Андрей Каминский - Проект "Плеяда" Страница 4

Разбудил ее шум открывающейся двери и какое-то дребезжание. Удивленная девушка увидела, как охранник вкатывает в комнату небольшой столик на колесиках. На нем красовались блюда, накрытые серебряными крышками и небольшой кувшинчик. Тут же лежали столовые приборы, стояли фарфоровые чашечки и блюдца.

— Все в порядке, Такаши, можешь идти, — послышался из-за спины японца молодой женский голос. Японец поклонился и отошел в сторону, пропуская в двери вновь пришедшего. Вернее — пришедшую. Глаза Наташи округлились.

— Ты?! — выдохнула она, с удивлением и ненавистью рассматривая виновницу своего появления в этом кошмарном месте. В японской военной форме идеально подогнанной по ее стройной фигуре, с короткой стрижкой на европейский манер, в элегантных сапожках сейчас она мало напоминала черный призрак, возникший перед испуганной Наташей в дверях разгромленной лаборатории. И только глаза — по-азиатски узкие, по-европейски полные глубокой, насыщенной синевы, оставались пугающе узнаваемыми.

— Это я, — кивнула девушка, широко улыбаясь Наташе, словно давно не виденной подруге, — здравствуйте товарищ Севастьянова.

Тот, которым это было сказано, буквально сочился радушием, но за ним особенно за словом «товарищ» даже неискушенная в восточных играх словами Наталья, уловила скрытую насмешку.

— Извини, что я так поздно, — девушка прошлась по комнате от двери до стены — да, тесновато у тебя? Ну ничего, это исправимо. Можно присесть? — она остановилась рядом с Наташей, глядя на нее сверху вниз. Русская девушка машинально кивнула, все еще опасливо кутаясь в тонкое покрывало. Ее гостья беззаботно плюхнулась рядом на кровать.

— Поставь сюда, ага — девушка кивнула второму японцу появившемуся рядом с все еще жмущемуся у дверей Такаши. В руках у вновь прибывшего был небольшой чемоданчик, который он поставил рядом с кроватью.

— А теперь оба — брысь отсюда! — она добавила несколько фраз на японском. Непрерывно кланяясь, оба прислужника исчезли за дверью.

— Надоели уже, — доверительно произнесла она, оборачиваясь к Наташе, — ну что перекусим? Ты ведь еще не завтракала сегодня?

— Сутки не кормили, — неохотно кивнула Наташа, невольно принюхиваясь к соблазнительным запахам из-под крышек с блюдами.

— Стажеры, — снисходительно поморщилась девушка, — что с них взять. Ну, так что есть будешь? Тут правда японское все: сасими из тунца, мисосиру, суп со свининой, тофу, рис. Но на голодный желудок сойдет.

Говоря все это, девушка снимала с блюд крышки и аппетитные запахи, расходящиеся по комнате заставили Наташу сглотнуть голодную слюну. Рядом с ней враг, она в логове врагов — но есть, несмотря на это, хотелось все сильнее. Опасливо косясь на гостью, Наташа все же подсела рядом и робко взяла с тарелки ломтик сасими.

— Ты же понимаешь, тут обслуга вся с деревни, привыкла по чашке риса в день есть.

Забыли только, что не все могут так жить. Хорошо, что я хоть поинтересовалась, заставила их тебе поесть принести.

— Спасибо, — Наташа проглотила кусок рыбы и настороженно покосилась на гостью, уминавшую суп, — не стоило обо мне так беспокоится.

— Ну как же, — девушка посмотрела на плененную докторшу широко распахнутыми глазами, — я, что для того, тебя от сбрендившего комиссара спасала, чтобы ты тут от голода умерла? Давай ешь.

