Дин Кунц - Нехорошее место Страница 4

— Что поделывает Расмуссен? — спросила она.

Бобби глянул на второй дисплей, левый, подсоединенный к камерам слежения, установленным в служебных помещениях компании «Декодайн». Расмуссен думал, что отключил камеры и оставался незамеченным, но камеры наблюдали за ним ночь за ночью и фиксировали его противоправные действия на видеокассеты.

— Старина Том все еще в кабинете Джорджа Акройда, за компьютером. — Акройд возглавлял проект «Волшебник». Бобби посмотрел на правый дисплей, воспроизводящий «картинку», которую Расмуссен видел на компьютере Акройда. Он только что скопировал на дискету последний файл «Волшебника».

Расмуссен выключил компьютер в кабинете Акройда.

Одновременно погас правый дисплей в фургоне Бобби.

— Он закончил, — продолжил Бобби. — Теперь у него вся информация.

— Червяк, — фыркнула Джулия. — Должно быть, очень доволен собой.

Бобби повернулся к левому дисплею, чуть наклонился вперед, наблюдая черно-белое изображение Расмуссена, сидящего за столом Акройда.

— Думаю, он улыбается.

— Мы сотрем улыбку с его физиономии.

— Давай поглядим, что он будет делать дальше. Хочешь пари? Он останется до конца смены, чтобы спокойно уйти утром… или смоется прямо сейчас?

— Сейчас, — ответила Джулия. — Или в самое ближайшее время. Слишком велик риск, что утром его возьмут вместе с дискетами. Он уйдет, пока в здании никого нет.

— Пари не будет. Думаю, ты права.

Изображение на дисплее дернулось, сместилось, но Расмуссен не поднялся со стула Акройда. Наоборот, откинулся на спинку, словно очень устал. Зевнул, потер глаза ладонями.

— Похоже, он отдыхает, набирается энергии, — прокомментировал Бобби.

— Давай послушаем еще какую-нибудь композицию, ожидая, когда же он уйдет.

— Дельная мысль. — Бобби дал команду проигрывателю си-ди: — Звучит музыка. — И в наушниках послышались первые такты композиции Гленна Миллера «Под настроение».

Дисплей показал, что Том Расмуссен поднялся со стула в тускло освещенном кабинете Акройда. Снова зевнул, потянулся, пересек кабинет, остановился у одного из больших окон, посмотрел вниз, на Майклсон-драйв, ту самую улицу, на которой стоял фургон Бобби.

Если бы Бобби открыл заднюю дверцу и высунулся из фургона, то, скорее всего, увидел бы Расмуссена, стоящего у окна на третьем этаже и смотрящего в ночь. Его силуэт подсвечивался бы лампой, которая горела на столе Акройда. Но Бобби остался на месте, его вполне устраивала «картинка» дисплея.

Оркестр Миллера продолжал играть «Под настроение», громкость виртуозно варьировалась, то сходила на нет, то набирала мощь…

В кабинете Акройда Расмуссен наконец-то отвернулся от окна, посмотрел в объектив камеры, установленной на стене под самым потолком. Создавалось ощущение, что он смотрит прямо на Бобби, зная, что его видят. Подошел к камере на несколько шагов, улыбнулся.

— Музыка смолкла, — отдал команду Бобби, и оркестр Миллера мгновенно замолчал. — Что-то тут не так… — последнее предназначалось для ушей Джулии.

— Проблемы?

Расмуссен остановился под камерой, по-прежнему лыбясь в объектив. Из нагрудного кармана форменной рубашки достал сложенный лист бумаги, развернул и поднял к камере. Послание состояло из двух слов, отпечатанных на лазерном принтере большими черными буквами: «ПРОЩАЙ, ГОВНЮК».

— Это точно, — ответил Бобби Джулии.

— Серьезные?

— Не знаю.

Но через мгновение уже знал: ночную тишину прорезали автоматные очереди. Он слышал их даже через наушники: бронебойные пули пробивали борта его фургона.

Джулия тоже услышала выстрелы.

— Бобби, нет!

— Сматывайся отсюда, крошка! Беги!

Произнося эти слова, Бобби уже срывал с головы шлемофон и скатывался со стула, а упав, постарался как можно плотнее вжаться в пол.

Глава 3

Френк Поллард бежал, с улицы на улицу, из проулка в проулок, иногда пересекая лужайки темных домов. В одном дворе его облаяла большая черная собака с желтыми глазами, даже успела ухватить за штанину, когда он перелезал через забор. Сердце стучало, как паровой молот, горпо саднило, похоже, оно воспалилось от холодного, сухого воздуха, который он раз за разом набирал в легкие через открытый рот. Ныли ноги. Дорожная сумка оттягивала правую руку, словно набитая железом, боль пульсировала в запястье и плечевом суставе. Но он не решался остановиться и передохнуть, не решался даже оглянуться, потому что чувствовал: что-то чудовищное преследует его по пятам, существо, которому не нужен отдых, которое может превратить его в камень, если он решится взглянуть на него.

Френк пересек авеню, в этот поздний ночной час совершенно пустую, поспешил к другому жилому комплексу. Через ворота попал еще в один двор, середину которого занимал пустой плавательный бассейн с потрескавшимся дном.

Ни одна лампа не освещала двор, но глаза Френка уже привыкли к темноте, и он вовремя заметил бассейн, чтобы не свалиться в него. Он искал убежище. Может, подошла бы прачечная жилого комплекса, если бы он смог взломать замок и укрыться внутри.

Убегая от неведомого преследователя, он открывал все новую информацию о себе. Выяснилось, что весит он на тридцать или сорок фунтов больше, чем следовало, а его физическая форма оставляет желать лучшего. Он жадно хватал ртом воздух, одновременно отчаянно пытаясь что-то придумать, найти спасительный ход.

Спеша мимо дверей первого этажа, он заметил, что некоторые из них открыты, висят на наполовину вырванных из дверных коробок петлях. Потом увидел трещины в стеклах одних окон, дыры — в других, обнаружил, что кое-где высажены даже рамы. Трава полностью высохла, превращалась в пыль, когда он придавливал ее ногой, кусты завяли, единственная пальма наклонилась под каким-то странным углом. Этот жилой комплекс терпеливо дожидался, когда же его снесут и на этом месте построят новый, более современный и комфортабельный.

Миновав двор, он оказался рядом с крошащейся бетонной лестницей. Оглянулся. Преследователя не увидел. Тяжело дыша, поднялся на балкон второго этажа, переходил от квартиры к квартире, пока не нашел незапертую дверь. Жутко заскрипели несмазанные петли. Он переступил порог. Потянул дверь за собой.

В квартире царила чернильно-черная тьма, в которой проступали лишь серые силуэты окон.

Он прислушался.

Полнейшая тишина составляла компанию кромешной тьме.

Очень осторожно Френк двинулся к ближайшему окну, которое выходило на балкон и во двор. В раме остались лишь несколько фрагментов стекла, осколки хрустели и звякали под ногами. Френк еще более замедлил шаг, чтобы как можно меньше шуметь.