Дэвид Лисс - Двенадцатое заклятие Страница 4

— Вы задали глупый вопрос.

Всю жизнь ее считали глупой. Эмили всегда слыла умницей, а Марта начитанной. Она, самая младшая, была глупышкой, и ее самая большая ошибка, которую она совершила в шестнадцать лет, служила лишним доказательством тому, что у нее ветер в голове и она не способна принимать взвешенные решения. Пусть она и сделала глупость, разве не все дети ошибаются? Теперь ей было двадцать, и Люси не хотела мириться с тем, что с ее мнением не считаются.

— Я огорчен, — сказал дядюшка Лоуэлл, — что ты сочувствуешь этим грубым животным, а не будущему мужу. Пусть открывают собственные фабрики, если хотят. Мистер Олсон не может жертвовать прибылью только из-за того, что фабрика, возможно, лишит кого-то средств к существованию.

Мистер Олсон повернулся к Люси, пытаясь придать своему лицу несвойственную ему мягкость:

— Несомненно, мисс Деррик лишь проявляет великодушие, за которое мы так ценим слабый пол. Однако полагаю, что одного подобного высказывания, каким бы очаровательным оно ни было, достаточно. При повторении оно будет звучать докучливо.

— Совершенно согласен, — сказал дядюшка Лоуэлл. — Моя покойная жена никогда не вмешивалась в мои дела. Надеюсь, Люси, ты последуешь ее примеру.

Люси знала правила игры. Легче всего было бы сказать, что они, безусловно, правы и что ей ни за что не понять всей сложности деловой активности мистера Олсона. Она и вправду этого не понимала и, несмотря на сочувствие к людям, которые не могли себя прокормить, не знала ни причин, приведших к подобным переменам в производстве чулочных изделий, ни решения возникших проблем. Тем не менее тот факт, что ей сделали выговор, попросили впредь не высказывать своего мнения, привел ее в ярость.

Повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Было слышно лишь тиканье часов. Дядя Лоуэлл безуспешно прочищал горло, а миссис Квинс бросала испепеляющие взгляды.

От необходимости что-либо сказать Люси избавил громкий стук в дверь и приглушенные крики, доносившиеся с улицы. Стук и крики продолжались довольно долго, так как, кроме миссис Квинс и кухарки, у дяди Лоуэлла был только один слуга, который служил ему почти сорок лет. Это был сгорбленный старик по имени Ангстон, который страдал артритом и из-за этого двигался чрезвычайно медленно. Люси привыкла к звукам дома и различила шаркающую походку старого слуги, который подходил к входной двери.

— Какой-то шум, — сказал дядя Лоуэлл.

Люси подумала, что кто-то должен помочь старику, но все продолжали сидеть, напряженно вслушиваясь. Было слышно, как Ангстон бурчит что-то себе под нос, отпирая засов, затем заскрипела тяжелая дверь.

После этого вновь послышались крики, и все вскочили со своих мест.

— Люси Деррик! — кричал незнакомый мужчина, хриплый и резкий голос которого обладал пугающей силой и был пронзителен, как вой собаки. — Мне необходимо поговорить с Люси Деррик!

Когда Люси это услышала, ее тут же охватила растерянность и чувство вины. Должно быть, она совершила что-то такое, что заставило этого человека прийти к дому ее дяди и выкрикивать ее имя, но Люси не могла припомнить, что она такого сделала и кому. Как любая молодая девушка, она иногда слегка флиртовала, и танцевать на балах ей тоже нравилось, но никаких тайных связей она не заводила. Никто за ней всерьез не ухаживал, да и сама она после приезда в Ноттингем никого не завлекала и никого не отваживала. Пусть она и дочь джентльмена и не лишена определенного шарма, но положение, в котором она находилась, делало из нее сомнительную невесту.

— Это еще что такое?

Дядя резко поднялся из кресла. В его голосе слышалось раздражение человека, который вдруг осознал, что его обманули. Он был близок к тому, чтобы избавиться от обузы в виде племянницы, и вдруг возникла проблема, которая грозит погубить все предприятие. Его макушка покраснела, волосы поднялись дыбом, как шерсть у кошки, когда она сердится.

Люси не произнесла ни слова, опасаясь, что ее растерянность будет принята за вину, и только помотала головой.

— Оставайтесь здесь, — сказал мистер Олсон.

Люси подумала, что он, несомненно, решил, что еще один претендент на ее руку пришел требовать награды, и это могло оправдать его неспешность при подготовке к свадьбе. Как только мистер Олсон, а за ним и дядя Лоуэлл вышли из комнаты, Люси с трудом поднялась на ноги.

— Что ты еще натворила? — спросила миссис Квинс тихо и настороженно.

Она крепко схватила Люси за запястье, не давая ей уйти, хотя та и не пыталась. Бывало, миссис Квинс щипала и грубо толкала Люси, а однажды даже ошпарила ее кипятком так, что на тыльной стороне ладони до сих пор оставался бледный шрам. Но после помолвки Люси с мистером Олсоном все это осталось в прошлом. Равновесие сил переменилось. Миссис Квинс с удовольствием издевалась над Люси, когда та была бессильна. Иное дело позволять себе вольности, когда молодая девушка стоит на пороге независимости. Тем не менее она крепко сжимала руку Люси и, по всей видимости, не собиралась отпускать.

— Очередной Джонас Моррисон, с которым ты решила выставить себя потаскухой?

Люси попыталась высвободиться, но миссис Квинс держала ее крепко.

— Я ничего такого не сделала. Понятия не имею, кто бы это мог быть. Любопытно посмотреть.

Наверное, миссис Квинс тоже хотелось посмотреть. Она подтолкнула Люси в сторону входной двери и сама пошла следом.

Подойдя к двери, Люси увидела на пороге нарушителя спокойствия. Он перестал кричать, но говорил громко и возбужденно. Привлеченная шумом, на узкой улочке собралась небольшая толпа зевак из нескольких прохожих и разносчика товаров.

Мужчина, стоявший на пороге дома, был удивительно хорош собой и обладал почти женской красотой. Обрамленное черными кудрями лицо с безукоризненно тонкими чертами было лишено каких-либо недостатков. Темные влажные глаза были огромными, правда они покраснели и казались утомленными. Одет он был по моде: приталенный сюртук, некогда белоснежная рубашка с распашным воротником и светло-коричневые брюки — писк моды в Лондоне. Брюки, явно пошитые опытным портным, были порваны внизу и забрызганы грязью. Подойдя поближе, Люси увидела, что у сапог отстает подошва и одна нога незнакомца больше другой и деформирована.

— Я должен с ней поговорить, — сказал он. — Листы разбросаны, и я должен с ней поговорить.

Люси вздрогнула, будто натолкнулась на невидимую стену. Листы разбросаны? Ей показалось, что она слышала эти слова прежде, но не могла вспомнить когда — быть может, во сне давным-давно, и со временем в ее памяти все перепуталось.

— Кто вы? — строго спросил мистер Олсон. — Вы ни с кем не будете разговаривать, пока не назовете свое имя и причину, которая привела вас сюда, да и то не могу обещать.