Павел Комарницкий - Старая сказка Страница 4

Изумрудные глаза прекрасной дамы смотрят спокойно и мудро.

— Верно. Мы умеем читать мысли.

«Кто это мы?»

— Мы — это мы. Вы слышали что-либо об эльфах?

— Каких эльфах? — у Ивана прорезался голос.

— Не слышали… Тем лучше.

— Где я?

Дама улыбнулась.

— В гостях. Или вам достаточно названия города?

Иван встал. Ладно, мадам. Погостили, и будет.

Краем глаза Иван заметил, как стоявший справа лощёный юноша сделал мгновенно-неуловимое движение. Ужасная, необоримая слабость охватила сержанта с головы до пят, и он рухнул в кресло, судорожно хватая ртом воздух.

Дама улыбалась грустно, сочувствующе.

— Вынуждена напомнить вам, дорогой Иван Семёнович, что аудиенция не закончена.

— Да пошла ты!..

Улыбка сползла с прекрасного лика дамы.

— Почему ты так агрессивен? Что тебе сделали плохого, что ты кидаешься, как голодная гадюка, и шипишь вместо связной речи?

— По какому праву меня сюда притащили?

Дама смотрела непроницаемо.

— В какой-то мере ты прав. Но что было делать? Тамиона приглашала тебя по-хорошему, но ты не внял.

Тамиона… Тамиона… Это та самая прекрасная Тамара, что ли? Так это, выходит, она меня чем-то… Ну, сука!

— Прекрати! — дама смотрела холодно — Хватит! От твоих мыслей несёт, как от перестоявшегося помойного ведра. Немедленно возьми себя в руки!

— Чего вам надо? — прохрипел Иван.

— Наконец-то. Первые членораздельные слова. Мне очень жаль, что так вышло, но виноват в этом ты и только ты. Будем считать, что ты наказан за хамство.

Иван уже понял, что нахрапом лезть не стоит. Ладно, потерпим…

— Чего надо? — вновь повторил он, косясь на застывшую фигуру справа сзади. Ишь как… Значит, так — резко правой наотмашь по яйцам… Нет, не достать…

— Не надо. Будет очень больно — невозмутимо-насмешливо сказал стоявший парень — тебе больно, не мне.

— Нет, ты совершенно невменяем — вдруг рассмеялась дама — Боюсь, сегодня разговора не получится. Спокойной ночи!

Мир в глазах Ивана опять завертелся колесом и погас.

Иван проснулся с ощущением — выспался. Пальцы ощутили жёсткий край байкового одеяла, под головой — настоящая подушка, в наволочке. Открыл глаза. Он лежал одетый, в гимнастёрке и галифе, поверх застеленной серым байковым одеялом кровати. Вот только босиком, и сапог поблизости не наблюдалось. Иван повёл глазами, огляделся. Высокий потолок со следами небрежной побелки. В подслеповатое окно бил солнечный свет. Должно быть, уже давно утро.

Где он?

Вчерашнее вернулось рывком. Он в банде.

Иван встал, бесшумно скользнул к окну. Рама хлипкая, вылетит с одного хорошего удара. Вот только окошко низенькое и узкое, не окно — амбразура какая-то. Ничего, пролезем…

Дверь отворилась. Вчерашний молокосос стоял в проёме двери.

— Выспался? Пойдём, тебя хочет видеть королева.

Ивану стало смешно. Королева, надо же… У этих урок прямо мания величия. Всякая маруха…

Страшная боль пронзила внутренности Ивана. Он рухнул на пол, судорожно хватая воздух открытым ртом.

— Я вижу, человек, ты никак не уймёшься. Не твоим кроличьим мозгам оценивать величие королевы Элоры. Но относиться к ней с почтением ты должен. И будешь, я тебя уверяю. Каждый раз, как ты сделаешь попытку хотя бы в мыслях оскорбить королеву, ты будешь наказан, причём с каждым разом всё сильнее. Ты понял меня?

— Пошёл ты… сволочь…

Теперь Иван чувствовал себя так, будто через него протекал ток высокого напряжения. Его буквально крючило. В глазах вертелись огненные круги. Ещё чуть, и сдохну, пронеслось в голове. Нет, так не пойдёт. Стоило брать Берлин?

— Ответ неверный. Ты понял меня?

— По…нял…

Боль исчезла, осталась только страшная слабость.

— Хорошо. Будем надеяться, это в последний раз. Вставай, тебя ждёт королева.

Они вошли во вчерашнюю комнату — впереди Иван, за ним его конвоир. Иван обалдело разинул рот. В обстановке помещения за ночь произошли разительные перемены.

В большой комнате сияли всё те же круглые плафоны-шары, но вот убранство… Мягкие диваны, обитые светло-жёлтой кожей, стены, покрытые узорчатым мрамором и малахитом, разделёнными узенькими золотыми багетами, расписной потолок. Откуда?! Нет, это невозможно — за ночь так отделать помещение… Да что же это такое?!

Но это было не всё. Посреди залы — комнатой назвать подобное помещение не поворачивался язык — стоял длинный стол, заставленный снедью. При её виде Иван сглотнул слюну, разом ощутив, что со вчерашнего дня у него во рту не было маковой росинки.

Да-а… Розовая лососина… Сливочное масло в маслёнке… Апельсины… Икра… Вся страна сидит на карточках, дети голодают, а тут…

— Ты всерьёз полагаешь, что это всё попало бы вашим детям?

За столом сидела вся банда в сборе.

Во главе стола, как и вчера, восседала дама ослепительной красоты. Как её… Королева Элора? Она была одета в белоснежный пеньюар с какими-то розовыми цветами и серебряной вышивкой. Изумрудные глаза скользнули по нему, внимательно впились в глаза Ивана — Иван с трудом опустил взгляд, ему показалось, что…

У двери расположились двое. Сразу видно, из одной семейки — те же тонкие, изнеженные черты лица, те же глазищи. Ещё и кудряшки отрастили! Сели так вроде бы привольно, но Ивану доводилось ходить в разведку, и он сразу оценил — эти двое контролируют выход, причём вполне грамотно.

А прямо напротив него сидела вчерашняя знакомая. Суки прекрасные…

Ивану показалось, что в мочевой пузырь ему залили расплавленный свинец. В глазах было темно и багрово, и только краем ускользающего сознания он улавливал чей-то истошный визг.

Пелена медленно рассасывалась, и сержант обнаружил себя валяющимся на полу. Ледяной пот катил по лицу, всё тело будто из мокрой ваты…

— Я тебя предупреждал.

— Да пошёл ты! Гад! Фашист!

— Оставь его, Киннор — устало сказала королева Элора — это бессмысленно. Иван Семёнович Середа — старший сержант Рабоче-Крестьянской Красной Армии, он лично убил семнадцать себе подобных и послал на смерть минимум троих своих товарищей. Поэтому он абсолютно уверен в своей правоте, и соответственно в нашей неправоте, причём уверен заранее, даже не вникая в суть дела.

— Какого дела? — прохрипел Иван.

Сильные гибкие пальцы схватили старшего сержанта Рабоче-Крестьянской Красной Армии за загривок, подняли, предварительно хорошенько встряхнув, и швырнули в глубокое кресло. Как нашкодившего котёнка, понимаешь…

— А ты полагаешь, мы занимаемся тобой исключительно из желания лицезреть твой прекрасный облик (вчерашняя знакомая — Тамиона, вроде? — подавила смешок) и слушать твои благородные и мудрые речи (в этом месте заулыбались все)? — спросила королева — В твоих руках находится один предмет, который нам нужен.