Джон Карр - Бесноватые Страница 49

«Что происходило в душе Грейс Делайт, которая некогда звалась Ребеккой Брейсгердл? Она никогда не видела ни меня, ни моего отца. И все же я виноват перед ней. Я не должен был сжигать портрет, на котором она так похожа на… Впрочем, это несущественно. Я не должен был размышлять о том, стоит ли наказывать ее убийцу».

Он поднес руку к правой щеке, которая нестерпимо горела, и снова посмотрел в окно.

– Один из этих пергаментов и был завещанием, составленным по всей форме; по нему все, чем она владела, отходило в случае ее смерти наследнику или наследникам Тома Уинна. Но как было, взяв драгоценности, тут же перевести их в деньги? Сумасшедшего Тома Уинна слишком хорошо знали у Хуксона. Поэтому на основании завещания, еще не подтвержденного, мне тут же предложили любую необходимую сумму.

– О, какая радость! Хороша я, однако, – благородная дама. Сука я неблагодарная! Так и знайте. Но Ньюгейт! Пронеси, Господи! Ньюгейт…

– Вас не арестуют. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы помешать этому. Если судья Филдинг, сидя в своей паутине, не придумал чего-нибудь новенького…

– Джеффри, зачем ему это нужно?

Ответа не последовало. Карета катилась по камням Пэлл-Мэлл, готовясь свернуть вправо на Джон-стрит и далее – на Сент-Джеймсскую площадь.

– Зачем? – не отставала Пег. – В «Таверне прусского короля», когда я приставала к вам, вы сказали, что они с дядюшкой затеяли все это, чтобы защитить меня. Я им, конечно, должна быть благодарна, но – черт возьми! – я не испытываю благодарности и не стану притворяться. Я бы убила их обоих!

– Ну, зачем же убивать дядюшку?

– Да нет, я… Я не подумала о том, что вы мне еще говорили. Я не имела его в виду. Правда. Ну почему, почему все всегда так несправедливо, так жестоко, так неприятно?

– Так уж получается, Пег. Всегда так было. И когда не станет нас с вами, эти камни будут кричать о том же самом.

– Какое мне дело до того, что будет после нас? Я впервые столкнулась с таким. И мне это отвратительно. Опять же, если этот ужасный судья Филдинг желает мне добра, чего же он тогда вас преследует, как злой дух?

– Не знаю. Миссис Крессвелл…

Джеффри задумался. Задумалась и Пег, словно что-то вспомнила неожиданно.

Карета выскочила из узкой Джон-стрит и проехала мимо резиденции герцогов Норфолкских в юго-восточном углу Сент-Джеймсской площади.

Часы на церкви св. Иакова, стоящей на некотором возвышении чуть дальше к северу на Пикадилли – шпиль ее был хорошо виден в лунном свете, – начали бить полночь. Мгновение назад только свет заходящей луны освещал площадь.

Вообще же городские власти позаботились о ее освещении. На каждой стороне восьмигранной железной решетки, окружающей пруд, было по фонарю. Кроме того, сегодня мистер Питт, получивший хорошие вести, которые три месяца шли к нему морем из Индии[52], устроил скромный ужин в своей временной резиденции на западной стороне Сент-Джеймсской площади. По случаю субботы гости разъезжались в полночь, и слуги, встречающие кареты, только что зажгли факелы и укрепили их по обе стороны двери.

Как только перестали бить часы, на площади появился ночной сторож с фонарем и возвестил наступление полуночи. В тот же миг толпа зевак с бледными худыми лицами, словно по волшебству, выкатилась на площадь поглазеть на разъезд гостей. Кучер из «Таверны прусского короля», орудуя кнутом, пробил себе путь через толпу и, лихо развернув карету, остановился подле дома на углу Йорк-стрит, который нанимал сэр Мортимер Ролстон.

Джеффри выскочил из кареты и открыл дверцу, но Пег снова вся вжалась в подушки сиденья.

– Вот вы и дома, Пег, – сказал молодой человек. – Если, конечно, это можно назвать домом. Давайте руку.

– Я никуда не пойду. То есть сейчас не пойду. Вы разве не видите – я вся грязная. – Она распахнула плащ и продемонстрировала ему свое платье, пришедшее в кошмарное состояние от лазания по стенам. – Я подожду здесь.

– Нет, вы пойдете со мной. Вчера вы говорили то же самое. Но сегодня вы не сбежите.

– Не сбегу, я вам обещаю.

– У вас не будет такой возможности. Так вы войдете в дом вместе со мной, как полагается, или нести вас на плече?

Ему не пришлось тащить девушку силой. Решившись наконец войти в дом, Пег прямо взлетела по ступенькам крыльца. Как только Джеффри постучал, дверь мгновенно распахнулась.

– Сэр, сэр, соблаговолите войти.

Все свечи в резном позолоченном канделябре, стоящем в мраморном вестибюле, были зажжены. Мягкий свет падал на ионические колонны с витыми позолоченными капителями, на лестницу, обшитую черными и белыми панелями, на китайский комод у ее подножия.

Дверь им открыл Хьюз, тот самый мажордом. Но сейчас он чуть было не переломился пополам. Равно как и лакей в оранжево-голубой ливрее, который мгновенно появился из-за сводчатой двери комнаты слева. Как будто кто-то щелкнул бичом, как только что кучер на площади. Посреди вестибюля, устремив взгляд на дверь, стоял Брогден.

– Итак, юная леди вернулась, – сказал он. Вздох облегчения сорвался с его губ, и он нервно обернулся. – Вы хорошо поработали, мистер Уинн. Даже очень хорошо.

– Благодарю вас. Как сэр Мортимер?

– Почти так же. Доктор Хантер считает, что чуть лучше. Но все еще без сознания.

– Где миссис Крессвелл?

– Она ушла.

– Ушла?

– Та-та-та! Не навсегда, хотя хорошо бы, чтобы было именно так. Насколько я понимаю, она ушла на вечер, не более того. А у вас какие планы, мистер Уинн?

Чего они все так нервничают? Неужели присутствие смерти, близкой смерти, так на них подействовало?

Хьюз закрыл дверь, и легкий стук эхом отозвался в вестибюле. Пустота безмолвия заполнялась только тиканьем старых дедовских часов на лестничной площадке. Джеффри устремился к лестнице, бросив на ходу через плечо:

– Нужно кое-что выяснить в будуаре миссис Крессвелл. Пег, останьтесь с мистером Брогденом.

– Юная леди останется здесь, – ответил за нее Брогден. – А вы ничего больше не хотите мне сказать? Например, по поводу майора Скелли?

– Хочу. Он мертв. Я его застрелил.

Рука, поправляющая очки, слегка дрогнула. Прыгая через три ступеньки и более не оглядываясь, Джеффри устремился вверх по лестнице.

Наверху в коридоре с мраморными полами и сводчатым потолком, расписанным по штукатурке античными богами, как и прежде, горели свечи в укрепленных по стенам канделябрах. Джеффри взглянул на закрытую дверь комнаты сэра Мортимера, и ему показалось, что даже от двери исходит запах лекарств и дыхание смерти. Не останавливаясь, он проследовал к комнате с окнами на площадь, принадлежащей Лавинии Крессвелл.

В комнате не было никого. Два окна напротив двери были плотно закрыты ставнями; шторы из желтой парчи, такой же, как на балдахине огромной кровати в алькове слева от двери, тоже были задернуты. Тем не менее свечи в канделябре на столике справа от двери давали достаточно света.