Формально, конечно, она была права — как не крути, если бы не эта фурия в черном, Борсоев застрелил бы Наташу. Вот только в благородстве помыслов своей спасительницы молодая докторша сильно сомневалась. В памяти всплывали отрывочные, бессвязные воспоминания о пути по КВЖД из Читы в Харбин. Впервые после бункера Наталья очнулась на лежанке в купе. Слышался мерный стук колес, под потолком мерцала тусклая лампочка. В ее свете Наташа увидела девушку в черном костюме, рассеяно пролистывающую ее офицерскую книжку. Увидев, что пленница проснулась она гибким, упругим движением поднялась на ноги и шагнула вперед, доставая из небольшой аптечки на поясе шприц с прозрачной зеленоватой жидкостью. Наташа пыталась отбиться, но ее сопротивление было пресечено несколькими ударами по болевым точкам. Она почувствовала резкую боль в бедре и ее сознание вновь заволокло тьмой. Такое повторялось трижды — два раз в поезде и один в автомобиле, на заднем сиденье которого, словно куль с мукой, валялась обессиленная Наташа. Последнее, что она видела перед собой — огромный забор с колючей проволокой, окруженный глубоким рвом. Из раскрывшихся ворот навстречу им выбегали японские часовые, но далее Наташа не успела рассмотреть- ее стражница увидела, что пленница очнулась и вновь достала шприц. От очердного сна Наташа проснулась уже в камере. Сейчас же в ее мыслях царила полная невнятица- что может означать такое пристальное внимание к ней? Зачем она понадобилась этой странной женщине?

Та, тем временем, откупорила бутылку, разливая по чашкам прозрачную жидкость.

— Давай выпьем за знакомство, — предложила она, — как тебя зовут я уже знаю. А меня зовут Илта, Илта Сато. Ты надеюсь не в обиде, что я была…неласкова с тобой, доставляя сюда?

— Разве я могу обижаться? — невольно усмехнулась Наташа.

— Да как тебе сказать, — пожала плечами Илта, закусывая креветкой в кляре, — обижаться можно, но не нужно. Я ведь, в конце концов, тебе жизнь спасла, ты забыла?

— Не забыла, — кивнула Наташа.

— Думаешь, зачем я это сделала? — прозорливо предположила девушка, — и не будет ли тебе от этого хуже? Верно?

— Верно.

— Много думаешь, — убежденно произнесла девушка, — это вредно. Что с тобой будет я тебе и так скажу — ты умрешь, — она посмотрела в разом расширившиеся голубые глаза и рассмеялась, — как и я. Мы все умрем, чтобы ты знала, не думай много о том, что будет дальше. Живи сегодняшним днем — он у тебя не самый плохой.

Наташа покрутила головой и залпом опркинула чашку с саке.

— Я же тоже могу на тебя обижаться, — продолжала девушка, — ты же с НКВД, как я понимаю? Не отнекивайся, я листала твои документы. Мою мать забрали когда в Забайкалье «финских фашистов» ловили. Не слышала про таких? В тридцать втором это было. Мать у меня финка, с шведской примесью, еще при царе ее семья сюда переселилась из Выборгской губернии. Тогда ведь много финнов уезжало — кто в Штаты, кто в Канаду, а кто и в Сибирь. Ну, вот и в Забайкалье человек триста переехало. Тут когда Гражданская шла, японцы стояли ну и был там такой — Сато Танаки, капитан из самураев. Мать красавица была — блондинка, глаза голубые, ну он и взял в любовницы. Говорил, что влюбился, что женится и увезет в Японию. Может, врал, а может и нет — сейчас не разберешь. Убили ведь его — даже не красноармейцы, «партизаны», бандиты, шваль краснопузая. Их-то потом семеновцы с японцами нашли — мало никому не показалось, да отца уже не вернуть. На мать уже конечно всем плевать — кто там знал, что ей обещал японец, кому она нужна? А через полгода японцы ушли из Забайкалья и Семенов ушел тоже. Мать осталась, а потом и я родилась. Радостно не жили, но хоть как-то выживали, до тех пор, пока Усатый не решил по всей стране фашистов ловить. Долго не церемонились — всех финнов, что тут были, обвинили в связях с финской разведкой, а мать так еще и с японской — хоть она с 20-го ни разу в глаза живого японца не видала. Задержали, а потом и расстреляли в овраге каком-то. НКВД расстреляло. Такие вот дела, Наташа, а ты говоришь обижаться. Уж как меня ваши обидели — извини, врагу не пожелаю. А я вот на тебя не обижаюсь, выпиваю даже. Давай еще по одной!