Елена Таничева - Злая кровь Страница 4

А потом она, видимо, снова уснула — невзирая на холод и сильный ветер. Потому что ей вдруг почудилось, будто они летят. Несутся по воздуху куда-то вверх, и ветер треплет их волосы и полы одежды. На мгновенье Аня увидела скользящую рядом незнакомую белокурую девушку с красивым, но совершенно застывшим, словно неживым лицом и леденящим взглядом призрака, и окончательно уверилась, что спит. Различить, где сон, а где реальность, стало совсем сложно.

Аня подняла голову и разглядела шпиль здания, к которому они летели. Это была не Останкинская телебашня, а высотка Университета. Не самое высокое строение в Москве, но все равно впечатляет. И особенно впечатляет способ, которым они попадут на крышу. Они просто взлетят туда! Аня хихикнула про себя. Такие приключения она даже в детстве не выдумывала, а ведь ей всегда казалось, что у нее богатая фантазия.

Еще минута, и они приземлились на крохотной площадке у шпиля башни, на самой верхотуре. Ветер тут буквально сбивал с ног, и негде было укрыться. Аня изо всех сил схватилась за Михаила, и тот прижал ее к себе.

Его друзья уже были здесь. Варя, Жорж, Андрей. И та невесть откуда взявшаяся блондинка, похожая на фарфоровую куклу. Все стояли рядом, всем было весело, и никто не боялся высоты. Ну еще бы, раз уж они умеют летать, то и падать им не страшно.

А вот Ане было страшно. Она зажмурилась, у нее кружилась голова. Даже противный вязкий туман, окутавший ее мозг, не мог заглушить страх. Опять захотелось проснуться и убедиться наяву, что эти невероятные события всего лишь плод ее воображения. Просто она замерзла. Уснула на лавочке. И происходит то, что обещают книжки: она умирает. Смерть явится к ней тихо и незаметно и не будет неприятной… А утром Аню найдут. А когда опознают, все пожалеют о том, что не ценили ее и не пытались понять… Все, даже Сашка…

— Не бойся, — прошептал ей на ухо Михаил, — ну же. Я тебя держу.

И страх тут же исчез. Аня решилась оглядеться и замерла от восхищения. Как же это здорово — смотреть на город с высоты птичьего полета!

Михаил протягивал ей очередной бокал с шампанским. Аня послушно выпила. А потом еще и еще… За Новый год. За их сказочную, чудесную встречу. За любовь.

Потом Михаил поцеловал ее в шею и вдруг так больно укусил, что Аня вскрикнула, попыталась вырваться. Но боль тут же исчезла, а от места, где к коже прижимались губы Михаила, концентрическими кругами по всему телу растеклось наслаждение. Аня растворилась в блаженстве и забыла даже, что находится на продуваемой всеми ветрами крохотной площадке. Забыла, что за ними наблюдают славные, но не знакомые ей ребята. Во всем мире остались только она, Михаил… и их волшебный поцелуй.

Но Михаил вдруг выпрямился, а совсем рядом Аня увидела лицо давешней блондинки. В ее взгляде был такой голодный, хищный блеск, что Аня невольно отпрянула. И красавица вдруг тоже поцеловала Аню в шею! Это было так странно, так возмутительно! Аня хотела запротестовать, но почему-то у нее не оставалось сил.

Они все целовали ее по очереди… Варя, Жорж, Андрей… Все целовали ее в шею…

Вокруг Ани разливалась тьма, в которой плавали разноцветные круги, уши будто заложило ватой. Она еще пыталась сопротивляться, но, кажется, только в мыслях, тело же совершенно не слушалось. Ане показалось, что на губах Жоржа она увидела кровь.

Кровь, которую тот сразу же слизнул.

2

Мишель позвонил в дверь в ту минуту, когда Софи и Олюшка закончили наряжать елку.

На полу стояли два старинных фанерных чемодана, из которых Олюшка аккуратно доставала игрушки — каждая завернута в слой папиросной бумаги, слой ваты и поверх еще и в тряпочку — разворачивала и подавала госпоже. Софи парила вокруг елки, выискивая лучшее место для деревянных щелкунчиков, грибков и лебедей из ваты, стеклянных самоварчиков и гроздьев винограда, корзинок с цветами и человечков, сделанных из папье-маше, для выцветших картонажей, для драгоценных хрустальных ангелов, купленных каких-то десять лет назад в Праге. И для самого дорогого ее сердцу воскового ангелочка с крылышками из слюды, который украшал елку еще в доме ее родителей.

Софи похитила этого ангелочка, тайком пробравшись в родной дом в свое первое после обращения Рождество. Князь потом очень на нее сердился: нельзя приходить к родным после смерти! Это — нарушение Закона. Конечно, Князь не стал ее наказывать, ведь тогда Софи была его возлюбленной, его обожаемой наложницей, и он простил бы ей что угодно. И все же он был недоволен. А Софи неловко оправдывалась: если бы кто-то ее увидел, ее наверняка приняли бы за привидение, она ведь нарочно оделась в белое платье и распустила волосы, прежде чем проникнуть в дом. Просто ей очень хотелось перед праздником побывать среди родных. Пусть даже они все спали и не знали, что она тут. Хотелось что-нибудь забрать на память о своей жизни… Но удалось взять лишь один сувенир: игрушку с елки. Любой другой вещи могли бы хватиться и заподозрить в воровстве прислугу. А такого Софи допустить не могла.

Она повесила посеревшего от времени воскового ангелочка на самое видное место. Лет семьдесят назад, в Лондоне, заметив, как стремительно выцветает ее любимец, Софи отдала его антиквару, чтобы тот покрыл игрушку для сохранности особым лаком. Воск — не такой прочный материал, как хотелось бы.

И она берегла ангелочка пуще всех своих драгоценностей…

Софи питала сентиментальную привязанность к елочным игрушкам. Каждая напоминала ей определенный период жизни, вернее — нежизни, потому что от коротенькой восемнадцатилетней жизни Софи Протасовой остался только восковой ангелочек. И вот за время своего существования в качестве вампира Софи накопила основательный багаж из памятных вещей, в том числе из елочных игрушек. Германия, Австрия, Чехия, Франция, Италия, Англия, снова Франция — Софи немало попутешествовала и везде покупала игрушки. И все возила с собой. Да что там: в тысяча девятьсот двадцатом году, когда Князь решил покинуть Россию и призвал своих Птенцов последовать за ним, все паковали драгоценности, наряды, книги и украшения, а Софи вывезла огромную шляпную коробку, заполненную елочными игрушками. И почти все эти игрушки были с ней до сих нор.

Во Франции Софи привыкла наряжать елку перед католическим Рождеством и следовала этой традиции из года в год, даже когда вернулась в Россию. Но сегодня впервые получилось так, что вечером тридцать первого декабря Софи проснулась и осознала, что елка не украшена и даже не доставлена, потому что она забыла распорядиться. И что нового наряда у нее тоже нет. А ведь Новый год нужно непременно встречать в новом наряде! И хотя Софи сама была виновата — сколько раз за последние дни Олюшка напоминала, что нужно поставить елку, нужно посетить портниху или хотя бы пройтись по магазинам готового платья! — все равно Софи огорчилась. Ей захотелось стать маленькой. Чтобы за нее все решили: и елочку украсили, и новый наряд приготовили. Она даже всплакнула… Но потом заботливая Олюшка привела к ней замечательного донора, молодого, полного сил, и смотрел он на Софи с восторженным обожанием новичка, лишь недавно узнавшего о существовании немертвых и еще не привыкшего к лицезрению их светящейся красоты.