Клайв Баркер - Племя Тьмы Страница 4

— Я не ручаюсь за себя, — сказал Буни. — Вдруг я снова кого-нибудь убью?

— Не убьете, — ответил доктор с завидной уверенностью. — Вы просто станете крепче спать по ночам, а все остальное время я буду рядом. При мне с вами ничего не случится.

— Сколько времени вам надо?

— Буквально несколько дней. Ведь это не так много, правда? Мне очень нужно выяснить, почему все так получилось, почему мы потерпели крах.

Мысль о том, что придется пережить все заново, ужаснула Буни. Но он был в долгу перед доктором и не мог лишить его последнего шанса. Быть может, ему удастся откопать хоть что-нибудь из-под руин их внезапно рухнувших надежд.

— Хорошо. Только, пожалуйста, не очень долго, — сказал он.

— Спасибо, — ответил доктор. — Для меня это очень много значит.

— А таблеток мне понадобится много…

В своем лекарстве Декер был уверен не зря. Таблетки оказались настолько сильными, что порой Буни не мог с уверенностью назвать даже своего имени. Он легко засыпал и был счастлив хоть на время избавиться от своего получеловеческого существования.

Декер сдержал свое слово и давал Буни лекарство по первому требованию. А когда тот немного приходил в себя, они снова принимались за поиски доказательств. Однако ясности по-прежнему не было — какие-то двери, какие-то лестницы. Он все чаще и чаще терял контакт с Декером, а тот еще пытался проникнуть в глубины его больного мозга. Однако у Буни не осталось уже никаких мыслей, никаких чувств. Только сон, гнетущая тяжесть вины и неисчезающая надежда, что скоро всему этому наступит конец.

И только Лори, вернее, воспоминания о ней изредка врывались в его затуманенное сознание. Он слышал ее голос, чистый и звонкий. В памяти всплывали слова, сказанные ею когда-то. В общем-то незначительные фразы, но они ассоциировались с чем-то очень дорогим для него. Правда, с чем именно, он вспомнить не мог. Таблетки начисто лишили его способности представлять что-либо. И ему оставалось лишь мучиться, слыша ее голос как будто бы совсем рядом и не имея возможности сопоставить ее слова с воспоминаниями из прошлого. Но хуже всего было то, что он знал: все это связано с женщиной, которую он любил и которую больше никогда не увидит, может быть, только в суде. Ведь это ей он дал обещание и нарушил его буквально через несколько недель. В его нынешнем ужасном состоянии это невольное предательство казалось таким же чудовищным, как и преступления, изображенные на фотографиях. Нет ему прощения!

…А лучше всего смерть. Он не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как Декер уговорил его подождать еще несколько дней, но он был уверен, что с честью выдержал это испытание. Больше ему вспоминать нечего. Осталось одно — пойти в полицию и во всем признаться. Или самому сделать то, на что уже власти не надеются, — уничтожить чудовище.

Он не стал, конечно, посвящать Декера в свой план, потому что знал — доктор приложит все усилия и не допустит самоубийства своего пациента. Поэтому он терпеливо дождался вечера и, пообещав Декеру прийти утром, отправился домой, чтобы приготовиться к самоубийству.

Дома его ждало еще одно письмо от Лори, четвертое за это время, в котором она настойчиво просила сообщить, что случилось. Он читал его медленно, с трудом улавливая смысл. Даже пытался написать ответ, но не смог. Мысли путались, слова теряли свой смысл. Он встал и, положив письмо Лори в карман, вышел из дома в поисках смерти.

Ему не повезло. Бросившись под грузовик, он остался жив и, истекающий кровью, был доставлен в больницу. Позже он понял, что так оно и должно было случиться, что смерть обошла его стороной преднамеренно. Но тогда, сидя в белой больничной палате, он думал только об одном: как несправедлива к нему судьба. У других людей он с чудовищной легкостью отнимал жизнь, а сам не мог умереть. Даже здесь удача не улыбнулась ему.

Однако именно эта комната станет началом его новой жизни. Именно в ее стенах он услышит слово, которое однажды ночью поманит его за собой туда, где ему предстоит встретиться со сверхъестественным и мистическим.

Мидин. Что-то объединяет его с этим названием. Обещания, данные в ночи… Только его клятвы в вечной любви очень скоро были нарушены, а то, что обещает Мидин, неподвластно даже смерти.

Глава 3

За годы своей болезни в стенах психиатрических клиник, да и не только там, Буни часто встречал людей, страдающих и несчастных, которые хранили у себя какие-то талисманы, свято веря, что они могут защитить их от новых бед и испытаний. Он быстро понял, что нельзя относиться к этому с пренебрежением. Собственный горький опыт показал ему: нужно иметь хоть что-нибудь, способное удержать тебя от последнего шага. Чаще всего это были простые безделушки — ключи, книги, фотографии, то есть все то, что напоминало несчастным о чем-то очень личном, добром и светлом. Но было и нечто такое, что принадлежало всем. Буни не раз слышал слова, которые считались среди этих людей святыми: какие-то бессмысленные рифмовки, имена богов. Таким же магическим было слово Мидин.

Буни часто слышал название этого места, в основном от людей, которые находились уже у последней черты. Ми-дин… Там можно было спрятаться, укрыться от всех и от всего, там прощались все грехи, как реальные, так и вымышленные. Буни не знал, откуда появилась эта легенда, да никогда и не интересовался этим. Он не нуждался в прощении. Так ему, во всяком случае, казалось. Теперь все изменилось. Ему было в чем покаяться. Долгое время он был в неведении, и вот Декер помог ему сделать страшное открытие. И никакие силы не смогут освободить его от этой душевной тяжести. Теперь он стал совершенно другим. Мидин манил его.

Погруженный в свои тяжкие мысли, он и не заметил, что находится в палате не один. И вдруг кто-то хрипло произнес:

— Мидин.

Сначала он подумал, что это ему просто слышится, как голос Лори. Но когда звук повторился, он понял, что говорят из другого конца комнаты. Буни с трудом поднял веки, липкие от крови, и повернул голову. В дальнем углу палаты сидел какой-то человек — очевидно, еще одна жертва дорожно-транспортного происшествия. Он не отрываясь смотрел на дверь своими безумными глазами, как будто ждал, что в любой момент там может появиться его спаситель. Сказать что-либо определенное о возрасте или внешности этого человека было практически невозможно — все его лицо было залеплено грязью и запекшейся кровью. «Я, должно быть, выгляжу не лучше», — подумал Буни. Впрочем, его это мало волновало. В нынешней ситуации они действительно имели много общего — товарищи по несчастью.

Но если Буни в своих джинсах, поношенных ботинках и черной тенниске не представлял собой ничего особенного, то во внешнем облике другого пациента было немало примечательного. Длинное, монашески строгое пальто, седые волосы, стянутые на затылке в хвост, спускающийся до середины спины, блестевшая на шее цепочка, которая едва виднелась из-за высокого воротника, и, наконец, два искусственных ногтя на больших пальцах обеих рук, судя по всему, серебряные, очень длинные, загнутые крючком.