Наталья Калинина - Нектар краденой черешни Страница 4

Они были слишком разными – эти три подруги, начиная внешностью и заканчивая характерами. Легкая на подъем Мария готова была к приключениям и легкому флирту в любую минуту, и эта готовность отражалась и в ее немного легкомысленном наряде, и в озорном блеске в глазах, и чуть более громком, чем требуют приличия, смехе. Но, однако же, ее сильное желание нравиться не выглядело смешным. Мария рискованно балансировала на границе, отделяющей умеренность от излишества, но не оступалась в сторону вульгарности.

Таисия предпочитала более скромную, но подобранную со вкусом одежду и неброский макияж. Среди своих подруг она занимала «золотую середину»: спокойная, рассудительная, не лишенная здоровой иронии. В ней было в меру «правильности», проявлявшейся скорее в виде безобидных подшучиваний над ветреностью Марии и «ханжеством» Анны, чем в поучениях.

И, наконец, Анна. Испуганный серый мышонок или кроткая овечка… Не сказать, что она была так уж некрасива, скорей слишком неприметна. Видимо, ее застенчивость, разросшаяся до глобального комплекса, превратилась в параноидальное желание сделаться невидимой для окружающих: об этом простодушно поведало и длинное старомодное платье синего цвета, и завязанные в скучный хвост тусклые волосы, и отсутствие малейших признаков макияжа на простоватом личике.

Но, не смотря на такую «разность», подруги удивительным образом дополняли друг друга, словно каждая из них являлась лишь третью общей цельной картины. Даже в разговоре они договаривали друг за друга, привнося в общий разговор индивидуальный колорит.

– Ох, девчонки, ка-акой вон мужчина-а! Мама родная, держите меня, – эмоциональная и любвеобильная Мария по-простецки ткнула пальцем в сторону понравившегося мужичка за столиком в противоположном углу ресторана.

– Вот именно, что «мама родная», – спокойная и немного флегматичная Таисия скептически усмехнулась, усмешкой красноречиво вынося вердикт и внешности мужчины, и вкусу подруги.

– Девочки, ну не так же громко! На нас уже смотрят. Ой, он оглянулся! – скромная и пугливая Анечка (почему-то Инге хотелось звать ее именно «Анечкой» – за овечью кротость в светло-карих глазах и смущенный румянец) громко и испуганно шикнула на подруг.

– Оглянулся? – Машка тут же к вящему недовольству Анечки бросила меткий взгляд на облюбованный столик и призывно улыбнулась вмиг подобравшемуся «плейбою» местного разлива.

– Машка, сама потом от него отматываться будешь. Мы – умываем руки, – Таисия тут же с усмешкой предупредила, а Анечка возмущенно покраснела.

– Зануды! – весело припечатала Машка. Инга лишь молча улыбнулась.

Город словно вдыхал в нее новую жизнь – или, точней сказать, давно забытую старую. Ту жизнь, в которой были абрикосы с медовыми капельками сока на месте разлома, нелегально ободранная соседская черешня, связки высушенных морских «бычков», загадочная сезонная популяция курортников, стекающаяся сюда из другой северной жизни, мелкие несерьезные ссоры с братом и следующие за ними серьезные примирения, бабушкина улыбка, когда улыбались не только ее губы, но и глаза, и каждая морщинка на высушенном солнцем и жизнью лице. Эта жизнь, как ей казалось, надежно осталась в далекой стране детства, в которую нельзя купить обратный билет, и путешествовать можно лишь транзитным туристом – с помощью чуть стертых воспоминаний и искажающих действительность снов. И вот сейчас словно ей чудесным образом достался последний билет на самолет, пролетающий над страной детства.

– Инга, а ты замужем? – Таисия задала свой немного беспардонный вопрос с живым женским интересом. Впрочем, в этой атмосфере сезонной курортной дружбы, темного, как южная ночь вина, соленого, пахнущего флиртом ветра и раскаленного любовной страстью песка любые отношения стремительно сходятся на короткую ногу, и вопросы не кажутся беспардонными.

Из всех троих новоиспеченных подруг замужем была только Таисия.

– Нет, – Инга скромно улыбнулась. О-о, знали бы эти ее новые подруги об ее последнем романе, они бы совершенно с другим интересом посмотрели на «столичную штучку». Они бы красноречиво промолчали в ответ, маскируя удивление и недоумение запоздалыми натянутыми улыбками, и сгорали бы от нетерпения обсудить в ее отсутствии «эти аморальные столичные нравы…».

– Да что там, замужем, делать? – «сходившая замуж» Мария теперь задорно-легкомысленно высказывала «фи» кольцам на безымянных пальцах и штампам в паспортах, отдавая предпочтение ни к чему не обязывающим ресторанным флиртам и, изредка, коротким, угасающим с возвращением «пассии» в свой город курортным вспышкам страсти.

– Вопрос не в том, что делать замужем, вопрос в том, чтобы быть замужем, – Таисия, определенно, с фанатичным рвением преклонялась культу брачного штампа в паспорте.

– Вопрос даже не в том, чтобы быть замужем, вопрос в том, чтобы желать создать семью, – Анечка тут же тихим голоском провозгласила свою истину. И Инга невольно улыбнулась: вот уж для кого семья была бы и Библией, и священным храмом. Но скромная Анечка с ее домостроевской покорностью в глазах слишком уж отчаянно смущалась своего простоватого личика и мышиного цвета волос, чтобы представлять интерес для местных скучноватых мужичков, не говоря уж о заезжих курортных плейбоях.

Инга не стала вступать в полемику. Ее внимание привлекли музыканты, которые закончили устанавливать свое оборудование на ресторанной концертной площадке и теперь пробовали звук. «Живая» музыка в ресторанах и кафе – еще один обязательный атрибут приморских городков. С репертуаром из гремучей смеси выходящих из моды попсовых хитов, чередующихся с прокуренным шансоном. И бессмертным лидером курортного хит-парада «Владимирским централом».

Музыканты закончили последние приготовления, и на площадку вышла певичка. Инга бросила равнодушный взгляд на сцену и вновь вернулась к своим приятельницам: Машка как раз начала под одобрительное хихиканье девчонок рассказывать какую-то смешную байку. Но и Машкины фразы, и смех подруг тут же потонули в первых аккордах до боли знакомой песни. Инга вздрогнула от неожиданности и, совершенно не беспокоясь о том, что покажется невежливой, повернулась к сцене, намертво приковав взгляд к певичке.

…Когда мне казалось, что сломлен дух,

Я вновь поднималась безликой надеждой.

И пусть выбирала из трудностей двух

Я обе. С бравадой слепой и небрежной.

А жизнь мне давала все новый урок…

И каждый последующий был все сложнее

И не было дня, что не шел бы мне впрок,

И я становилась с днем каждым мудрее…