Георгий Старков - Тихий холм Страница 44

- Потерпи, дорогая, мы уже близко.

- Хорошо...

Кажется, это были последние слова, услышанные мною из уст Шерил... Хотя нет, потом... Нет, всё-таки последние. Но я не знал этого, я не знал ничего – НИЧЕГО... И нажал педаль газа до упора, чтобы поскорее въехать в город. Стрелка спидометра незаметно качнулась к отметке 25. Для карбюратора моего старого коня это был предел.

В какой-то момент я заметил, что конус света, исходящий из фар, стал короче, и теперь я мог видеть дорогу не дальше чем на пять – семь метров. Туман. Он плотно прилегал к земле, подрагивая под порывами ночного ветра. Я нахмурился – откуда только он успел взяться? Туман густел на глазах, и через пять минут моя машина оказалась со всех сторон обложена белесой дымкой. Я чертыхнулся, но скорость всё-таки сбавил. Некстати вспомнился снимок озера Толука, над поверхностью которого ползли белые клочья. Туман в Новой Англии был достаточно редким явлением, тем более такой вязкий, как сметана. Я покосился на Шерил, удивлённый, что она никак не реагирует на неожиданную причуду природы. В любое другое время она восторженно комментировала бы происходящее, а то и заваливала меня кучей вопросов: «Пап, ух ты! А что это? А почему так плохо видно? А когда это пройдёт? А когда...». Но она ничего не спрашивала – сидела и зачарованно смотрела в туман, словно силилась там что-то углядеть. Девочка просто устала, подумал я, сонно наблюдая за разделительной полосой. Надеюсь, туман ненадолго, иначе весь отдых может пойти коту под хвост.

Туман на снимке, туман за стеклом. Что-то мне во всём этом не нравилось. Я нервно заёрзал на кресле, в голову пришла безумная мысль: может, семь лет назад, когда мы с Джоанной были в этих краях, здесь было так же туманно?.. Я попытался вспомнить, но в памяти не сохранились заметки о тогдашних погодных условиях. Наверное, тумана всё же не было, решил я. Иначе бы я помнил...

Семь лет. Машина у меня тогда была другая, по меркам тех времён просто шикарная – чёрный «Форд» пятой модели, ослепляющий мазутным блеском. Времена тоже были другие – старина Джонсон, как мы его называли, стремительно терял авторитет, университеты бастовали один за другим, а ветераны Вьетнама устраивали марши на Капитолий, швыряя свои награды на асфальт. Золота в солнечных лучах было больше, в воздухе парил пряный аромат свободы. Думаю, это чувствовал не только я, раз сумасшедшие шестидесятые годы не забыты до сих пор.

Я сам тоже был другим. Молодой человек, таящий честолюбивые планы стать великим писателем. Я бросил учёбу в университете на втором курсе. У преподавателей в глазах, когда я в последний раз выходил из стен альма-матер, была странная смесь жалости и злости – они знали, куда прямая дорога провалившимся студентам. Старина Джонсон обо всём позаботился. Но в случае со мной пронесло – меня забраковала первая же медицинская комиссия из-за глаз. Так я ускользнул из путешествия в чистилище, называемое Вьетнамом. Некоторые друзья – их у меня уже тогда было не так много – журили меня этим, но я особо не чувствовал угрызений совести. Не я всё это придумал, ради Бога. У меня хватало своих проблем.

Джоанна ворвалась в мою жизнь грациозно и стремительно... но ненадолго, как и всё хорошее, что со мной когда-либо происходило. Как это бывает – случайная встреча, пара ничего не значащих фраз, чуть заинтересованные взгляды и – на тебе, оба уже погрязли в пучине любви и не могут обойтись друг без друга. Как это ни фантастично, в реальной жизни тоже случаются подобные истории, и мой пример – тому подтверждение. Мы поженились через полгода после знакомства. К тому времени мне удалось продать свой первый серьёзный роман, «Танец с ночным ветром». В-общем, будущее казалось нам непоколебимым и залитым слепящим светом. Я был действительно счастлив.

Потом мы узнали, что у нас не будет детей.

Чуть позже я узнал, что Джоанна смертельно больна.

Не было никаких истерических сцен и недельных запоев. Всё произошло тихо и обыденно. Джоанна не знала, что жить ей остаётся от силы два-три года... и я не мог ей сказать об этом. Я был одинок в своём горе. Я улыбался ей за ужином и просил передать мне кетчуп, украдкой смотрел на её радостное лицо и осознавал, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ей. Мне вошло в привычку вставать по ночам и садиться за печатную машинку, чтобы как-то заглушить боль, грызущую изнутри. Джоанна была недовольна писательством в ночное время – говорила, это может подорвать моё здоровье. Моё здоровье!.. Наверное, со стороны это даже казалось смешным. Я кивал, виновато разводил руками, но тем же вечером тихо выбирался из постели и садился за второй роман, куда изливал свои отравленные чувства.

«Невинная луна» стала моим первым и последним известным произведением. Думаю, его можно до сих пор найти на распродажах старых книг. Критики хвалили её за живость и убедительность, в то же время укоряя за то, что местами текст излишне мрачен и жесток. Один из именитых литературных обозревателей написал в своей статье: «Причина столь высокой популярности «Невинной луны» в том, что Гарольду Мейсону удалось передать страх и боль главного героя с неподражаемой убедительностью. Местами мне казалось, что такое невозможно описать, не почувствовав на собственной шкуре, каково это». Прочитав эти строки, я засмеялся. Когда Джоанна спросила из соседней комнаты, в чём дело, я сказал – ничего, дорогая. Так, пустяк.

Пустяк.

Но я, кажется, немного отвлёкся. Я собирался рассказать о нашей «находке» по пути в Портленд. В Портленд мы поехали навещать родственников Джоанны ко дню рождения её матери. Дабы не делать крюк по главному шоссе, я решил срезать дорогу и поехать напрямик через леса. Правда, при этом я благополучно забыл прихватить карту штата, так что нам пришлось довериться сбивчивым указаниям случайных встречных в стиле: «Там будет дерево, поверните направо, потом налево, потом прямо, пока не увидите белый камень». Дело закончилось тем, что ближе к пяти часам я признался Джоанне, что окончательно заблудился и не имею ни малейшего понятия, куда заехал. «Форд» колесил по нагретому асфальту, а дорогу с обеих сторон обступал сплошной пышный лес.

Джоанна вытерла блестящие капельки пота с лица и приставила палец ко лбу.

- Где-то в этих местах должен быть Плезант-Ривер, - сказала она. - Я в детстве жила в этом городе.

Я молчал.

- Гарри, ты меня слышишь?

- Слышу, - с неохотой отозвался я. Солнце клонилось к западу, отбрасывая на асфальт жёлто-багровые отблески. Свет бил в глаза и болезненно покалывал веки. Бензобак «Форда» был уже полупустым. Если за следующие тридцать миль нам не встретится автозаправка, то дело плохо. В «Невинной луне» был такой эпизод, где герой везёт умирающую мать в городскую больницу по степи... и машина глохнет в самом дремучем участке дороги. Аналогия, чёрт побери.