Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник) Страница 46

   И стало горячо.

   Коса у меня не совсем обычная: закреплена на длинном костыле изгибом не внутрь, а наружу. То есть наружу заточенным лезвием. Косить надо не на себя, а от себя, это гораздо удобнее, когда мертвяки прут со всех сторон. И я косил. Твари падали, лишаясь ног. Добивал их или я сам, если успевал, или мои товарищи.

   Майор Таран и сержант Ханык работали саблями (самое популярное оружие на Ваське) – в умелых руках тоже весьма эффективно.

   А вскоре атака иссякла. Все твари, способные услышать призывные стоны, явились на зов и бесславно полегли. Было их десятка три. На некоторое время эта часть парка очистилась, и мы спокойно проследовали дальше, хлюпая сапогами по черной пакости, вытекающей из разрубленных тел.

   Возле главного входа, прямо возле турникетов, было заметно шевеление. Я присмотрел ся. Пять мертвяков, стоявших на корточках, окружали кого-то лежавшего и громко жрали.

   Ну, уроды!

   Мы подошли в открытую. Они не обратили на нас внимания, даже голов не подняли, очень были заняты. Казнили их разом: хрусть, хрусть, хрусть! Музыка, а не звук. Лишь потом обнаружили…

   – Ни*censored*а себе, – вырвалось у Салтана.

   Человек, которым так аппетитно ужинали, был прикован к стойке турникета. Наручниками, но – за ногу. То есть в пищу его превратили насильно.

   – Это Бугай, – сказал майор и снял шлем.

   Лицо жертвы было объедено до кости, но бедж на клапане оторванного кармана, валявшийся рядом с телом, не оставлял сомнений. Бедж дозорного Максима Бугина.

   Зачем это сделали, было ясно: оставили мертвякам приманку. Распространенная тактика.

   – Смотри, – показал мне Таран, – его скрутили веревкой. Думаю, сначала захлестнули но ги, потом скрутили.

   – Кто? – никак не мог я врубиться.

   – Не догадываешься, кто? – спросил он сочувственно. – Какая сегодня дата, помнишь?

   – День рождения моей мамы.

   – Правильно. А кроме дня рождения? А что праздновалось 10 августа? Ну!

   И тут я вспомнил.

   Таран расстегнул куртку и полез куда-то туда, поглядывая на Салтана:

   – Знаешь, сержант…

   Тот отскочил:

   – Не надо, майор. Что там у тебя, шприц, пукалка?

   – А как же иначе? – ласково спросил Таран. – Никак иначе.

   – Да я сам, без шприца, – сказал Салтан. – Я же не против, я все понимаю. Вы меня только как мясо и брали, правда? Я сразу это знал.

   – Знал и пошел?

   – Кэпу нужна помощь. Я помогу, кроме меня некому.

   – Подождите, вы, оба! – не мо г я успокоиться. – Объясни мне, Таран!

   – Мне доводилось слышать о таких вещах, Глухарев, но я не верил, что это правда, – сказал он. – Потому и пошел с тобой, чтоб никто другой не узнал. Нечего новую заразу распространять, старой хватает.

   – О каких вещах?! – кричал я. – Что за бред?!

   – Ты, Глухарев, главное, не притормози, выстрели. Запомнил? Когда придет момент, сначала стреляй, думать будешь потом.

   10. Сентябрь. Второй год от Начала

   У майора на поясе нашлись наручники. Много чего любопытного у него было на поясе, но сейчас требовались именно они.

   Салтан дал себя пристегнуть к стойке второго турникета, который был свободен. Понимал, что по-другому нельзя: он запросто мог не выдержать и убежать, открывая тылы. Любой бы сбежал. Из огнестрельного оружия у него тоже был «макаров», и Дмитрий оставил ему все запасные магазины, какие взял с собой. Сержант бодрился, хотя быть мясом для мертвяков – это так тоскливо, что не описать.

   Двое вошли в зоопарк и сразу свернули направо. Миновали бетонный вольер белой медведицы с отвесной стеной в десять метров и бассейном на дне. Внизу грязными кучами валялись туши хозяйки и детеныша. Дальше тянулись клетки с другими хищниками, дохлыми и ссохшимися. А вот и лев, царь зверей. Жалкое зрелище… Но где же девочка?

