Скотт Вестерфельд - Прикосновение тьмы Страница 4

Но все равно Джессика знала, что этой ночью уже не заснет.

Она села на пол, прислонившись спиной к двери, и стала ждать, сжав в руках «Представление». Может, в обычное время амулет и не станет метать искры, но тяжелый стальной фонарик лучше, чем совсем ничего.

Джессика закрыла глаза и стала ждать, пока закончится безопасное время синевы.

И вот снова прокатилась рябь — на этот раз мягче, как это бывает в конце полночного часа. Под девочкой задрожал пол, мир вздрогнул и снова сдвинулся с места.

До ушей донесся какой-то шум, и Джесс резко открыла глаза, стиснув фонарик так крепко, что костяшки пальцев побелели, В комнату снова сочились цвета. Повсюду протянулись тяжелые тени, все стало четким и ярким. Джессика зажмурилась от резкого света, и ее глаза заметались от окна к окну.

И тут она увидела, откуда шел шум, и облегченно выдохнула. Монета наконец упала и шлепнулась об пол, ярко вспыхнув на фоне паркета.

Джессика подползла ближе и уставилась на монету.

— Решка, — пробормотала она.

2

Нормальное время опустилось на Джонатана свинцовым одеялом.

Он лежал плашмя на крыше прямо над человеком с фотоаппаратом, распластав руки и ноги, чтобы заполучить от черепицы как можно больше трения. Но когда вернулась сила тяжести, на какую-то долю секунды он заскользил по скату крыши. Раздался скрежет, и Джонатан бесшумно ругнулся.

Потом он услышал внизу жужжание фотоаппарата и цепочку настойчивых шорохов, которые вернулись к жизни с возобновлением нормального времени. Мужчина делал многократную съемку ровно в ту секунду, когда наступила полночь. Вот это худо. Ладно хоть подвывание фотоаппарата заглушило звук скольжения Джонатана.

Джонатан с трудом приподнял голову. Он едва мог дышать: внезапно навалившаяся тяжесть буквально приплющила его к холодной черепице. Человек под ним убрал от глаз фотоаппарат и сверил время на дорогих часах, блеснувших в лунном свете. Затем он начал разбирать длинный телеобъектив.

У Джонатана мурашки по телу побежали. С прошествием полуночи черепичная крыша стала холодной, и со всех сторон его обдувал ледяной оклахомский ветер. Мальчик планировал вернуться до конца часа синевы, так что даже куртку не захватил.

«Черт», — подумал он, вспомнив, что еще предстоит долгая дорога домой.

Джонатан бесшумно подтянул конечности к телу и подул на руки.

А внизу мужчина уже убрал фотокамеру в футляр. Запахнув поплотнее пальто, он на корточках пересек задний дворик и ловко перемахнул через деревянный забор. По аллее еще долго удалялся звук его шагов.

Джонатан придвинулся к водосточной трубе и глянул вниз, уже жалея, что решил спрятаться на крыше. Минуту назад это казалось естественным — если умеешь летать.

Но здесь, на земле, его ожидал полет не из приятных.

Он медленно начал спускаться вниз, вцепившись пальцами в водосточную трубу. А когда та громко заскрежетала, он, словно мешок с картошкой, грузно спрыгнул на землю.

— Ох!

Правую лодыжку пронзила острая боль, но Джонатан сдержал крик, надеясь, что его не слышно за воем ветра в кронах деревьев.

Боль докатилась до головы, брызнула в глаза, и из них хлынули горячие слезы. Мальчик сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на боль. Долго же придется догонять этого фотографа…

Джонатан проковылял по лужайке, подтянулся на руках и выглянул за забор. В конце аллеи он разглядел силуэт, торопливо шагающий на холодном ветру. Джонатан неуклюже переполз через ограду. Подстроиться к обычной силе притяжения как физически, так и внутренне — не минутное дело. Каждый день полночь длилась всего час, но именно в это время Джонатан чувствовал себя по-настоящему живым. Остальные двадцать четыре часа он был на плоской земле как в капкане. Прямо как муха, увязшая в патоке.

Рухнув на затвердевшую грязь по ту сторону забора, Джонатан получил очередную порцию боли в лодыжке. Он снова прикусил губу, чтобы не дай бог не застонать, и скорчился в тени у ограды, выжидая, когда человек завернет за угол.

Потом Джонатан заковылял следом.

Через несколько секунд послышался визг автомобильных шин. Джонатан нырнул к задней подъездной дорожке и едва увильнул от света фар. Он мысленно видел легчайший прыжок, который перенес бы его через крышу подальше от чужих глаз… Но во Флатландии{2} все, на что был способен Джонатан, — это спрятаться в тень за стоящим пикапом.

Машина медленно въехала на незаасфальтированную аллею, и под колесами захрустели камешки и гравий. Свет фар слепил глаза Джонатана, которые еще не отвыкли от часа синевы, как и все остальное тело. Он почувствовал во рту вкус крови. Боль пульсировала в такт с бешеным сердцебиением. Ну вот, допрыгался. Похоже, прокусил губу.

Когда машина проехала мимо, Джонатан, хромая, выбрался из укрытия и присел на корточки, разглядывая под красным взглядом задних огней ее номер. Метнувшись обратно в тень, он повторил его несколько раз, будто одно из заклинаний Десс.

Звук утих, и Джонатан позволил себе вздохнуть с облегчением. Хотя бы этот тип уехал, и хорошо. И вообще, он ведь всего лишь подглядывал.

Но зачем? Джонатан был совершенно уверен, что никто, кроме полуночников, не знает о тайном часе. Молчание стало негласным уговором пятерки ребят, каждый из которых был способен проживать время синевы.

Но этот человек пытался что-то выяснить. Какова вероятность того, что это просто совпадение? А вдруг он несет угрозу?

Джонатан двинулся по аллее, припадая на здоровую ногу. У него будет полно времени, чтобы поразмыслить обо всем по пути домой, пусть даже одновременно придется беспокоиться о том, как не задубеть до смерти и не наткнуться на Сенклера. Шериф и правда имел на него зуб после той облавы, когда их с Джессикой задержали за нарушение комендантского часа. А сегодня к тому же снова суббота — не лучшее время для стычки с Сенклером. Джонатану совсем не хотелось провести две ночи в тюряге, отскакивая от стен во время тайного часа в ожидании утра понедельника.

Он доковылял до конца аллеи, осторожно выглянул из-за угла и только потом шагнул за поворот. Ни машины, ничего.

Джонатан оглянулся на дом Джессики, который уже остался далеко позади. В ее окнах все еще горел свет. Она, наверное, перепугалась до чертиков и бегает от окна к окну, пытаясь узнать, кто там прячется в кустах.

Джонатан вздрогнул, подумав о том, что есть возможность избежать холодной дороги домой. В выходные отец вряд ли заметит его отсутствие, а у Джессики на полу наверняка теплее, чем в какой-нибудь канаве. А уйти можно спозаранку, пока еще никто не проснулся.