Андрей Каминский - Рейхсколдун Страница 4

— Бооог!? — округлила глаза Катя и вдруг дико, страшно расхохоталась в лицо ошеломленному советскому разведчику. — Красиво поешь, сволочь краснопузая, но вот это уже перебор!!! Ты же атеист, безбожник!!! Врал бы мразь комиссарская, да не завирался. — Она повысила голос, в ее глазах блестела бешеная злоба — Эй кто там есть? Довольно, не могу я больше с этой гнидой в одной комнате находиться!

С треском распахнулась дверь и в комнату вломилось с десяток дюжих парней в гестаповской форме. Они мигом скрутили ошеломленного Полякова и бросили лицом на пол. Катерина, даже не обеспокоившись тем, чтобы прикрыть свою наготу хохотала какбезумная глядя на то с какой бессильной ненавистью смотрит на нее советский разведчик.

Вслед за гестаповцами в комнату вошла женщина — высокая красавица лет двадцати пяти, в сером однобортном кителе и серой же юбке. На нагрудном кармане кителя красовалась овальная черная нашивка с серебристым кантом, на которой серебристыми нитками были вышиты руны СС, в верхней части левого рукава был виднелся имперский орел. Такой же орел украшал и пилотку из черной шерсти, прикрывавшую светлые волосы, уложенные в затейливую прическу. Дюжие верзилы в черной форме казавшиеся великанами рядом с этой хрупкой девушкой, тем не менее, относились к ней с заметным почтением, хотя формально она была всего лишь «СС-хельферин»[4], машинистка при Фердинанде фон Барнхельме, начальнике Иженбургского отделения гестапо. Но в гестапо знали, что за этой маской скрывается — фройляйн Фрейя фон Заксенбург-Ойген, одна из первых «возвеличенных женщин» — выпускниц эсэсовских «Женских академий мудрости и красоты». Создание этих учреждений было смелым шагом со стороны Гиммлера, так как это противоречило всей концепции Гитлера относительно женщин в которых он видел в первую очередь многодетных матерей и трудолюбивых домохозяек. Но Гиммлер сумел убедить его, что будущая элита Рейха должна включать оба пола — элита, для которой не писаны жесткие рамки придуманные для обывателей. В стенах «Женских академий мудрости и красоты» романтичный Гиммлер пестовал женский вариант будущей нацисткой элиты- остроумных, обаятельных женщин, предмета восхищения и вожделения всех партийных функционеров. Обучение верховой езде, плаванью, езде на автомобиле, стрельба из пистолета чередовались с занятиями по истории, искусству, обучению иностранным языкам, основам дипломатии игре в шахматы, что, по мнению Гиммлера, должно было расширить умственные возможности женщин и выработать быстроту реакций. Уроженка знатного баронского рода из Ганновера, Кристина фон Заксенбург-Ойген, прошла обучение в Академии, потом получила свое первое задание — во вновь обретенных африканскиз колониях Германии. Вернувшись оттуда она нареклась новым, выбранным ею самою имя — Фрейя, в честь богини любви. Еще полтора года она работала в различных европейских столицах, где проявила себя наилучшим образом в разведывательной работе. Следующим этапом ее карьеры должно было стать замужество с кем-то из перспективных офицеров СС или сотрудников правительственных структур. Вместо этого Фрейя вдруг решает отправиться служить фатерланду на Восточный фронт, где войска союзников стойко отбивали выдыхающиеся волны красного потопа накатывающегося из-за Урала. Это решение стало загадкой для многих, но еще большей загадкой, было то, что Гиммлер дал разрешение на подобную авантюру для девушки которую он по праву считал одной из самых перспективных выпускниц своих академий. Здесь на окраине Идель-Урала, Фрейя фон Заксенбург-Ойген освоилась очень быстро, фактически забрав в свои ручки все нити управления местными отделениями РСХА[5] — в том числе и разумеется и гестапо, по сути став «серым кардиналом» при фон Барнхельме, все больше превращавшимся в сугубо представительскую фигуру.

