот вынул из кармана свою баклажку и передал ее режиссеру.

— Я мог бы рассчитывать на снисхождение, если бы высказал крамольную мысль: тебя не устраивает работа? — поинтересовался Миллер, сматывая «окровавленные» трубочки.

— Ты был недалек от истины, — ответил Дикинсон, возвращая фляжку. Он вытер рот тыльной стороной ладони и теперь наблюдал за тем, как Миллер заталкивал в сумку пучок пластиковых трубок, а покончив с этим, поднял сердце и тоже бросил его в сумку. — Черт, они дают мне четыре миллиона баксов, команду, которую я никогда в глаза не видел, и сценарий — плюнуть да растереть, засылают сюда и требуют, чтобы я вернулся с фильмом, который принесет им пятнадцать миллионов.

Так и подмывает послать все к дьяволу, — со вздохом махнул режиссер рукой.

— Это называется из ничего сделать конфетку, — язвительно заметил Миллер.

— Хорошо хоть они позволили мне самому нанять специалиста по киноэффектам. По крайней мере, одна составная этой ахинеи будет сделана нормально.

Миллер самодовольно улыбнулся. Он знал, что Дикинсон говорил чистую правду: он недаром заслужил репутацию одного из лучших в мире специалистов по киноэффектам. Дважды до этого отмеченный на конкурсах за лучшие маски, он в конце концов год назад получил приз на фестивале фантастических фильмов в Триесте за грим и эффекты в фильме «Высасыватель мозгов. Часть 2». Хотя вся его работа в картине была безупречна, Миллер особенно гордился сценой, в которой ему пришлось создать иллюзию, что главный персонаж, вставив длинный хобот в ухо своей жертве, действительно сосет мозг. Он добился превосходного эффекта, комбинируя искусственные головы, стоп-кадр, мультипликацию и «живую» игру.

Тогда режиссером тоже был Дикинсон.

— Зачем же ты взялся за эту работу? — спросил Миллер, когда они не спеша спускались по лестнице. — Ведь знал, что сценарий — дерьмо.

— Это — контрактная работа, — ответил режиссер. — Я подписал контракт на три фильма. Этот еще куда ни шло. В двух предыдущих я просто доделывал за кого-то работу. Я иногда думаю, что будет с кинобизнесом, если все откажутся снимать не свои фильмы? А? Что будет? Говорю шефу, что больше не намерен продолжать чью-то работу. Так он мне вручает этот паршивый сценарий, который написал его сын.

Миллер криво усмехнулся, а режиссер продолжал:

— Звонит мне домой через два дня, интересуется моим мнением. К счастью, он успел намекнуть, сколько они собираются мне заплатить, прежде чем я выпалил все, что об этом думаю.

— Да, все решают деньги, Фил, можешь не продолжать, — перебил его специалист по киноэффектам. — Есть у тебя деньги — ты кум королю. Как говорят, жизнь — это бутерброд с дерьмом. Чем больше хлеба, тем меньше дерьма придется съесть.

— Очень философское замечание. — Дикинсон помолчал. — Поскорей бы уж, что ли, кончить этот проклятый фильм! Тут же возьму свой чек, и большой привет!

— Что мне в тебе нравится, так это преданность делу, — щелкнул языком Миллер.

— Если уж на то пошло, то большего подвижника, чем ты, мне встречать не доводилось. Я в кино в общей сложности пятнадцать лет, но таких потрясающих эффектов, как у тебя, не видел. Взять хотя бы это сердце. — Он кивнул на сумку, которую нес Миллер. — Оно совершенно как всамделишное, а ты потратил на него всего-то двенадцать часов. Черт его знает, как это у тебя выходит!

— Профессиональная тайна, — подмигнул Миллер, снова прикладываясь к фляжке.

— Обедать идешь? — спросил Дикинсон.

— Надо сперва отнести этот хлам, — похлопал Миллер по сумке. — Оставлю в своей гримерной. Увидимся в буфете минут через десять.

Дикинсон кивнул и пошел дальше.

Миллер спустя минуту зашагал в противоположную сторону. Толкнув входную дверь павильона, вышел под накрапывающий дождик. Небо от края до края затянуто тучами. Вокруг съемочной площадки образовались лужи. Гримерная Миллера, служившая одновременно и передвижной мастерской, размещалась в приспособленном для этой цели фургоне, как, впрочем, и все уборные исполнителей. Он бросил взгляд на свое временное жилище, повернулся и направился к туалетам.