Марина Дяченко - Пентакль Страница 47

– А… а зрители? Они же… не найдут! Не поместятся! Они…

– Не волнуйтесь. Мы объявим, где будет спектакль. И все прекрасно поместятся, поверьте моему опыту. Вот, кстати, у вас и магнитофон имеется. – Зоркий глаз Репризыча углядел пыльный «Юпитер» с колонками. – Установим на столике, я сяду на музыку…

– Вы не понимаете…

– Я все чудесно понимаю. Никотин, ты еще здесь? Бегом!

И снова – директрисе:

– Мы привыкли играть на той площадке, которая нам нравится. В конце концов, мы ведь свободные люди, верно? И вольны выбирать, где давать спектакль. Согласны?

– Господи! Перед кем… перед кем вы будете играть в этом дурацком фойе?!

Не ответив, Репризыч подходит к окну.

Возвращались поздно.

Автобус застрял у Градового. Упираясь всеми колесами, «луазик» фырчал и лез из грязи в князи. Водитель, единственный вынужденно трезвый и оттого заранее обиженный на козни судьбы, бранился монологами по пять минут каждый. В его качаловских паузах звучал пафос таинственной «кунсткамеры». Впрочем, авария никому не испортила настроения. Подогретое ольшанским первачом, настроение парило над суровыми буднями, выше ноября на целый локоть. Даже толкать автобус не хотелось.

Ну и не толкали.

Виртуоз чувствовал, что пьян. Это было чудесно. Во рту произрастали травы, коими изобиловал вкуснейший самогон хозяев. В сердце тек жидкий сахар, сбраживаясь в медовые реки. А в памяти до сих пор, упрямая, худая, какая-то вся несегодняшняя и нездешняя, стояла спина Репризыча – когда тот подошел к окну, наплевав на ноябрь, распахнул створки и взялся обеими руками за решетку.

Внизу, под ДК, ждали люди. Местные. Они никуда не делись. Виртуоз не мог их видеть из-за великолепной спины худрука, закрывшей обзор. Но знал наверняка: ждут. Вертят цигарки, чешут в затылках. Молчаливые истуканы, люди задирали головы один за другим, и на асфальтовых лицах пробивались чахлые, живые ростки удивления – первое человеческое чувство, помимо скучного ожидания невесть чего.

Руки, малопривычные к грубой работе, слегка тряхнули решетку. Словно попробовали на крепость. Крепость, Дворец культуры, неприступная, грозная цитадель, крепость, в которой испокон веков находились стены, стулья, сердца, души, без надежды на вольную, – да, Виртуоз понимал, что пьян, улыбаясь восторженно и слегка бессмысленно. Вот руки и попробовали: как держится? Еще разок тряхнули. И еще. Побелели костяшки пальцев, сомкнутых на упрямцах-прутьях. Что-то вякнула директриса, вжимаясь в угол. Закрыл руками голову псих Валерьян Игнатович: горбун окончательно стал похож на комика с картины.

Репризыч тряс решетку с веселым остервенением. Он честно собирался вырвать прутья из пазов и швырнуть на головы ольшанцам.

– Эй! Товарищи! – Затасканное, давно потерявшее смысл слово обрастало значениями, как на ране нарастает новая, розовая кожа. – Мы вам спектакль привезли! Обалденный! Классный! Смешной! Эй! Чего ждете! Заходите! Поднимайтесь! На второй этаж! В фойе! Эй! Товарищи, вашу мать! Опоздаете!

Базарный зазывала, бирюч на площади, Репризыч в кураже был неподражаем. Виртуоз и не заметил, когда подбежал, оттолкнув стонущего горбуна, встал рядом, тоже вцепился в прутья. Крепость содрогалась в неумелой хватке, от гранитных ступеней до лепнины на фронтоне. Крепость выворачивалась из рук и все никак не могла освободиться. Крепость хотела освободиться.

Тряслась решетка.

– Эй! Поднимайтесь! – И самое главное, истрепанное едва ли не больше, чем сакраментальное «товарищи»: – Вход свободный! Вход! Свободный!

– Чего стоите?! Эй! Мы же к вам приехали!

– К вам, чтоб вас! Вход свободный! Для всех!..

Пьяный, счастливый, откинувшись на спинку автобусного сиденья, Виртуоз крутил в памяти это безумие. Поворачивал разными гранями: так складывают головоломку, больше наслаждаясь процессом, нежели результатом. Наверное, насморк сказался на дикции или самогон – на воспоминаниях, только последние слова с каждым новым поворотом – дороги? памяти?! головоломки?! – звучали чуть иначе:

– Вход свободным!

– Эй! Вход! Свободным!

Хрипела директриса, призывая на городских разгильдяев кары небесные и гнев руководства. Сжался в комок несчастный Валерьян, ожидая по меньшей мере конца света. А внизу, в пустом фойе, напряглась тишина. Выгнула спину в ожидании удара. И удар не заставил себя ждать. Хлопнула дверь, одна из шести. Сквозняк? Случайность?

«Вы слышите, грохочут сапоги…»

Они шли: робкие, смущенные, озирающиеся. Плохо понимая, что делают и зачем. Чувствуя себя чужими в великолепном Дворце и все равно двигаясь вперед. Спотыкаясь о вездесущие стулья, задевая шторы и обходя склочный фикус. Громко топая по лестнице. Они шли смотреть смешной, классный, обалденный спектакль. Если эти психи из-за решетки так разоряются, значит, надо идти смотреть. Иначе проживешь всю жизнь и ни черта не увидишь. А на картине, вслушиваясь, переставал аплодировать пан Матюшкевич. Замедлял движение ладоней. Пока не замер совсем.

Напротив барина, прервав долгий бенефис, осекся его бешеный трагик.

– Вход свободным!

Виртуоз засыпал, убаюканный мерным движением автобуса. Когда его растолкают возле метро, он еще будет улыбаться. Будет улыбаться и водитель: измученному воздержанием шоферу выдадут трехлитровую банку с собой, «сухим пайком». А потом Виртуоз спустится в метро, сядет в поезд, в последний вагон, и поедет домой.

И милиция не станет задерживать пьяного, но счастливого человека.

Пусть идет.

Пентакль выбора

III

Пентакль – пять пальцев, пять чувств, пять сомнений,Цвет солнца над крышей и нивы осенней,Пожатье руки – связь пяти поколений,Пять тусклых свечей по ночам,

Рассветные блики, вечерние тени,Опять двадцать пять – и домашние стеныУкроют от странных, нездешних смятений…Ты – завтра?Сегодня?Сейчас?!

Черти на асфальте таинственный знак —Рубеж сопряжения яви и сна.

Проданная душа

Душу продай, а? – проникновенно попросил черт.

Клим тоскливо поглядел на монитор. Цветная рогатая рожа, заполнившая весь экран, ласково улыбалась. Рука Клима потянулась к кнопке «Reset».

– Не поможет. – Теперь голос черта был полон сочувствия. – Все равно появлюсь. Даже если диск отформатируешь. А выбросишь компьютер, переселюсь в холодильник. Устраивает?

Клим представил себе подобную перспективу и затосковал. Черт же, почуяв слабину, устремился в атаку.

– В церковь можешь не ходить, предупреждаю сразу. Святая вода через монитор не действует, крест тоже. А священнику я просто покажу язык.