Юлия Перевозчикова - Городские ведьмы Страница 4

– Между прочим, твой сын не гулял с собакой. Я, конечно, понимаю, от компьютера оторваться сложно, но вывести девочку пописать – это минутное дело, – наябедничал Титов в ответ на Гошкин демарш.

Таня насторожилась. Собака уж больно радуется, возможно, сын действительно забыл ее вывести? Иногда за ним такое водилось.

– Георгий, ты правда не гулял с Бертой?

– Мама, он все врет! Я гулял в три, после универа, у меня только две пары было! А он пришел-то в семь! – завопил из комнаты разъяренный Гошка.

– Сейчас, между прочим, половина одиннадцатого! Где ты была так долго? Работала? Юноша, погуляйте с собакой! Ваша мама устала!

– Отстань от Гошки, я сама погуляю. Проветрюсь. Хочешь со мной? Расскажу, где была. Кстати, здравствуй, дорогой! Я и не подозревала, что ты ко мне сегодня заглянешь.

– Пошли. – Глеб стал надевать ботинки, собака запрыгала и завыла от радости. Общительная овчарка всегда была не прочь погулять в компании. Особенно с ними. Титову нравилась Берта, он вообще любил собак, и больше всего овчарок. Эти двое играли увлеченно, до страсти. Глеб отрабатывал реакцию, собака веселилась.

Иногда Тане казалось, что только в игре с собакой в Глебе еще проступает то не совсем затертое, детское, что он прячет от всех. И от самого себя, даже больше, чем от других. Его здорово выдавали глаза, которые становились совсем мальчишескими в момент, когда удавалось перехитрить наивную овчарку. Где он, тот мальчик, которым он был когда-то? Прячется? И каким ты был, когда был ребенком, Глеб? Сейчас этакий плейбой, неотразимый и ядовитый. Вьющиеся пепельные волосы коротко, стильно подстрижены, голубые глаза холодны и колючи. Элегантен, подчеркнуто консервативно одет, издевательски вежлив. Весь просто переполнен каким-то отрицательным обаянием. Коктейль «Белый медведь». Водка с шампанским. С ног валит сразу, головная боль гарантирована. Да, Глеб Титов, одним словом – тележурналист…

Они спустились по лестнице. Собака выскочила во двор, присела, между собачьих лап почти сразу образовался маленький водоем.

– Вот видишь, как долго терпела! Ну и где же ты была так долго? С отключенным телефоном?

– Юлька привлекла к своему проекту. Снимала мой женский портрет. «Ведьма» называется. Рассчитывает показать в серии «Горожане».

– Ну и зря рассчитывает. В ее возрасте уже пора понимать, что пройдет, а что нет.

– У вас с ней один возраст. Вы ровесники.

– Интеллект, к сожалению, разный. Или уровень развития.

Сейчас Глеб пустится в рассуждения, какая Юлька дура. Фыркать в адрес друг друга у Титова и Вишневской – любимое занятие. Он злословит по поводу ее интеллекта, она – о его моральных качествах. Скучно.

– Все, хватит, мы с тобой договорились, что не будем ее обсуждать.

– Я ничего и не говорю.

– Вот и молодец, смотри, твоя подруга тебе палочку принесла.

У ног Титова уже стояла Берта, держа в зубах огромную ветку тополя. Глаза мужчины потеплели:

– Ну что, поиграем, собака?

Таня присела на свежий пенек. Все что осталось от старого тополя… Мало кто знает, что тополь и осина – родственники… Оба дерева – проводники энергий. Из одного мира в другой… Не зря в городах так много тополей… Жизнь еще теплилась в этом пне… Собака отнимала у Глеба ветку, он разломал ее напополам, и получилось две. Одну Глеб кидал, другую держал за спиной, собака носилась за палкой и, принося, бросала, видя другую. Обоим было весело. Глядя на Титова, Таня подумала: «Кажется, собаки – это единственные существа в мире, которым ты доверяешь, Глеб». Вспомнился гусь. Интересно, где села стая? Татьяна настроилась. Под перепончатыми лапами мягкий и влажный мох, пахнет багульником, где-то вдалеке стеной стоят чахлые болотные елки, а за ними – могучая сосновая поросль. Болото! Далеко. Людей вокруг нет, где-то похрустывает ветка под чьей-то легкой лапой. Лиса?! Стая встрепенулась, но нет, все тихо.

– Таня! Таня! Ты где?

Далекий голос. Таня? Она резко очнулась, почему-то уже под рябиной на противоположном конце пустыря, на лицо сыпались мелкие листочки и горьковатые оранжевые ягоды. По пустырю метался голос Глеба. Откликнулась:

– Я здесь, Глебушка!

– Куда ты пропала? Я оглянулся, сидела на пеньке, и нет тебя.

Таня подошла и обняла его. Поцеловала. Укололась о двухдневную светлую щетину. Глеб вздрогнул от неожиданной ласки, но не отстранился.

– Отошла листьев набрать и задумалась. Спасибо, что позвал. Пошли домой.

– Пошли. – В глазах Глеба пульсировало недоверие и где-то даже страх. Непонимание. Но задавать вопросы он явно не решался. Отлично, не надо никаких вопросов. Молча поднялись домой по лестнице, не дожидаясь лифта. Собака юркнула в комнату к Гоше, Таня и Титов немного посидели на кухне, поболтали о Глебовых делах, обсудили его новую программу, которую они делали вместе с новым режиссером Валечкой Гусаренковой, но разговор не клеился. Таня чувствовала, что Глеб что-то видел. Или исчезновение, или появление, и никак не может это уложить в голове. Возникшая недоговоренность тяготила обоих. Таня встала и пошла в комнату. Разобрала диван и позвала. В конце концов есть проверенные методы. Дождавшись, когда голова мужчины коснется подушки, осторожно тронула его волосы.

– Устал? Помочь тебе расслабиться?

– Ты сегодня какая-то подозрительно нежная! Конечно! – Таня почувствовала, что он сам бессознательно хочет забыть то странное, что видел на пустыре.

Получив разрешение, нежно погладила рукой по волосам, затем ее пальцы заскользили по голове, выискивая нужные точки; они находили их и массировали, с кончиков соскакивали невидимые Глебу искорки, успокаивая и расслабляя; потом горячие руки ведьмы прошлись по позвоночнику, она чувствовала, как обмякает и расслабляется его тело. Теперь и не заметит, как заснет… «Спи дорогой, забудь все, вспомнишь потом. Потом, потом. Когда нужно будет», – прошептала Таня. Мужчина крепко спал.

Глава вторая

День ведьмы

Где-то под утро, около шести, они проснулись и как ни в чем не бывало занялись любовью. Потом Глеб заснул, а Таня пошла будить сына и готовить завтрак.

Георгий с трудом оторвал рыжую голову от подушки и отправился в душ. В семь тридцать уже умытый и причесанный сын уплетал омлет с сыром, а собака, роняя слюни, сидела рядом с кухонным столом.

– Мам, – задумчиво спросил Гошка, когда Таня наливала ему кофе с молоком, – ну что ты в нем нашла? Ну неужели только красивую рожу? Он же засранец! У тебя лучше были!

– Гош, полюбить можно любого, даже засранца. Это называется безусловная любовь. Ее неплохо бы познать каждому. Главное, чтобы при этом никто не мог ущемить твои интересы и подавить тебя. Он же меня не ущемляет и не подавляет. Я ему просто не позволяю.