Алексей Жарков - Избранные. Тёмное фэнтези и хоррор Страница 5

Разок показалось ему, что дрогнула почва под ногами коня.

Может, просто почудилось.

А, может, пиявка дала о себе знать.

Крест отца

Владислав Кукреш

Жене Стаса оторвало голову, и он не смог этому помешать.

А ведь всего минуту назад ничто не предвещало беды: Румянцевы – Стас, Света и их шестилетняя дочь Саша – под тихое урчание старого «Форда» плавно скользили по ночной трассе из Ярославля в Тутаев.

Безлунная осенняя ночь, голубоватый свет фар выхватывает из тьмы силуэты деревьев, теплый плотный воздух автомобиля навевает сны. Саша давно угомонилась и мирно посапывает на заднем сидении. Клюет носом и глава семьи. Он немного выпил на Дне Рождения зятя и, не став искушать судьбу и сотрудников патрульно-постовой службы, доверил машину супруге. Умница Света – извечная трезвенница и язвенница, на судьбу «извозчика» не жаловалась. Тем более что водить ей нравилось.

В свою последнюю поездку, за несколько десятков секунд до смерти, она привычными, уверенными движениями управляла автомобилем и думала, что приготовит на завтрак, в чем отправится на работу, о данном матери обещании почаще ее навещать.

Стас, в свою очередь, не размышлял ни о чем. Лениво развалившись в кресле пассажира, он смотрел в окно. Сытость в желудке и легкий дурман в голове его разморили, а мысли плавились, не успевая окрепнуть. Находясь в состоянии, когда граница между сном и явью призрачна, он не сразу осознавал то, что видели глаза.

Насупившиеся массы древесных стволов, проносившиеся у черты видимости, мелькали, как в старом кино: стройными рядами скучных, размытых пятен и совершенно беззвучно. Иногда они сливались с землей, представляясь застывшими волнами, иногда – растворялись в глубокой бездне неба. Возникавшие в свете фар ветви, атаковавшие лобовое стекло редкие опадающие листья, смутные тени ночного пейзажа – словно жили своей, непостижимой для человека жизнью.

За считанные мгновения до того, как произошло непоправимое, тени действительно ожили, но Стас осознал это с запозданием. Словно зачарованный наблюдал он, как листья, ветви и стебли растений, спаянные ночной тьмой, несутся в потоке ветра прямо напротив автомобиля: хоронясь от любопытных глаз за деревьями, не отставая от «Форда», но и не вырываясь вперед. В движениях этого уплотнявшегося, не оставлявшего пределов лесополосы духа угадывалась животная грация – словно огромный гибкий зверь несся на призрачных лапах между древесными стволами! Стас не различал его целиком, но то и дело выхватывал из тьмы отдельные части: вот сотканная из листьев спина изогнулась в потоках ветра, а вот передние лапы из лиан и корней по-кошачьи выскочили из мрака, чтобы спустя мгновение скрыться за густыми зарослями кустарника…

С очередным порывом ветра призрачное существо, как хищник на охоте, вырвалось из-за укрытия деревьев и понеслось, красиво выгибая лапы из прутьев, параллельно автомобилю – точь-в-точь гепард на охоте.

С каждым ударом сердца оно становилось зримее, уплотняясь прямо на глазах. Костьми ему служили кора и обломки сухостоя, мышцами – корни с лианами, шерстью – листва и пожухлые травы, придававшие древесному зверю схожесть с соломенным чучелом размером с дачный домик.

Только ни от дачи, ни от чучела не веет зловещим холодом и ощущением скорой смерти.

Несколько мгновений существо держало дистанцию, размеренно работая конечностями-лапами, а затем взяло курс на сближение с автомобилем.

Страх перед потусторонним парализовал Стаса: не в силах вымолвить и слова он наблюдал, как порождение ночи таранит автомобиль боком.

Последовал удар, свет в глазах Стаса померк. Его непристегнутое тело отбросило на жену, и «Форд» слетел с трассы. Визг тормозов взрезал ночную тишь, но поздно – автомобиль на приличной скорости врезался в придорожный столб.

Оглушающая, вязкая тьма облепила Стаса, но так и не завладела им.

Не сознавая на уровне слов, но чувствуя, что если не придет в себя, с ним или с его близкими произойдет что-то ужасное, Стас вернул себя в мир живых.

И увидел над головой небо. Впрочем, не только его.

Закрывая треть небосвода, над ним нависало существо, рожденное на стыке сна и яви, собранное из многочисленных мелких отмерших частей растений: без глаз и ноздрей, но с огромной головой, украшенной редким частоколом здоровенных зубов из кривых веток.

