Стивен Кинг - Зеленая Миля Страница 48

— По-моему, я угадал, откуда ты знаешь, Дэл.

Делакруа кивнул, улыбаясь.

— Но мы все равно что-нибудь придумаем. Обязательно. — Он опять бросил катушку. Мистер Джинглз кинулся за ней. Я старался не кривиться. В конце концов на помощь пришел Брут. Он стоял, у стола дежурных и наблюдал, как Дин и Харри играют в нарды. Перси тоже был там, Бруту наконец надоело пытаться заговорить с ним, получая в ответ только высокомерное ворчание, и он подошел к нам с Делакруа и, сложив на груди руки, слушал наш разговор.

— А как насчет Маусвилля? — вмешался Брут во время паузы, возникшей после того, как Дэл отверг мой старый дом в лесу, где водились привидения. Он спросил это обычным тоном, словно подбрасывая еще одно предложение.

— Маусвилль? — переспросил Делакруа, глядя на Брута с недоумением и интересом одновременно. — Какой Маусвилль?

— Это аттракцион для туристов во Флориде, — объяснил он. — По моему, в Таллахасси. Я прав, Пол? В Таллахасси?

— Да, — ответил я без малейших раздумий, подумав: «Дай Бог здоровья Брутусу Ховеллу». — Таллахасси, прямо по дороге, сразу же за университетом для собак. — Губы Брута при этом дернулись, и я подумал, что он сейчас все испортит смехом, но он сдержался и кивнул. Я представил, что он мне потом выдаст насчет собачьего университета.

На этот раз Дэл не бросил катушку, хотя Мистер Джинглз стоял на его шлепанце, подняв передние лапки, явно ожидая следующего случая догнать катушку. Французик переводил взгляд с Брута на меня и обратно.

— А что они делают в Маусвилле? — спросил он.

— Как ты считаешь, они возьмут Мистера Джинглза? — обратился ко мне Брут, словно не слыша Дэла и в то же время провоцируя его. — Думаешь, он им подойдет, Пол?

Я попытался изобразить задумчивость:

— Ты знаешь, — начал я, — чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта мысль. — Уголком глаза я увидел, что Перси прошел половину Зеленой Мили (далеко обходя камеру Уортона). Он стоял, прислонившись плечом к двери пустой камеры и слушал с полупрезрительной улыбкой.

— Что такое Маусвилль? — спросил Дэл уже с огромным интересом.

— Аттракцион для туристов, я уже говорил тебе, — ответил Брут. — Там столько, я не знаю, штук сто, наверное, мышей. Да, Пол?

— Сейчас уже, наверное, сто пятьдесят, — поддакнул я. — Успех бешеный. Слышал, они собираются открыть еще един в Калифорнии и назвать его «Маусвилль Вест», так что дело это процветает. Говорят, дрессированные мыши становятся популярными в высшем свете, хотя мне этого не понять.

Дэл сидел с разноцветной катушкой в руках и глядел на нас, позабыв на время о своей собственной участи.

— Туда берут только самых умных мышей, — предупредил Брут. — Тех, которые умеют выполнять трюки. И не берут белых, потому что белые мыши продаются в магазинах.

— Эти мыши из зоомагазинов, — воскликнул Делакруа с жаром, — я их терпеть не могу!

— А еще у них есть, — не унимался Брут, и глаза его стали далекими, словно он представлял себе это, — у них есть такая палатка, куда входят люди…

— Да, да как в цирке! А нужно платить за вход?

— Ты шутишь? Конечно, надо. Десять центов для взрослых, два цента для детей. А там внутри целый городок, сооруженный из коробок из-под печенья и рулонов туалетной бумаги, и сделаны окошечки из слюды, чтобы видеть, что там происходит.

— Да! Да! — Делакруа был в восторге. Потом повернулся ко мне: — А что такое слюда?

— Это вроде стекла в газовой плите, через нее видно, что там внутри, — ответил я.

— Конечно, конечно! Именно это! — Он помахал рукой Бруту, чтобы тот продолжал рассказывать, а маленькие глазки-бусинки Мистера Джинглза чуть не выскочили из орбит, когда он пытался не упустить из вида катушку. Это выглядело очень смешно. Перси подошел поближе, словно хотел увидеть получше, и я обратил внимание, как Джон Коффи хмурится, но был так погружен в фантазию Брута, что не придал этому значения. Разговор, в котором приговоренный слышал то, что хотел, поднялся к новым высотам, и я был восхищен, честное слово.

— Да, — продолжал фантазировать Брут, — это городок для мышей, но детям больше всего нравится цирк «Все звезды Маусвилля», где мыши качаются на трапециях, катают маленькие бочонки и складывают монетки…

— Да, это то, что надо для Мистера Джинглза! — сказал Делакруа. Глаза его сияли, а щеки порозовели. Мне показалось, что Брутус Ховелл просто святой. — Ты будешь выступать в цирке, Мистер Джинглз! Будешь жить в мышином городе во Флориде! Со слюдяными окошками! Ура!

Он с силой бросил катушку. Она ударилась низко в стену, отскочила очень далеко и вылетела сквозь решетку двери на Милю. Мистер Джинглз бросился за ней, и тут Перси понял, что у него появился шанс.

— Стой, дурак! — закричал Брут, но Перси не прореагировал. Как только Мистер Джинглз догнал катушку — слишком увлеченный ею, чтобы заметить, что его старый враг неподалеку, — Перси наступил на него подошвой своего тяжелого черного башмака. Послышался хруст ломающегося позвоночника Мистера Джинглза, изо рта у него хлынула кровь. Его темные глазки выкатились из орбит, и в них я прочел совсем человеческое выражение удивления и муки.

Делакруа закричал от ужаса и горя. Он бросился на дверь камеры, просунул руки сквозь решетку, как можно дальше, и стал снова и снова звать мышонка по имени.

Перси обратился к нему, улыбаясь. И ко всем нам троим.

— Вот так, — сказал он. — Я знал, что рано или поздно разделаюсь с ним. Вопрос времени. — Он отвернулся и не торопясь пошел по Зеленой Миле, оставив Мистера Джинглза лежать на линолеуме в небольшой лужице крови.

Часть 4

Ужасная смерть Эдуара Делакруа

1

Кроме всей этой писанины, с самого начала своей жизни в Джорджии Пайнз я вел маленький дневник — так, ничего особенного, пара-тройка строк в день, в основном о погоде, — и вчера вечером я его просматривал. Хотелось понять, сколько времени прошло с тех пор, как мои внуки Кристофер и Даниэль так или иначе заставили меня переехать в Джорджию Пайнз. «Это для твоей пользы, дедушка», — утверждали они. Конечно, так всегда говорят, когда наконец понимают, что можно избавиться от проблемы, которая ходит и разговаривает.

Это произошло чуть больше двух лет назад. Странно, что я не знаю, сколько это — два года, — много или мало. Мое чувство времени как будто тает, словно детский снеговик в январскую оттепель. Словно времени, в котором всегда жил — стандартное восточное время, дневное время скидки, время в человеко-днях, больше не существует. А есть только время Джорджии Пайнз, то есть Время Пожилого Человека, Время Пожилой Дамы и Время Мокрой Постели. Все остальное… ушло.