Вне времен - Говард Лавкрафт Страница 5

Не учел он одного — зависти и корысти избалованных почестями жрецов Гхатанотхоа. Едва услышав о намерении Т’йога, они, испугавшиеся утраты своего престижа и привилегий, подняли неистовую шумиху против так называемого святотатства, крича повсюду, что ни один человек не сумеет возобладать над Гхатанотхоа, что любая попытка восстать против него лишь навлечет на человечество яростное его нападение и что никакое заклятие и никакое жреческое искусство не спасут от его гнева. Этими воплями они надеялись повернуть мнение народа против жреца-еретика, но так сильно было стремление людей освободиться от ужасного тирана и так доверяли они магическому искусству и рвению Т’йога, что все протесты жрецов ни к чему не привели. Даже царь Тхабон — обычно всего лишь марионетка в руках жрецов — отказался запретить Т’йогу смелое его паломничество.

И тогда жрецы втайне совершили то, чего не сумели сделать открыто. Однажды ночью Имаш-Мо, Верховный Жрец, тайком проник в комнату Т’йога при храме и выкрал из его спальных одежд цилиндр с заветным свитком, подменив его другим, очень схожим с ним, но не имеющим магической его силы. Когда фальшивый талисман скользнул обратно в покровы спящего еретика, не было конца ликованию Имаш-Мо, ибо он был уверен, что подмена не будет замечена. Считая себя огражденным истинным заклятием, Т’йог взойдет на запретную гору и вступит в Обитель Зла — и тогда все прочее довершит сам Гхатанотхоа, огражденный от всех чар.

Жрецам Темного Бога больше не было нужды выступать против неповиновения высшей силе. Пусть Т’йог идет навстречу собственной погибели. А они всегда будут хранить втайне украденный свиток — имеющий истинную силу заклятия — и передавать по наследству от одного Верховного Жреца другому в надежде использовать его в отдаленном будущем, когда, возможно, понадобится нарушить священный закон — волю Дьявола-Бога. А потому остаток ночи Имаш-Мо провел в безмятежном сне.

На рассвете Дня Небесных Огней (не истолкованного фон Юнцтом) Т’йог, с благословения царя Тхабона, возложившего руку на его голову, отправился в сопровождении молящегося и поющего гимны народа на ужасную гору, держа в правой руке посох из дерева тлатх. Под своей мантией он нес цилиндр со свитком, содержащим, по его мнению, истинное заклинание против мощи Темного Бога — он ведь и в самом деле не сумел обнаружить подлог. Не уловил он и насмешки в словах, которые Имаш-Мо и другие жрецы поминутно вплетали в молитвы, якобы прося у неба даровать посланнику народа успех и благополучие.

В безмолвии стоял внизу народ, глядя, как все удаляется и уменьшается вдали фигура Т’йога, с трудом восходящего по запретному базальтовому взгорью, до сей поры чуждому человеческой поступи; и многие люди еще долго стояли здесь, глядя вверх, и после того, как он исчез за опасным выступом торы, закрывавшим прибежище Темного Бога. В эту ночь некоторым чувствительным мечтателям чудилась слабая дрожь, сотрясавшая вершину ненавистной горы, но другие люди смеялись над ними. На утро огромные толпы все молились да смотрели на гору — не вернется ли Т’йог? То же повторилось и на второй день, и на следующий. И еще многие недели люди ждали и надеялись, а потом стали плакать. С той поры никто уже никогда не видел Т’йога, который должен был избавить человечество от страхов.

Неудача дерзкого предприятия жреца-еретика навсегда устрашила людей, и они старались даже не задумываться о наказании, постигшем смельчака, который проявил непочтение к богам. А жрецы Гхатанотхоа насмехались над теми, кто вздумал бы противиться воле Темного Бога или оспорить его право на жертвоприношение. В последующие годы хитрая уловка Имаш-Мо стала известна народу, но и это не переломило привычного всеобщего мнения, что Гхатанотхоа лучше оставить в покое. Впредь никто уже не смел проявить открытое неповиновение. Так проходили века, царь сменял царя, Верховный Жрец наследовал другому Верховному Жрецу, народы приходили и уходили, страны поднимались над морем и вновь погружались в него. Через вереницу столетий царство К’наа пришло в упадок, и наконец в один ужасный день начался шторм, загремела гроза, загрохотал гром, горами поднялись волны — и вся страна Му навсегда погрузилась в океан.

Но все же в последние века существования Му тонкие струйки древних тайн просочились за ее пределы. В далеких странах собирались вместе серолицые беженцы с затопленных островов, избежавшие кары морского дьявола, и теперь уже чужие небеса упивались дымом с алтарей, воздвигаемых в честь давно исчезнувших богов и демонов. Никто не знал, в какие бездонные хляби погрузилась священная вершина Йаддитх-Гхо и циклопическая цитадель ужасного Гхатанотхоа, но все еще бродили по земле существа, бормочущие имя Темного Бога и совершающие в его честь чудовищные жертвоприношения, чтобы, разгневавшись, он не пробился сквозь толщу океанских вод и не стал бродить неуклюжей массой среди людей, сея ужас и окаменение.

Вокруг рассеянных по всему свету жрецов нарастали рудименты темного и тайного культа — потому тайного, что народы новых стран почитали уже других богов и демонов, и в Старых Богах и Дьяволах видели лишь одно зло, — но приверженцы тайного культа по-прежнему совершали многие преступные деяния и поклонялись древним чудовищным идолам. Из уст в уста передавалась молва, что якобы один из жреческих родов до сей поры хранит истинное заклятие против мощи Гхатанотхоа, выкраденное Имаш-Мо у спящего Т’йога, хотя уже и не осталось никого, кто мог бы прочитать или разгадать тайные письмена или указать, в какой части света затерялись погибшее царство К’наа, ужасная вершина Йаддитх-Гхо и титаническая крепость Бога-Дьявола.

Переживший века культ процветал главным образом в тех районах Тихого океана, в пределах которых некогда существовала сама Му, но в легендах глухо намекалось о поклонении омерзительному Гхатанотхоа также и в злосчастной Атлантиде и на ненавистном плато Ленг. Фон Юнцт предполагает его проникновение и в сказочное подземное царство К’н-йан, приводит ясные доказательства его следов в Египте, Халдее, Китае, в забытых семитских империях Африки, а также в Мексике и Перу. Более чем прозрачно фон Юнцт намекает на связь этого культа и с шабашами ведьм в Европе, против которых тщетно направлялись грозные папские буллы. Впрочем, Запад никогда не был к ним благосклонен; и народное негодование, побуждаемое свидетельствами об ужасных ритуалах и жертвоприношениях, начисто вымело многие ветви тайного культа. В конце концов он сделался гонимым, трижды запретным, затаившимся, хотя зерна его нельзя считать навсегда уничтоженными. Так или иначе, но он постоянно выживал — главным образом, на Дальнем Востоке и на островах Тихого океана, где его сущность влилась в