– Папа! Папа! – звонко кричала Саша, очертания которой смутно угадывались в пасти монстра.

Его девочка раскачивалась в крепком замке из челюстей в нескольких метрах над землей. Ее ладошки хватались за зубы – словно за прутья тюремной решетки. Голос Саши дрожал.

Отхаркиваясь, заливая подбородок вязкой кровью, не обращая внимания на разбитую голову и сломанные местами ребра, Стас перевернулся на живот. Покореженные останки машины покоились рядом. Его или выбросило через лобовое стекло от удара, или же тварь вытащила его наружу…

Стас глухо рычал, но мысли так и не складывались в слова. Тело знобило. С усилием он поднялся с колен и сделал в сторону монстра несколько шагов.

И споткнулся о труп любимой.

Голова у Светы отсутствовала.

Видимо, когда тварь метнулась к ребенку – жена преградила ей путь. Или попыталась отбить Сашу. Вот и поплатилась. Всю жизнь за мужа работала: автомобиль водила, детей спасала. Глаза Стаса защипало, но вместо слабости пришло спокойствие. Выпрямив спину, он уставился в ту часть раздувшейся морды-капкана, где у многих живых существ находятся глаза.

Он не понимал, зачем эта тварь разрушила его жизнь, для чего ей нужна Саша, и почему она не наплевала на полуживого мужчину и не скрылась в аду, из которого вышла. Зато Стас знал наверняка: он будет биться с ней до конца. За единственное, за что стоило воевать – за свою дочь.

В полной тишине он бросился на противника.

Возможно, демон не ожидал безумных выходок от едва живого человека и на миг утратил бдительность, а также контроль над телом: лапа твари, в которую плечом врезался мужчина, отлетела в сторону, как сноп сена и, даже не успев коснуться земли, распалась на маленькие кусочки.

Не удержав равновесия, Стас упал и проехался лицом по асфальту.

Боли он не чувствовал. Более того – поверил в победу. Стас жаждал встать на ноги и вновь броситься на тварь, выбить ей вторую лапу, третью, разорвать на части. Он буквально видел, как освобождает дочь, выламывая зубы на морде поверженного врага.

Но очередное напоминание о жене ввело его в транс – Стас оказался лицом к лицу с пропавшей головой Светы. Она смотрела на него, лежа на асфальте, и в смерти казалась такой… серьезной. Он помнил, что ей всего двадцать пять, но в зрачках мертвой читалась мудрость, недоступное живым космическое знание. Словно ей хотелось донести до него важную информацию.

Света отвлекла Стаса на какие-то секунды, но их хватило, чтобы тварь пришла в себя, а юркие стебли и прутья, сцепляясь друг с другом, частично восстановили выбитую конечность.

Когда, спохватившись, человек развернулся, чтобы продолжить битву – шансов у него не оставалось. Сотканная из сотен разных растений ступня толкнула его, опрокидывая на спину, а затем, сплетясь у основания в подобие копья, прошила насквозь – как это делают древесные корни, которые на пути к земле легко прогрызают даже самые твердые камни.

* * *

Спасли Стаса божий промысел, инфаркт бабы Вали и антинародная политика Кремля, направленная на разрушение системы здравоохранения. Если бы не последняя, то в городской больнице Тутаева, городка на пятьдесят тысяч жителей, никогда не закрыли бы кардиологическое отделение, местным «сердечникам» не пришлось бы ждать скорой из Ярославля, а возвращающиеся из шестидесятикилометрого путешествия за очередной жертвой инфаркта медбратья не натолкнулись бы на умирающего у обочины Стаса. Именно они спугнули потустороннего убийцу и спасли молодому человеку жизнь.

Полученных Стасом ран хватило бы, чтобы отправить на тот свет двух человек, но смерть обошла его стороной. Спустя два месяца после автокатастрофы он пробудился в стационаре Ярославской областной клинической больницы. Вырвавшись из комы, нечленораздельно крича и пугая медсестер, Стас упал с кровати. Раны не раскрылись, но болели адски, а сам молодой человек извивался так, словно хотел сбросить с себя всех демонов преисподней. Усмирили коматозника лишь дюжий санитар, мощными руками приковавший смутьяна к постели, и юркая медсестра, изловчившаяся вколоть успокоительное.

Повторное пробуждение вышло не таким бурным, и медперсонал вздохнул с облегчением.

Медленно Стас восстанавливался. Пробитые насквозь легкие очистили и залатали, но дышалось все равно с трудом. При этом убитый горем пациент старался ни с кем не разговаривать, держал боль в себе, и на все вопросы о произошедшем отвечал уклончиво или ссылался на дырявую память.