Эсэсовка с брезгливым любопытством глянула на Полякова и повернулась к одному из гестаповцев. Тот протянул ей листок бумаги, она глянула на подпись и слегка присвистнула:

— Генеральный секретарь ЦК РКП(б) — она оборвалась на полуслове, внимательно рассматривая пленного — Высоко летаешь, оказывается……товарищ — издевательски подчеркнула она последнее слово.

Пленник с ненавистью посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но неожиданно замер, встретившись взглядом с ее глазами. Ярко-синие, они словно светились изнутри каким-то ледяным сиянием и Поляков вдруг почувствовал, как в его груди шевельнулось что-то похожее на суеверный страх и одновременно восхищение. У людей не бывает таких глаз, только это властное и прекрасное существо могло смотреть так — будучи полностью уверенным в своем абсолютном превосходстве, в своем праве свободно играть жизнями людей, так будто и вправду на землю спустилась одна из богинь морозного языческого Севера. Не выдержав, советский разведчик отвернулся.

— В подвал — коротко бросила Фрейя и гестаповцы поспешно бросились выполнять ее приказание. На них гипнотический взгляд, словно выточенных из синего льда, глаз действовал так же подавляюще как и на русского. Фрейя улыбнулась — в архивах «Аненнербе» и по сей день хранится папка с грифом «Совершенно секретно», c описанием жуткой и странной инициации, пройденной совсем молоденькой Кристиной в секретных лабораториях Менгеле. После этого она обрела силу — силу, позволяющую ей с легкостьюманипулировать мужчинами, по своему желанию пробуждая в них то иррациональный страх, то слепое обожание.

Гестаповцы вывели за двери Полякова, чтобы отвести его в допросную камеру, которую для удобства устроили в подвале публичного дома — советский агент был далеко не первым кого здесь «раскололи на женщине». Тем временем Фрейя перевела взгляд на Катю, но та, в отличие от мужчин, бестрепетно глянула в глаза немки. Гипнотическая мощь замешанная на сексуальном влечении безотказно действовала на мужчин, но была абсолютно бессильна против прекрасного пола. Знавшая это эсэсовка вдруг рассмеялась, серебристым, удивительно мелодичным смехом ее глаза приобрели вполне человеческое выражение:

— Если бы ты была мужчиной и немцем — весело произнесла она — Железный крест был бы у тебя в кармане. Он десять лет водил за нос все РСХА, а ты заставила во всем признаться за какие-то сорок минут. Черт побери, как тебе это удается?

Катя пожала плечами — она и сама не совсем понимала, как у нее получается: завязав несущественный, казалось бы, совершенно рядовой разговор, незаметно подталкивать человека раскрыться перед ней нараспашку. Особенно пробивало людей на откровенностьпосле любовных утех — словно рушился какой-то незримый барьер и незадачливый любовник выкладывал все как на духу рыжеволосой красавице — даже то, что он ранее не мог бы сказать и под страхом смерти никому и никогда. Возможно это было наследие матери — удмуртской ведьмы, испокон веков славившихся особой властью над мужчинами, вызывая тем ненависть и боязнь русских женщин. Так ли это или нет, но способности Кати и привлекли к ней внимание Абвера после оккупации сразу взявшего под крыло все увеселительные заведения в пограничных районах — в том числе и в Иженбурге, называвшемся тогда еще Ижевском. Немецкие власти открывали здесь крупные разведывательно-диверсионные школы, куда набирались местные парни, засылавшиеся в советский тыл и партизанские отряды. Однако нередко такой завербованный контингент был ненадежным — многие из новоиспеченных диверсантов на первом же задании могли переметнуться к врагу. Поэтому в борделях Иженбурга, как впрочем, и многих других приграничных городов, весь обслуживающий персонал был завербован Абвером. Девушки в приватных беседах выясняли у курсантов разведывательной школы, насколько они преданы идеям Третьего рейха, не собираются ли перейти на сторону советского Сопротивления. Особо отличившиеся барышни проходили особые курсы, где их обучали немецкому языку и кое-каким навыкам оперативной работы. После работницам постельного фронта поручали более сложные задания — они проверяли лояльность не только своих соотечественников, но и германских солдат и сержантов, а самые способные — и офицеров. Катя считалась лучшей из лучших — за красоту, способность «залезать в душу» подозреваемому, а также — за лютую, звериную ненависть к большевикам.