Татьяна Минасян - Не такие, как все Страница 4

К счастью, с тех пор Мартинике посещать зубных врачей больше не приходилось. Как и всех остальных — ее родные, казалось, полностью уверились, что она в принципе не может заболеть, и когда Марти пробовала притвориться простуженной, чтобы не ходить в школу, ей просто-напросто никто не верил. В то же время, она и сама стала подозревать, что родственники что-то от нее скрывают — в частности, нечто, связанное с ее отцом.

До семи лет Марти личностью своего папы особо не интересовалась — то, что из родителей с ней живет только мать, она воспринимала, как должное. В школе же, знакомясь с другими первоклассниками, ей пришлось отвечать на много разных вопросов, в том числе и о «предках». Разговорившись после уроков с одной девочкой, у которой тоже не было папы, Марти отправилась домой с твердым намерением узнать о собственном отце все.

Мать, услышав ее вопрос, заметно побледнела и начала было бормотать что-то вроде «в другой раз, когда станешь постарше». Однако дочка уже давно научилась добиваться своего, причем не капризами или слезами, а особым, одновременно и хитрым, и несчастным взглядом, перед которым не могли устоять ни члены ее семьи, ни совершенно незнакомые ей люди. Сработал этот «фирменный» взгляд и теперь: мать оставила свои кухонные дела, отвела дочь в комнату и принялась рассказывать.

Наученная новой подругой, Мартиника ожидала услышать классическую историю об отце-герое, который погиб, спасая других людей, и уже приготовилась заявить, что не верит ни одному маминому слову. Но все оказалось гораздо проще и приземленнее — по словам матери выходило, что она и отец Марти сначала очень друг другу понравились, но потом поняли, что хорошей семьи у них не получится, и решили разойтись.

— Мы тогда были еще очень молодыми, — объяснила она. — И немного поторопились заводить ребенка. А когда выяснилось что мы никак не сможем сойтись характерами, твой папа уехал в другой город. И больше я никогда ничего о нем не слышала.

— Он был плохой, да? — спросила Мартиника, вспомнив еще кое-какие школьные разговоры.

Мать замешкалась с ответом — вид у нее при этом был такой беспомощный, что девочка пообещала себе никогда больше не заводить с ней разговоров на эту тему.

— Нет, он был хорошим, — наконец, выдавила она из себя с явным усилием. — Только очень легкомысленным. Никогда не умел думать о последствиях того, что делает.

Выглядел этот рассказ вполне правдоподобным, но Мартинику не покидало чувство, будто бы мать умолчала о чем-то важном. Но расстраивать ее девочке не хотелось, поэтому больше она спрашивать ничего не стала, пообещав себе, что когда-нибудь обязательно узнает о своем папе все и постарается его отыскать. Впрочем, школьные дела вскоре отвлекли ее от мыслей об отце. И об этом единственном посвященном ему разговоре Марти благополучно забыла на несколько лет.

Вспомнила она о нем лишь в шестом или седьмом классе, когда дома неожиданно зашел разговор об именах. Марти пожаловалась, что школьные учителя не в состоянии запомнить имя Мартиника, а потому называют ее Мартой, что ей в то время почему-то страшно не нравилось. Заодно она спросила, кому из родных пришло в голову дать ей такое экзотическое имя. И опять ее мать засмущалась и попыталась уйти от ответа, а гостившая у них в тот день бабушка быстро затараторила:

— Потому что мама твоя, без царя в голове, за все девять месяцев даже имя будущему ребенку придумать не удосужилась! А когда ее выписывали из роддома, спохватилась и назвала первое, что ей пришло в голову. А в голову ей пришло название острова, про который она до этого в каком-то журнале читала. Так что тебе, внучка, еще повезло — могла бы тебя назвать как-нибудь совсем непотребно!

Мартиника фыркнула, но ее мать неожиданно обиделась.

— Ты же знаешь, что я выбирала имя! — сердито повернулась она к бабушке. — У меня их целых три было заготовлено, я не знала, какое ребенку больше подойдет! Просто мы все были уверены, что родится мальчик, вот и не придумали ничего для девочки. Марти, цыпленочек, не слушай бабушку, она тебе еще не такого про меня наговорит!

Бабушка почему-то тоже рассердилась: Марти даже показалось, будто бы она хотела погрозить матери кулаком, но в последний момент сдержалась. Но самым непонятным было не это, а то, почему мама была так уверена в том, что у нее будет сын? Марти хорошо знала, что даже сейчас невозможно абсолютно точно определить, мальчик или девочка должны родиться у беременной женщины. Откуда же у ее родных была такая уверенность насчет сына — ведь в те годы УЗИ вообще еще не было? Но расспрашивать дальше она не стала, вновь интуитивно почувствовав, что на эту тему близкие ей все равно больше ничего не скажут, зато настроение у них будет испорченно.

Лет в шестнадцать юная Чернышева увлеклась фантастической и мистической литературой — читала запоем все, что находила в библиотеках или дома у друзей. Именно тогда ее отношения с родными начали портиться. Ей казалось, что мама и бабушка с дедом недовольны всем: ее привычкой ложиться спать далеко за полночь и нелюбовью к ранним подъемам, из-за которой она время от времени позволяла себе прийти в школу ко второму уроку или даже вообще прогулять весь день, ее постоянным флиртом с парнями, ее желанием носить темные очки и вообще ее «безалаберностью и легкомыслием», проявлявшимися, по их мнению, во всем, что бы она ни делала. Марти на их «наезды» тоже отвечала не слишком почтительно — в общем, в семье вовсю процветал конфликт поколений. Но обычно ссоры все же длились недолго и заканчивались искренним примирением: Мартиника просто не умела долго сердиться на других людей, а ее домашние по-прежнему относились к ней с легким опасением и даже в пылу скандала не рисковали выводить девочку из себя.

Так продолжалось до того момента, пока бабушка, придя к Марти в гости и устроив, по своему обыкновению, «ревизию» ее комнаты, не обнаружила у внучки под подушкой очередной роман о Дракуле. Она и раньше-то не была в восторге от того, что Марти читает «всякую дурь», но обычно дело ограничивалось простым ворчанием. В этот же раз шум поднялся просто невообразимый. Бабушка кричала, что Мартиника через год заканчивает школу, что ей надо будет куда-то поступать, что ей надо учиться, а она вместо этого скатывается черт знает куда и плюет на родных, которые столько для нее сделали. Мать и дедушка пытались утихомирить разошедшуюся пожилую женщину, но тут Марти, совершенно не понимающая, почему из-за какой-то дурацкой книжонки ее обвиняют во всех смертных грехах, тоже обрела дар речи и завопила, что она свободный человек и имеет право читать все, что захочет, и никто не смеет ей указывать, на что тратить время.