Евгений Константинов - Предел безнаказанности Страница 4

Но какое он имел право прогонять с принадлежавшего всей деревне озера давнишнего своего приятеля – Женьку Симагина, который успел уже надолбить с десяток лунок и расставить жерлицы и который встретил его с распростертыми объятиями, сразу предложив выпить по маленькой за успех первой рыбалки в сезоне. К тому же знал Гриня, что Симагин ни за что его не послушается, какие бы доводы он ни проводил, прося уйти с озера. Лезть же в драку с этим бугаем, обрекая себя на неизбежное избиение, не имело смысла.

Он был вынужден выпить, меньше всего желая Симагину успеха. Когда, закусив всего лишь черным хлебом и крохотным кусочком сала, они выпили еще и еще, у слегка захмелевшего Грини появилась надежда, что теперь приятелю станет не до рыбалки. Но тот отложил недопитую бутылку и, очень быстро наловив на мормышку мелких окуньков, оснастил ими жерлицы.

Гриня запаниковал. Понимая, что в любую секунду бойкого живца может заглотить щука, которая незамедлительно будет поймана, он не смог придумать ничего лучшего, как предложить усугубить оставшуюся водку и, дав Симагину денег, попросить его сбегать еще за одной бутылкой. Только во время отсутствия хозяина жерлиц можно было посрывать живцов с тройников или придавить их посильнее, чтобы подохли и не привлекали щуку. Не догадывающийся о таком подвохе Симагин вряд ли стал бы проверять жерлицы до окончания рыбалки, что Грине и было нужно.

За бутылкой Симагин отправился с ленцой, как бы делая одолжение надоедливому Грине, который доказал, что мог бы и сам сбегать к самогонщику Юре, да поругался с ним накануне и не желает его больше видеть. Останься рыбак на озере, глядишь, и сохранил бы себе жизнь.

С нетерпением дожидался Гриня, когда Симагин скроется из вида, чтобы побыстрее осуществить задуманное. Но все произошло иначе, чем он рассчитывал. Пружина одной из жерлиц вдруг резко распрямилась, и маленький треугольник красного флажка, сигнализирующий, что где-то подо льдом живца схватила щука, затрепетал на ветру. Гриня понял, что опоздал. Словно загипнотизированный, он вытащил из ящика приятеля багорик, подошел к «горящему» флажку, опустился на колени и, зажав ускользающую в лунку леску, размашисто подсек. Тяжесть попавшейся рыбы не вызвала радости. Леску он выбирал машинально, совсем не обращая внимания на сопротивление хищницы. Когда щучья голова застряла в лунке, Гриня всадил заточенное жало багорика ей под жабры и рывком выбросил на лед…

В жестоком убийстве Симагина обвинили самогонщика Юру. Тот отрицал все и говорил, что Симагин появился у него в доме весь в кровище и, ничего не сказав, свалился замертво. Но кроме него больше было некому нанести потерпевшему «рваную рану горла неустановленным колющим предметом».

Следующей жертвой щучьего племени стал Игорь Мартусюк и, к несчастью, не только он. Гриня недолюбливал Игоря с детства и всегда надеялся, что Бог рано или поздно его накажет за многие подлости, им совершаемые. На двадцать третье февраля Игорь со своим закадычным дружком Палычем без приглашения заявились к нему домой, требуя угощения в честь праздничка. Гриня не прочь был выпить, обратись к нему по-людски, но только не по-хамски. Чуть ли не с кулаками он вытолкал наглых гостей на улицу. А через полчаса окно в большой комнате разлетелось вдребезги от брошенного в него увесистого ледяного комка.

Гриня знал, чья это выходка, и решил отомстить Мартусюку. Впервые задумался он о том, чтобы с выгодой для себя использовать «тайну щучьего племени», и составил план, оказавшимся очень простым в исполнении.

На следующий день затемно Гриня пришел к дому Мартусюка. Дождался, когда Игорь выйдет во двор, и, окликнув его, попросил в долг бутылку водки. Игорь рассмеялся в ответ и послал его куда подальше, что Грине, собственно, и было нужно. Огородами, увязая по пояс в сугробах, лишь бы никого не повстречать, добрался он до озера, где накануне просверлил несколько лунок в самых уловистых местах. С удилищем, оснащенным серебристой блесенкой, Гриня забегал от лунки к лунке, ненадолго задерживаясь у каждой, и, в конце концов, небольшой щуренок, позарившийся на приманку, стал ему наградой за усердие.

Сняв добычу с крючка, он бросил ее на лед. По его прикидкам сейчас, как и всегда, Игорь Мартусюк должен был ехать на своем грузовике на газовую станцию. Без излишней суеты достал Гриня тесачок, которым осенью рубил капусту, и, примерившись, с размаху отсек рыбе голову.

Но не знал он, что в это самое время жена его Любаша сидит в кабине рядом с Игорем. Что водитель, одной рукой держа руль, другой привычно поглаживает ее по коленочке, рассказывая, как ее Пупок-Филиппок рано утром прибегал к нему рано утром за водкой. Что через пару километров Игорь с Любашей, как обычно, собирались завернуть в лес на укрытую от посторонних глаз полянку и задержаться там на полчасика…

Если бы только мог предвидеть Гриня, что, расправляясь с Игорем, он обрекает на смерть и свою дорогую Любашеньку!

И Мартусюк, и Люба сгорели в грузовике, врезавшемся на скорости в телеграфный столб. После похорон Гриня часто представлял себе их гибель. Представлял, как Любаша с ужасом видит голову водителя, вдруг отделившуюся от тела, и как, забрызганная его кровью, в панике безуспешно пытается открыть дверь мчащейся машины. Гриня любил жену, не зная или не желая знать о ее изменах. И он не переставал винить себя за страх и мучения, что пришлось ей испытать в последние минуты жизни.

С тех пор прошло больше года, и в Раево вновь узнали о загадочной смерти одного из жителей деревни. Гриня даже не стал выяснять подробности убийства, зная почти наверняка, что кто-нибудь наткнулся в лесу или в поле, через которое обычно ходил утром на работу его бывший одноклассник Палыч, на окровавленный труп с тремя рваными ранами в спине.

Так оно и было на самом деле.

Накануне Палыч, на свою беду, предложил Грине сходить с острогами на щуку, которая вот-вот должна была начать нереститься. Гриня не стал его отговаривать и пообещал, что в ближайшую субботу они обязательно отправляется на промысел. А сам на следующее же утро поспешил в верховья озера. Углядев вышедшую на мель щуку, он очень долго подкрадывался к ней на верный удар и сумел пронзить ржавыми зубьями старой остроги рыбье тело.

Первое время Гриня уверял себя, что был вынужден действовать именно так, что, вонзая острогу в щучью спину, а значит, и в спину Палыча, он спасал свою жизнь. Но шли дни, и он начал задумываться, можно ли было поступить иначе. Что, к примеру, мешало ему отговорить Палыча от этой затеи или хотя бы самому отказаться идти с острогой за щукой?