Гай Смит - Неофит Страница 4

Да, сэр. Я пойду и попробую снова.

И в этот миг Артур Тэррэт увидел быка. Приземистое, могучего сложения животное, весом больше тонны, ноги короткие и толстые, голова широкая и мощная. Трудно представить, что он способен быстро бегать. Светло-коричневого цвета, на боках — грязь, он недавно лежал. Сейчас бык стоял и смотрел на Артура, точно так же, как кот миссис Клэтт около часа назад. Но бык не был зол, он был спокоен, расслаблен, он просто лениво наблюдал за человеком.

Артур попытался сглотнуть слюну, но во рту было сухо. Он решительно сжал рукоятку вил.

— Пойдешь со мной во двор, приятель?

Глупо было задавать вопросы быку. Голос Тэррэта дрожал, он оглянулся, соображая, успеет ли добежать до изгороди, если потребуется. Нет, не успеет, изгородь была слишком далеко. Или он, или я, не надо ему показывать, что я боюсь его.

— Давай, поторапливайся.

Бык сделал пару шагов вперед, остановился, посмотрел на него. Совсем не агрессивно, просто с любопытством. Зачем это ты собираешься вести меня во двор?

— Там для тебя есть еще коровы, — ответил Артур Тэррэт. — Получишь удовольствие, паразит ты эдакий. Ну, пошли, что ли.

Он слегка повернул вилы — ровно настолько, чтобы животное их увидело. Боврил медленно, тяжело двинулся к воротам, которые были метрах в двухстах; он мотал хвостом из стороны в сторону, ни разу не оглянулся назад. Может быть, он совершенно не замечал, что следом идет человек, просто сам решил туда отправиться.

Волна облегчения захлестнула Артура, он расслабился. Он испытывал почти восторг, ему хотелось крикнуть: «Бык послушался, он сам захотел пойти во двор!».

Он шел следом за быком, спотыкаясь, опираясь на вилы, словно это была дорожная палка. Может быть, ему следовало бы накинуть веревку на шею быку. Нет, тому это могло бы не понравиться, он предпочитал просьбу приказу. Увещевай его, напомни еще раз о коровах, ждущих его. Этот подлец понимает, не может дождаться. Ему уже опостылели телки Морриса, хочется свеженьких.

Они почти дошли до ворот.

— Погоди, приятель, я тебе открою. — Артур Тэррэт просто задыхался от восторга. Если Хильда и прокляла его, ее проклятье не сбывается. Все это одна болтовня, ей просто иногда везло, кое-какие вещи совпадали, вот и все. Поэтому люди боялись ее, а она не опаснее, чем миссис Клэтт. Или чем Боврил. Просто старая болтунья.

Бык остановился перед воротами, словно ждал. Открывай скорее, пошли к тем коровам. Артур принялся развязывать веревку. Алюминиевая калитка была привязана этой веревкой к прогнившему столбу. Проклятье! Как и все остальное на ферме Морриса, эта калитка была еще одной импровизацией. Пара часов работы, и калитку можно было бы навесить как положено, она бы открывалась в обе стороны на петлях. Вместо этого ее привязали веревкой, и каждый раз приходилось изрядно повозиться, заходя на луг или выходя оттуда.

Черт, каким-то образом петля завязалась узлом; он попытался распутать его, но узел был слишком тугой. Артур поднял голову, посмотрел на быка. Огромный шароле наблюдал за ним с некоторым интересом. Что-то у тебя не ладится, Артур. Да, у него не ладилось, пальцы дрожали, он никак не мог ухватиться за нужный конец, чтобы развязать узел. Крякнув от досады, он швырнул на землю вилы, нащупал в кармане куртки старый складной ножик. И в этот момент бык напал на него.

Любопытство в глазах внезапно сменилось ненавистью, все его мышцы напряглись. Короткие ноги понесли вперед тонну веса, мощная голова опустилась и вновь поднялась, ударив Артура Тэррэта прямо в грудь, отбросив его с ошеломляющей силой на калитку. Он не успел даже крикнуть, почувствовал, как треснула грудная клетка, как прогнулась под его тяжестью алюминиевая калитка, ощутил вкус крови, наполнившей рот.

Внезапно время как будто остановило свой бег. Он все еще стоял на ногах, потому что его рука и нога застряли в калитке, провиснув вперед, сплевывая кровью. Перед глазами у него плыл туман, но он не потерял сознание.

Бык отошел назад, все еще наблюдая за ним, роя копытом землю и мотая хвостом. Он был полон ненависти и силы, он сделал это сознательно, не в слепой ярости. Глаза его были выпучены, он ждал. Он не торопился, у него было время.

Охваченный ужасом, Артур Тэррэт вжался в искореженную калитку, словно жертва, брошенная на растерзание дикому зверю. Он не хотел смотреть, но ему пришлось. Он мысленно проклинал Хильду за то, что она сделала, за то, что она заманила его в свои зловещие сети и наказала, когда он попытался освободиться. Он проклинал Реджа Хьюза за то, что тот не срезал рога у быка, когда тот был теленком, впрочем, это бы не помогло — голова животного была настоящим тараном.

Бык снова наклонил голову, бросился на него, мотнул головой кверху; с окровавленных губ Тэррэта сорвался булькающий звук, когда бычьи рога вспороли ему пах. Он почувствовал, как рвется его мягкая плоть, как теплая кровь течет в разорванные рабочие брюки.

Да свернется твое семя, да станет оно пустым, да разломятся твои кости, да разорвется твоя плоть на куски!

Сука, злобная сука, перестань! Но он знал, что она не перестанет, потому что эти глаза, насмехающиеся над ним со злостью униженной женщины, принадлежали самой хоупской ведьме, это было воплощение Хильды Тэррэт, точно так же, как кот миссис Клэтт был человеком в кошачьем обличии. Он истекал кровью, рана в паху разошлась почти до пупа; он посмотрел вниз и резко отдернул голову. Боже, нет, о Боже! Из открытой кровавой раны вываливались кишки, ленты потрохов, смердящие, покачивающиеся. Он чуть было не потерял сознание, он желал этого, но Хильда не позволила ему. Он слышал, как она безумно кричит на него, он хотел зажать уши, но одна рука была сломана, а вторая застряла в согнутых прутьях калитки. И все равно это был лишь символический жест, потому что ее голос проник бы повсюду.

Бык стоял и безмятежно наблюдал за ним; злость и жажда крови оставили его; послушное, удивленное существо, недоумевающее, что же случилось. Открой же эти ворота и отведи меня к тем коровам, ты же обещал.

Артур Тэррэт почувствовал, как жизнь ускользает от него, он старался не думать об ужасных ранах. Только позволь мне побыстрее умереть.

Кто она, Артур? Назови ее имя. Ее имя, перед тем, как ты умрешь!

Нет, я не скажу тебе. Я даже не стану об этом думать. Я не помню.

Врешь! Да сгниет твоя плоть в земле, но месть моя не кончится, ибо душа твоя пребудет в вечных муках, и ты проклянешь себя за свою измену, как я проклинаю тебя.

Он медленно покачал головой, опуская ее на разбитую грудь. Он не скажет, он не раскроет тайну, которой дорожит больше всего. Голос Хильды умолк, может быть, она поняла всю бесплодность этого телепатического допроса.