Евгений Константинов - Тайна нефритового голубя Страница 4

Андрей и Шурик называли пляж «Детским» в память о том, что родители приводили их, еще маленьких купаться только сюда. Недалеко от пляжа был стадион, куда по традиции раз в году приезжали ветераны московского «Спартака» на матч с местной футбольной командой. Когда Истра разливалась во время весеннего паводка, под водой оказывались и футбольное поле и близлежащие по обоим берегам поля.

Сейчас река обмелела и на «Детском» ее легко можно было перейти вброд, что и сделали Шурик с Митлзом. Вернулись они с огромными пучками моркови. Сама морковь была еще не очень большая, зато на вкус довольно сладкая. Ею, хорошенько вымытой в реке, закусывали вино, которое пили из горлышка. Потом купались, загорали, играли в карты, снова купались.

Стоило бы сбегать или съездить на велосипеде еще за одной бутылкой, но ребят, разморенных на солнце, одолела лень, и они вяло спорили, кто же станет гонцом в магазин. Андрей заявлял, что ему, мол, по возрасту не положено – как никак самый старший из всех, месяц назад семнадцать стукнуло. Гера говорил, что с него уже достаточно бегать – он брал первую. Шурик же и Митлз оправдывались тем, что они обеспечивали закуску, то есть добывали морковь. Оставалось ждать появления кого-нибудь из знакомых, чтобы того в магазин и отправить.

Но никто из дружков не появлялся, зато, когда ребята уже начали одеваться, на пляж пришли три девушки, с виду – их ровесницы. Взглянув на ту, у которой волнистые каштанового цвета волосы доставали, чуть ли не до талии, Андрей решил, что необходимо искупаться еще разок. И все время, пока он купался, а потом обсыхал на берегу, что-то заставляло его снова и снова смотреть на эту девушку. В ней была какая-то изюминка, пленившая Андрея, какие-то неповторимые черточки в ее слегка удлиненном лице, тонких губах, глазах с поволокой, чуть сутулой фигуре.

Шурик, Митлз и Гера, давно уже собравшиеся покинуть пляж, чуть ли не силком стали напяливать на него одежду, но тут произошло нечто занимательное. Понравившаяся Андрею девушка тоже, по-видимому, собралась уходить с реки. Стоя недалеко от ребят, к ним спиной, она долго вытирала волосы большим махровым полотенцем, наклоняя голову то влево, то вправо. Потом этим полотенцем обернулась, и, сняв купальник, начала его выжимать.

Каким-то чутьем Андрей предугадал, что произойдет дальше: полотенце вдруг развязалось, почти совсем свалилось с плеч, и ребята увидели обнаженную стройную девичью фигурку. Невольная «стриптизерша», ойкнув, попыталась запахнуться, но неудачно, и только со второго раза, совсем уж смутившись, смогла прикрыть свое тело.

– Браво, русалочка! – крикнул Митлз и захлопал в ладоши. И засмеялся, а за ним засмеялись и Зольдат с Шуриком. И обе ее подружки, одна из которых держала в руках фотоаппарат, да и сама «русалочка» засмеялись весело. И только Андрей неожиданно для себя покраснел.

2 июля 1977 года. Танцплощадка

Весь оставшийся день у Андрея было возбужденно-приподнятое настроение. Он постоянно вспоминал ту девушку: ее глаза, волосы, то, как она засмущалась, прикрывая наготу, а потом засмеялась. Ему хотелось немедленно бежать на ее поиски, а еще лучше – ехать на велосипеде и желательно с самой большой скоростью. Но рядом были неотвязные Митлз, Шурик и Зольдат, с которыми пришлось распить еще одну бутылку красного, потом идти в кинотеатр на двухсерийный индийский фильм «Бобби», потом допоздна играть в карты.

Только около десяти вечера, получив очередного «козла», Андрей отложил карты и сказал, что отправляется спать. Друзья его не поняли. Обычно Андрей держался дольше всех, а над теми, кто «ломался», всегда подшучивал, вынуждая как можно дольше поддерживать компанию. Но теперь на посыпавшиеся протесты, он только отмахнулся.

А сам, как только вышел из терраски на улицу, бросился бежать в сторону Истринского Дома Культуры, рядом с которым на летней танцплощадке вот уже больше часа играла музыка.

Присоединяться к танцующим Андрей пока не собирался. Высматривая через брусья ограды интересующую его девушку, он пошел вокруг танцплощадки. Музыканты как раз исполняли популярную «Гоп хэй гоп», переделанную на русский язык.

Некоторые пары, пожалевшие рубль за вход, оттанцовывали тут же, под тополями, другие, никого не стесняясь, целовались. Один разгоряченный мужчина в белой рубашке, расстегнутой на объемистом животе, оттолкнул оказавшегося на пути Андрея и, кряхтя, начал забираться на высокую ограду. На самом верху ее он присел, держась руками за брусья, балансируя и, видимо, не решаясь, куда все-таки прыгнуть, но подбадриваемый криками, рухнул-таки вперед. И тут же был подхвачен под руки дружинниками.

Песня закончилась под свист и аплодисменты, когда Андрей вернулся туда, откуда начал обход. И именно на этом месте он увидел ту самую «русалочку». Рядом с ней были запомнившиеся ему по пляжу подружки и еще двое парней. Андрей знал, прозвище одного из них – рыжеволосого – Тереха. Второго – высокого с короткой стрижкой видел впервые.

Парни тут же перемахнули через ограду и, скрываясь, от бросившихся их ловить дружинников, смешались в толпе танцующих. Девушки остались на месте. Все трое закурили. Андрей бочком приблизился к ним, делая вид, что очень интересуется происходящим на танцплощадке. Из подслушанного краем уха разговора он узнал, что «русалочку» зовут Таня, а ту, что на пляже была с фотоаппаратом – Ирина.

Не успели девушки докурить сигареты, как вернулись покинувшие их парни и, вручив Тане и девушке, чье имя Андрей пока не знал, по одной контрамарке, снова перемахнули через ограду. Андрей слегка позавидовал, как безбоязненно они это сделали. Нет, конечно, он и сам мог бы преодолеть этот забор, и может быть быстрее и ловчее их, но Андрей не хотел даже представить себе, какого бы стыда натерпелся, попадись дружинникам.

– Ладно, дорогие мои, идите. Один танец я как-нибудь пропущу, – услышал Андрей голос Ирины. – Но, Оленька, обязательно передай своему Петлюре, чтобы он мне лично контрамарку принес. А то обижусь.

Выбросив окурки, Таня с Ольгой направились на танцплощадку. Андрей проводил их взглядом, не зная, что лучше: быстренько сбегать к кассам и купить билет, рискнуть и перелезть через ограду или остаться на месте, благо танцы вскоре должны были закончиться.

Тут он понял, что оставшаяся одна Ирина, пристально на него смотрит. Андрею стало жутко неловко, словно прилежному школьнику, впервые попавшемуся на списывании, и он сказал про себя спасибо темноте, благодаря которой нельзя было заметить, как он во второй раз за сегодняшний день покраснел.

Девушка вдруг улыбнулась ему и заговорщически подмигнув, показала глазами на забор, мол: «Чего растерялся? Давай, лезь!»