Даринда Джонс - Ярче солнца (ЛП) Страница 4

Телевизор мы оставили в прошлой квартире, потому что пришлось вылезать в окно посреди ночи. Он был черно-белый, и изображение съезжало вбок, но это ерунда. Хоть какой-то, но все-таки телик.

Домовладелец требовал денег, причем немедленно. А никто не указывает Эрлу Уокеру, что делать. Никому не позволено раздавать ему приказы. На несколько часов он сваливает, а потом мы все сбегаем через окно. Нутром чую, случилось что-то плохое, но Эрла не спрашиваю. Я вообще с ним не разговариваю, если в этом нет необходимости. И так с лихвой хватает ненужного внимания.

Однако сейчас Ким спит, а без телика остается только думать. Я думаю о Датч. О том, почему она меня спасает и не дает умереть. Думаю о ее свете. О том, какой он яркий и сколько придает мне сил. Думаю об Эрле. Уверен на все сто, что он хочет меня убить. Сам вечно грозится «закопать меня в землю». Диву даюсь, почему я до сих пор здесь. Живой. Зачем я вообще существую?

Иногда Эрл делает фотографии. Те, которые вылезают из фотоаппарата и медленно проявляются. И это худшее из всего, что есть в моей жизни. Он развешивает их в ряд в каждом доме, в каждой квартире. В том помещении, которое считается нашей гостиной. Наверное, поэтому Ким вечно ходит с опущенной головой и поникшими плечами. Там снимки и висят, пока кто-то не приходит к Эрлу в гости. Тогда он запихивает их в носок и прячет в своем ящике.

Раньше я постоянно думал, зачем ему эти фотографии. Теперь мне наплевать. Все равно их никто не увидит. Эрл в курсе, как они на меня действуют, и смеется. Когда нам приходится переезжать, он выбивает в стене дыру, засовывает туда снимки и заделывает дырку. Причем так все и оставляет. На стене остается большое белое пятно. Как напоминание о том, что у него есть чем меня шантажировать. Эрл тупой, поэтому не понимает, что фотографии могут причинить ему вреда больше, чем мне.

Не сразу, но мне все-таки удается раскусить, зачем он вывешивает снимки. Наверное, чтобы я не приводил домой друзей. Как будто они у меня есть. Вообще-то, с некоторыми из соседских пацанов я знаком. Иногда Эрл все-таки отпускает нас на улицу. Но только при условии, что на мне нет заметных следов. Изо всех сил я стараюсь залечивать раны как можно быстрее. Эрл говорит, что я быстро исцеляюсь. А по-моему, не так быстро, как хотелось бы. Даже минута, проведенная с ним под одной крышей, – это слишком долго.

Иногда он находит работу, и мы остаемся дома одни. Наступает рай. Мы делаем, что хотим, и едим, что хотим. Точнее едим то, что у нас есть. Сегодня Эрл на работе. Ким ест последнюю банку равиоли, а я – упаковку крекеров с горчицей. В коробке, которую оставили те, кто жил здесь до нас, мы нашли несколько книг. Читать я научился по забытым книгам и журналам. И по субтитрам, когда у нас был телевизор. А потом, давным-давно, научил читать Ким. Правда, сегодня я сам ей читаю, пока она не засыпает. Лучи полуденного солнца стелятся по полу и играют огнем в ее волосах. Я съедаю еще несколько крекеров. Слизываю с пальцев горчицу. Праздную короткие периоды нормальной жизни.

Эрла нет, и мы можем спокойно дышать.

Я закрываю глаза и нахожу Датч. Она в парке недалеко от дома. Ездит на велосипеде. С ней девочка, у которой почти такие же рыжие волосы, как у Ким. Свитер на Датч безразмерный и слегка бледнее локонов кофейного цвета. Щеки разрумянились. Она хохочет, когда велосипед чуть не съехал в ручей. Тот самый ручей, в котором она чуть не умерла.

Сейчас Датч нечасто сюда приходит. Зато Дениз, мачеха, с удовольствием таскала ее именно в этот парк, пока Датч не начала ходить в садик.

Помню, как она играет в классики с подругами чуть постарше. Датч всего три. Слишком мало, чтобы играть без присмотра, но Дениз занята – болтает с другими мамами.

Какие-то мальчишки наблюдают за девочками. Помню, что страшно им завидовал. Мальчишки бросаются палками и убегают. Девочки мчатся следом. Дениз кричит на Датч и велит оставаться на глазах. Потом отворачивается и продолжает свой рассказ, не обращая никакого внимания на падчерицу.

На краю зацементированного русла стоит девочка лет тринадцати и подзывает Датч подойти ближе. Дождей было много, поэтому вода в русле поднялась. Течение достаточно сильное, чтобы утопить все, что попадется в лапы неистовой воды.

Девочка продолжает звать Датч. И эта девочка мертвая. Забыв о словах мачехи, Датч идет вперед. У девочки не все в порядке с головой. По глазам вижу. Она напугана и растеряна, но это не дает ей права убивать. Я заранее знаю, когда должно произойти что-то плохое. Наверное, все из-за адского огня внутри меня. Из-за самородной серы в моей крови.

Я встаю между Датч и девочкой-призраком. Расправляю плащ. Мрачно смотрю на Датч, и она начинает пятиться. Глаза огромные, щеки ярко-розовые от холода. Секунду спустя она бросается бегом к мачехе, и та опять на нее орет. За то, что далеко ушла. В этот раз я на стороне дикой суки. Лучше пусть на Датч наорут, чем она умрет.

Я поворачиваюсь к призраку. Девочка достаточно взрослая, чтобы понимать, что именно она пыталась сделать. И наверняка знает, что это неправильно по всем понятиям.

Она зачарованно смотрит на меня. Я снимаю капюшон и уже знаю, что она хочется ко мне прикоснуться. Пальцами. Губами. Но вместо этого я сам прикасаюсь к ней. Беру за горло, подтягиваю ближе и цежу сквозь стиснутые зубы:

- Это мой мир. Еще раз увижу тебя рядом с ней – отправлю туда, где кожа пойдет пузырями, лицо расплавится, и ты будешь целую вечность орать от боли.

Девочка молча открывает рот, кивает и исчезает, как только я ее отпускаю. А я стою и, мягко говоря, удивляюсь, что она послушалась.

Глава 6

Несколько раз я пытаюсь сбежать. Еще до появления Ким, лет в шесть-семь, решаю, что достаточно вырос и смогу жить сам по себе. Но Эрл ставит решетки и заколачивает окна гвоздями, поэтому я никак не могу их открыть. Дверь, когда уходит, он запирает снаружи. Как ни толкаю, дверь не поддается. Думаю, что когда-нибудь стану сильным, выбью окна и голыми руками сломаю решетки. Когда-нибудь.

Приблизительно в это же время я начинаю задумываться, зачем создал себе другой мир. Зачем придумал Датч. Там я могу быть сильным, ловким, могущественным. Как ангел из Библии, которую я украл из номера отеля, куда мы однажды вломились. Или как супергерои из комиксов, которые я нашел в мусорной корзине. Или как Дорожный Бегун[1] из моего любимого мультика.

На самом деле я больше похож на Койота, который вечно все портит из-за собственной неуклюжести. За что бы я ни взялся, ничего не получается. Я и чувствую себя, как тот Койот, когда он падает с обрыва и шлепается на землю в облаке пыли.