   – Натка! – крикнул Дмитрий.

   – Тихо, идиот, – зашипел Таран, озираясь.

   Мертвяки не появились, никакого движения. Похоже, Василий хорошо почистил этот объект. Зато в ночи отчетливо прозвучало:

   – Папа!

   Дмитрий сорвался с высокого старта – на звук.

   Дети были у обезьяньих клеток, в к оторых… О Боже! В которых нынче помещались мертвяки. Зачем, что за больная фантазия? Твари волновались из-за близкого присутствия людей, липли к решеткам, тянули руки.

   Василий стоял возле одной из клеток, откровенно прикрываясь кузиной. В горло девочки упиралось острие его пики, похожей на лыжную палку.

   Откуда – пика? Это оружие было брошено во дворе на Среднем проспекте! Как и топор, как и роликовые коньки… Дмитрий посмотрел на ноги парня. Ролики были на месте. Топор – на поясе.

   Инсценировка, понял он. В подворотне был второй комплект, обманка… Его потряхивало. Как себя вести, как говорить с малолетним воином, слетевшим с резьбы? Острие пики испачкано мозгами убитых мертвяков; если уколоть им до крови – это верное заражение.

   – Ты меня видишь, дядя Митя? – спросил Василий. – У тебя на глазах такие прикольные штуки.

   – Я – да.

   – Я тебя тоже.

    – Ты не говорил, что видишь в темноте.

   – В темноте, дядя Митя, я не вижу, это невозможно. Просто сейчас не темно.

   – Твои таланты бы – на доброе дело.

   – А я доброе дело и делаю. Ты чего, не заметил, кто в клетках?

   Дмитрий присмотрелся. В одной – две особи, мужская и женская… Сестра! Родная сестра Дмитрия, мать Василия. Без юбки, в разорванных колготках. О господи… А мужчина – это же муж сестры, отец парня.

   Во второй клетке помещалась мертвячка, бывшая при жизни пожилой дамой. Одетая в ночную рубашку, поверх которой – до боли знакомая желтая кофта. У Дмитрия ухнуло в груди. Мама… Это была его мама…

   Василий внезапно изменил положение: переместил девочку, встав к Дмитрию чуть боком.

   – Отпусти малышку, иначе стреляю, – сказал Таран сбоку. – Стреляй, Глухарев, он открылся! Чего ждешь?

   Дмитрий достал пистолет, пок рутил в руке.

   – У меня ж «макаров», в Натку попаду.

   – С десяти метров?! По ногам бей!

   – А пика у горла? Подожди, разобраться надо.

   Он понимал: пора что-то немедленно делать. Напряжение выросло до предела, вот-вот случится пробой. Он был растерян, никогда в жизни еще не чувствовал себя таким беспомощным.

   Василий шажками придвигался к клетке с родителями.

   – Глухарев, ты слепой?! Не видишь, что он задумал?!

   – Натали, как ты? – позвал Дмитрий.

   Девочка не ответила. Она висела в объятьях двоюродного брата, обхватив его за шею. Очевидно, автоматически. Она явно была в ступоре, не очень понимая, где она и что. Спасительное состояние дереализации ограждало психику ребенка от тьмы и ужаса. Яркие трикотажные колготки потеряли цвет, выглядели в ночных очках густо-зелеными… Всегда она была опрятно одета и всегда следила за те м, чтобы колготки были в порядке, подумал Дмитрий. Чтобы не было морщинок. В этом возрасте – большая редкость. Привычки из мирной жизни она естественно и легко перенесла в экстремальные условия. Всегда причесывала волосы, которые уже отросли заново. Беленькая, светленькая – в мать. Ну что за чудо… Он вспоминал и умилялся. Как летом во дворе она играла «в магазин». Травки рвала, цветочки, камушки собирала и укладывала это все – вроде как прилавок. В довоенной жизни деньги обычно были из листочков, а здесь – настоящие. Деньги давно уже никому, кроме детей, не нужны… А сейчас, в сентябре, начала играть «в школу». Рассаживала кукол-учеников, учила их рисовать, буквам учила, цифрам. Особенно любила наказывать, в угол ставить. Уроки задавать. Оценки ставить… О господи, где все это?