Кирилл Партыка - Подземелье Страница 41

Поехали по селу, в сельсовет, к фельдшеру, туда, сюда. Потом в дома стали заходить. Везде люди есть. Но веришь ли, хоть бы один при памяти! Все пьяные до посинения, и мужики, и бабы, и старые, и малые. Сельский голова, абориген, ужратый под столом лежит. Фельдшер русский, но тоже не мурмычет. Председателя артели нашли. Тот вообще деятель. У себя в сенях на мешках с комбикормом какую-то девку разложил. Она облеванная вся, но это ему без разницы. Наш водила увидал, плюнул и пинка ему сапогом по голой заднице.

Пошли мы к машине. Вылетает этот гребень петушиный, штаны уже надел, и на нас.

Ребята ему салазки закрутили, затолкали в машину. Глядь, откуда ни возьмись, фигуры какие-то полезли. Давай за колья браться, дура одна поленом по «уазику» свистанула, чуть стекла не повылетали. Смотрим — с вилами уже прут. Встали на дороге — не уедешь. Кино про зомби смотрел? Очень похоже. Сами еле ноги переставляют, а лезут и лезут. Что, стрелять их, давить? Плюнули мы, выкинули из машины козла этого свербливого, пальнули в воздух пару раз, чтоб отогнать, по газам и свалили. Дите в Октябрьске в больницу сдали. А что толку? Месяц там болталось, родители за ним не ехали, пока их силком не притащили.

Отчего до безобразия такого дошло — чего опять толочь? Только дубинками резиновыми да наказаниями ничего не исправишь, это я точно знаю.

— Жалеешь их? — полуутвердительно произнес Сергей. — А если жалеешь, скажи, что делать надо?

Логинов помолчал, потом буркнул неохотно:

— Откуда я знаю, я Пушкин, что ли? Только мне иногда кажется, поздно уже что-нибудь делать. Если даже и проймет тех, от кого что-то зависит, то пока раскачаются, тут один кундига по тайге останется бродить.

Николай сам удивился, чего ради вдруг соскочил у него с языка этот «кундига».

В самом конце прибрежной улицы, там, где она глохла в высоком травяном сухостое, автомобиль затормозил. Николай полез в «бардачок», выудил оттуда бутылку водки, подмигнул Сергею.

— Тяжело нынче стало с дедом Ото разговаривать. Прихватим для смазочки.

Через калитку, болтавшуюся на одной петле, они вошли в заваленный мусором дворик и направились к приземистой халупе, обшитой кусками фанеры и рубероида — не то времянке, не то летней кухне. Николай стукнул кулаком по косматой от ветхости рогоже, которой была обшита дверь, и, не дождавшись ответа, дернул за болтавшуюся клямку для навесного замка. Ручка на двери отсутствовала.

В нос шибанул тяжелый дух то ли вяленой рыбы, то ли вековечной запущенности. Пол в единственной комнатушке, из которой внутри состояло это жилье, дыбился шатром и казался земляным. Только прямые продольные трещины свидетельствовали о том, что под могучими пластами грязи прячутся доски. На облупленных стенах кое-где под слоем копоти угадывались желтые остатки побелки. У глухой, без окон, стены притулилась холодная даже на взгляд печурка с обвалившимися углами. К передней стене комнаты прислонился самодельный топчан, заваленный живописной грудой тряпья. Сквозь мутное оконце в «хоромы» проникал тусклый свет сумерек. Интерьер довершали пара расшатанных табуреток и стол с грудой рыбьих костей и трехлитровой банкой посередине. В банке, на дне, еще оставалась белесая бражная жижа.

Сергей поморщился от зловония.

Груда тряпья на топчане шевельнулась, и из ее недр восстал с кряхтением низенький, тощий абориген. Был он стар, голова отсвечивала смуглой лысиной, обрамленной жирными, давно не стриженными седыми патлами. Круглое, лишенное растительности лицо лоснилось, щелочки глаз на нем были едва заметны. Из-под неопределенного цвета майки выглядывала замысловатая татуировка явно не ритуального, а тюремного происхождения. Синие спортивные штаны сползли к причинному месту и едва удерживались на мосластых бедрах. Абориген подслеповато уставился на пришельцев.

— Здорово, дед Ото, — приветствовал его Логинов. — Как жизнь?

— Здорово, Коля, здорово, — забормотал скороговоркой хозяин. — Цё зизнь? Хоросая зизнь. Тихо сизу, никого не трогаю. Цё милиция присла? Цё надо, однако?

— Ладно, деда, не прикидывайся, по-человечески давай разговаривать. А то завел… — одернул его Логинов. — Опять у тебя брага. Дождешься, составлю протокол. Где пойло берешь?

— Сам ставил, — с готовностью откликнулся старик. — Сам делаю, сам пью, вреда никому нет. Зацем протокол?

Но не больно-то, чувствовалось, устрашился он Николаевой угрозы.

— Ладно, старый, бражку потом поищем. Дело у нас к тебе. — Николай присел на расшатанный табурет. — Это сотрудник наш. Ты его не знаешь, он из области. Но ты его не стесняйся, свой человек, я ручаюсь. Ты ж, дед, меня знаешь. Я плохого тебе никогда не делал, зря человека не приведу. Так что, поговорим, что ли?

— Цё говорить? Давай говорить. Голова токо сыбко болит. — Отолон выразительно схватился пятерней за чумазую лысину.

Логинов не спеша достал из-под куртки бутылку, откупорил, выбрал на столе наименее загаженный стакан и налил в него граммов пятьдесят. Старик довольно равнодушно взял посудину, повертел в тонких коричневых пальцах, медленно выпил.

Не похоже было на то, чтоб уж очень ему досаждала голова. Логинов кивнул Сергею, присаживайся, дескать, по-быстрому не получится.

Хозяин пососал обломок рыбьего хребта и опустился на корточки возле стены.

Зековская привычка, отметил про себя Сергей.

— Ну, дед, полегчало? — осведомился Николай, выждав с минуту. — Мы к тебе вот с каким вопросом…

Сергей шепнул Логинову:

— Дай, я с ним сам потолкую, один на один. Я тебя потом позову.

Логинов удивленно глянул на него — что опять за причуды? Но, пожав плечами, встал.

— Ты, вот что, дед. Я к соседям загляну, а ты с товарищем моим побеседуй. Он тебе вопросы задаст, так ты уж, будь добр, разъясни, что его интересует.

Напоследок, кивнув на початую бутылку, буркнул полушепотом, чтоб не услыхал старик:

— Закончишь, сколько не допьет — забери. Плохо ему может сделаться.

Оставшись с гостем наедине, старик поднял голову, будто любопытствуя, что потребовалось от него чужаку? Раскосые щелочки его глаз приоткрылись, и Сергей рассмотрел, что глаза у старца темные, настороженные и абсолютно трезвые.

Угадывалось в них потаенное движение, словно сторожкие зверушки укрылись в укромных норках и лишь на мгновения высовывали наружу острые мордочки, но, не дав разглядеть себя, прятались вновь.

— О чем говорить будем, однако, начальник? — спросил хозяин, и слова его прозвучали правильно, безо всяких пришепетываний и хмельных интонаций.

Сергей обдумывал еще по дороге, с какой бы стороны подойти к шаману. Ведь не про воровство какое-нибудь собирался расспрашивать. Но ничего особенного не придумал. И Сергей начал без затей. Опять ему казалось, что ведет его кривая и обязательно куда-нибудь выведет.