Елена Артамонова - Большая книга ужасов 54 (сборник) Страница 40

— Что говорится об этом символе?

— Посмотрим. Молодой человек пишет примерно следующее, почти дословно: «Я даже не знаю, что на самом деле означает этот знак. Начертанный на обломках египетских древностей, он отпечатался в глазах навсегда. Мне не дано забывать увиденное. Моею волей он стал символом и ключом к созданному миру кошмаров. Главное — желать. Это приходит через душу. Я мог бы выбрать что угодно — рисунок, цветок, слово, созвучие нот, неважно, ритуалы вторичны. Только воля человека впускает в мир Хаос. Эти видения с детства преследовали меня. Я пытался отобразить их, но тщетно. Из-под руки выходили жалкие подобия живших в моем мозгу образов. Софи дала мне силу. Избавила от муки неудовлетворенности. Холсты были мертвы, но теперь я мог творить новую, живую Вселенную…» — Петр Филимонович замолчал. Меня поразила та легкость, с которой он переводил незнакомый текст. Похоже, Петькин дедушка вошел во вкус. — Да… сперва любовные похождения, потом заумные рассуждения. Уверен — этот парень плохо кончил.

— А дальше?

— Дальше, Виктория, в том же духе. Я плохо понимаю. Тут в основном рисунки, рисунки. Он пишет о демонах с красными глазами, пыльных мертвецах, способных видеть сквозь землю и проходить через нее. Надо же — пыльные мертвецы! Да еще и подслеповатые, способные различать только яркие цвета. Целый паноптикум — демоны, монстры, и у всех одна забота — погубить наш мир. Ему бы сценарии в Голливуде писать. По-моему, ребятки, парень знаком с белой горячкой не понаслышке. Был у меня один приятель, механик с «Лиры», дельный мужик, толковый, но запойный. Стоило ему напиться, как начиналось веселье — хари волосатые с хоботами вместо носов мерещились, а последнее время все русалка, говорит, доставала, неземной красоты, но вся от головы до хвоста синяя, звала и звала к себе. Ну, он и пошел с шестого этажа…

— То есть с помощью магической силы Софии этот художник воплотил свои видения в реальность?

— Не увлекайся, Петр. Где твой здравый смысл? Парень просто свихнулся и возомнил себя богом. На самом деле не было ничего. Сто пятьдесят лет прошло, а солнце как светило, так и светит. Где эти демоны, которые якобы разбрелись по Земле? Знал бы — не стал переводить!

— Но Петр Филимонович, пожалуйста, дочитайте. Это очень важно.

Он пропустил несколько страниц, ткнул пальцем в текст:

— Зло несовершенно, в нем можно найти трещинку. — Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Именно так говорил Незнакомец в Черном, а Петр Филимонович продолжал чтение: — Поэтому оно попало в ловушку. Я создал этот кошмарный мир, задал правила игры и потому знаю, как одержать в ней победу. Но демоны с каждым часом набирают силу, все труднее противостоять им… — старик перевернул страницу, — теперь этот псих кается, молит о заступничестве Деву Марию. Поверьте мне, ребятки — это похмелье. Ого! Красотка Софи беременна. Допрыгались. Далее следуют рассуждения о спасении и искуплении. Все, basta![5] Выражаясь простым итальянским языком — finita la commedia[6]. Петр, у меня на верстаке коробочка, принеси таблетки. Давление скачет.

— Петр Филимонович, миленький, продолжайте, прошу вас. Смотрите, у меня на шее тот самый амулет с лабиринтом. Это тайна нашего рода, только вы можете ее раскрыть. Читайте же, читайте…

Он нехотя открыл дневник:

— Захлопнуть дверь, значит, что — то стереть, смыть — пусть будет так. Фраза обрывается. Если ты не ошиблась, Виктория, амулет на твоей шейке сделан руками этого чокнутого парня. Безделушка якобы оберегала Софи и ее дочурку от демонов. Только графине он не помог. Она погибла — как, не написано. Кстати, наш приятель узнал об этом только в Петербурге. Можно предположить, что до этого его вышвырнули из усадьбы. Поделом. Далее — три страницы рыданий и терзаний. Впрочем, такие психопаты всегда найдут, чем утешиться. Оказывается, душа Софии осталась жить в портрете. Он смотрит на него ночи напролет, разговаривает и поливает слезами. Новая напасть — ему повстречался человек с красными искрами в глазах, что означает — пожертвовавшая своей жизнью Софи не смогла победить зло. Все пошло по второму кругу — демоны, ожившие трупы.

Петькиному деду было худо. Помедлив, он заговорил вновь. Его взгляд был неподвижен, направлен куда — то вдаль:

— Теперь они преследуют меня. Они вернулись — демоны с красными глазами, нежити из праха… Они повсюду. Я должен спасти ребенка, а потом завершить начатое. Если хватит сил…

Я бы узнала этот голос из тысячи. В привычном интерьере старомодной квартиры, за столиком, уставленным чашками с недопитым чаем, сидел он — человек, которого я привыкла называть Незнакомцем в Черном. Кажется, он не замечал нас, обращаясь к кому — то другому:

— Могу ли я уйти с миром, если моя возлюбленная так и не обрела покой? Я не был волен распоряжаться своею жизнью, но смерть, точнее тот путь, что начинается за ней, изберу сам. Стану таким же неприкаянным призраком, и наши души будут бродить по земле, пока не придет день Страшного Суда. Непогребенные мертвецы не знают покоя. Я выбрал античную беседку в графском парке, ту самую, где мы впервые остались наедине с Софи. Дворовый мужик Степан, волею судьбы вовлеченный в эту историю, выполнит мою последнюю волю — замурует урну c прахом в древних камнях, некогда привезенных с моей родины в эту холодную, тоскливую страну… Милая крошка, ты смотришь на меня и улыбаешься, еще не догадываясь, как глупы и беспечны оказались твои родители. Тебе придется заплатить по нашим долгам…

— Деда! Деда! — Голос Петьки доносился издалека, а я видела только худое лицо Незнакомца, его чуть косящие сумрачные глаза.

— Прийди к Проходу, смой святой водой кровавый лабиринт. Уничтожь ключ от мира кошмаров, расплавив серебро и отлив из него крест. Отрекись от мрака и хаоса, гнездящихся в твоей душе. Это самое важное — освободись от черных страстей, забудь о них, перестань в них верить. Они не смогут существовать без твоей веры. Когда все кончится, сожги портрет, освободи душу Софи. Огонь и молитва очистят. Бойся людей с красными глазами, бойся алого тумана и мертвецов, высасывающих жизнь. Уничтожь Проход и прости нас, если сможешь.

Я вздрогнула, будто преступник на электрическом стуле, и наконец — то обратила внимание на происходившее вокруг. А происходило что — то очень скверное. Возле безвольно поникшего Петра Филимоновича суетились Петька с Танькой, а Сережка вызывал по телефону «Скорую». Я торопливо, как воровка, засунула под свитер дневник Незнакомца и попыталась предложить свою помощь Петьке. Он посмотрел на меня с неприязнью:

— Ты уморила моего деда. Теперь хотя бы помолчи.