Мария Барышева - Коллекция Страница 41

— Пиво уронила. По-моему, оно не разбилось… Да, вот оно, — Кира встала, крепко сжимая в пальцах горлышко бутылки. Вадим Иванович хмыкнул, и в этом звуке ей послышалось некое уважение, потом протянул руку.

— Открыть? Думаю, вы скажете «да».

— Вы правы, граф, — Кира сунула бутылку в протянутую руку.

— Не награждайте меня чужими титулами и званиями — не люблю этого, — бутылка едва слышно зашипела, после чего вернулась к Кире — уже без крышки. — Вам лучше пойти домой. Ваш брат уже вернулся — я видел его.

Кира вздрогнула, не донеся горлышко бутылки до рта.

— Стас? Господи, пожалуйста, ничего ему не рассказывайте, пожалуйста!

— Почему? — Вадим Иванович чуть отодвинулся, и только сейчас она заметила, что, несмотря на ночь, его глаза закрыты все теми же темными очками.

— Потому что я тут же окажусь под круглосуточной опекой, а я этого не хочу! — выпалила Кира, убедительно размахивая руками, и темные очки покосились на бутылку, которая, вылети она из пальцев Киры, угодила бы точнехонько «майору» в лоб.

— Даже несмотря на то, что вам только что чуть не открутили голову?

— Пожалуйста, не говорите…

— Почему, собственно, я вообще что-то должен говорить вашему брату, — перебил ее Вадим Иванович слегка сварливо. — А теперь идите домой.

— С такой физиономией?! — Кира снова взмахнула бутылкой. — Да ни за что! Стас сразу поймет, что что-то случилось. Мне надо посидеть, успокоиться… Может, вы со мной посидите? — она вопросительно взглянула туда, где в темноте вырисовывалось лицо Вадима Ивановича, и даже в этой темноте увидела, какое на нем появилось удивление.

— Я?

— Ну да. Мы, в конце концов, соседи по двору, хорошие знакомые по утренним прогулкам, пусть вы и не всегда бываете любезны… Что такого, если мы мило посидим на скамеечке? Вы мне что-нибудь расскажете… Мне кажется, что рядом с вами можно мило сидеть — вы хоть и частенько поглядываете на мои ноги, однако явно не из тех дяденек, которые сразу же начинают хватать девушку за половые признаки. К тому же… — Кира запнулась, осознав, что болтает черт знает что совершенно постороннему человеку, а Вадим Иванович, уловив смысл недосказанной фразы, фыркнул.

— К тому же, я уже старик, не так ли? Песок сыпется — и все такое…

— Вот уж нет! — пылко и почти искренне возразила она. — Да вы этого психа так отделали! Да я никогда такого не видела! Да какой песок?!..

— Ладно, отложим урологию в сторону, — он начал было спускаться во двор, но тут же повернулся и протянул Кире свободную руку. Она недоуменно оперлась на нее, но, сделав несколько шагов, поняла, зачем он это сделал, — ее буквально шатало от волнения, чего она до сих пор не замечала. Рука у него была крепкая, сильная, и поддерживала ее с той уверенностью, которая приносит чувство безопасности. Кире сразу же стало намного спокойней. Ну, Вадим Иванович, не ожидали-с! Тренированный старик! Но кто же был этот хмырь? Чего он прицепился с каким-то братом?!

— Так вы не знаете, кто это был? — негромко спросил «майор», неторопливо шагая по дорожке, и Кира замотала головой. — Странно, а мне показалось, он вас знает.

— Он, похоже, знает мою бабку. Болтал какую-то чепуху… про брата какого-то… — Кира раздраженно передернула плечами. — Может, она ему должна осталась? Господи, у меня от бабки в наследство одни неприятности! А ну как он теперь начнет за мной следить?!

— В ближайшее время вряд ли, — оптимистично заметил «Мак-Наббс». — У него два ребра сломаны. Очень болезненные ушибы, особенно гортани. И сильно растянуто ахиллесово сухожилие. Ему пока будет не до вас.

Кира воззрилась на него с неподдельным изумлением.

— Откуда вы знаете?!

Она почувствовала его усмешку — тонкую, снисходительную.

— Знаю. Присаживайтесь.

Кира оглянулась на свой дом. Окно ее спальни было темным, зато кухонное весело светилось, и на фоне белых занавесок двигалась гибкая тень — судя по всему, Стас готовил ужин. По-хорошему, следовало бы пойти домой, пока брат не испортил немалое количество хороших продуктов. Стас был замечателен, но готовил он ужасно, и Кира совершенно не понимала, как он ухитряется есть то, что приготавливает, и при этом еще и получать от этой еды удовольствие. Правда, Стаса, в свою очередь, хватил бы удар, если б он узнал, что в обед на работе Кира питается практически одними йогуртами — к обеденному приему пищи он относился очень серьезно. Она тепло улыбнулась и опустилась на скамейку рядом с майором, который уже сидел, поставив трость между чуть вытянутых ног и опираясь ладонями на набалдашник. И только сейчас Кира заметила, что соседняя скамейка не пустует, а рядом с ней, на земле, лежит большая остроухая тень.

— Софья Семеновна, а вы почему это так поздно гуляете?

— А почему бы и нет? — весело отозвалась пожилая женщина из темноты. — Кого мне бояться? Насильников? А грабить у меня нечего. К тому же, со мной Лорд.

Овчарка протяжно зевнула из-под скамейки, словно напоминала о своем существовании, чуть потянулась и снова превратилась в неподвижный сгусток мрака — лишь едва заметно поблескивали внимательные глаза. Кира потянулась и погладила теплую лобастую голову, и Лорд воспринял это действие с безучастным спокойствием, лишь чуть дернул ухом и кончиком хвоста.

— А сами-то? — продолжила Софья Семеновна с легкой усмешкой. — А, Вадим Иваныч? Девочек соблазняете? Не стыдно?

— С чего стыдиться зова природы? — поинтересовался «майор», доставая сигару. — Ежели девочка хороша? В конце концов, я еще в старые развалины записываться не собираюсь!

— Да уж, Вадик, тебе еще рановато, — иронично произнесла женщина, и Кира невольно фыркнула. «Вадик» по отношению к «майору» звучало довольно нелепо и даже в чем-то кощунственно. Все равно, что обозвать Лорда «щенком».

— А как насчет спросить саму девочку? — осведомилась она.

— А зачем? — произнес Вадим Иванович тоном, каким разговаривают с надоедливыми детьми, после чего занялся раскуриванием своей сигары, явно потеряв всякий интерес к беседе.

— Пиво пьешь? — Софья Семеновна протянула руку. — Угости бабушку. Если не брезгуешь.

— Я-то не брезгую, — Кира быстро сделала еще несколько глотков и отдала ей бутылку. — А вам разве можно?

— Можно, можно, мне, деточка, все можно, когда сын не видит, — Софья Семеновна сделала несколько глотков и глубоко вздохнула. — Я, милая, не намерена лишать себя удовольствий и только и делать, что баюкать свои болячки. Помру — так помру. Но доживу в свое удовольствие. Сын этого не понимает, молодой еще. Не понимает, какое это удовольствие в старости хлебнуть того же пивка. И насчет сигарет ворчит постоянно… как будто он мне может что-то запретить!