Данил Корецкий - По понятиям Лютого Страница 5

У него даже голова разболелась под этой дурацкой ушанкой. Он снял ее, вытер лицо. Гаркнул на мальчишку-школьника, который наступил на ногу.

Вот, приходится корчить из себя колхозного дурачка, чтобы не светиться. Когда ограбят музей или архив, в первую очередь идет опрос персонала насчет подозрительных посетителей. Так он чуть не спалился в Ельце, когда вынес из запасников серебряный сервиз одной известной купеческой фамилии. Там был чистый заказ с предоплатой, поэтому сервиз он сбыл в полчаса и благополучно растворился на просторах необъятной родины. Но больше рисковать не хочется.

Поэтому – телогрейка, ушанка, кирзачи. Правда, под ними теплое шерстяное белье, а в кармане пачка «Винстона» – и то и другое куплено у барыг за бешеные деньги. Конечно, глупо устраивать такой маскарад, если задуматься. Да и невыгодно. Будь он большим боссом, послал бы вместо себя какого толкового мальца разнюхать, что за выставка такая, какая охрана, хорош ли товар, стоит ли вообще впрягаться. И не стал бы тратить драгоценное время и нервы на всякую ерунду. Он ведь – профессионал, виртуоз, грабитель музеев высшей категории.

– Не бей хвостом, Студент. Пока что ты обычная блатная шелупень.

Студент вздрогнул, обернулся. Кто это сказал?

У окна оживленно шептались две школьницы. Долговязый пацан, стреляя по сторонам глазами, выцарапывал на стене какую-то надпись.

– Эй, ты! – окликнул его Студент.

Пацан испуганно сжался, спрятал руки, пропищал:

– Чего, дяденька?

Не он, конечно. Тогда кто же?

И вдруг рядом обнаружился солидный мужчина, совершенно экзотической для захолустного райцентра внешности. Ратиновое пальто с шалевидным каракулевым воротником до пояса, мохеровый шарф, каракулевая шапка-пирожок, явно «забугорные» коричневые ботинки… Только что его здесь не было, Студент мог поклясться чем угодно. Откуда взялся этот «солидняк»? Видно, какой-то начальник из области. Но что он делает здесь в одиночестве, без свиты местных подхалимов?

Заложив руки за спину, незнакомец сосредоточенно и как-то мрачно разглядывал бронзовую пряжку за стеклом.

– Ну, что уставился, как фер на бритву? – пробасил он, не поворачивая головы.

Такой тон в разговоре со Студентом не позволяли себе даже крутые ростовские воры.

– Это ты мне? – угрожающе проговорил Студент и выдвинул челюсть.

– Тебе, чучело, – ответил «солидняк», нисколько, видно, не испугавшись. – Здесь впору не на побрякушки эти глазеть, а на тебя. Куда интереснее. И куда забавнее.

– Это еще почему?

– Потому что редко встретишь забулдыгу-колхозника, который интересуется искусством поздней скифской эпохи. – Незнакомец посмотрел на Студента, усмехнулся. – И чтобы на нем при этом были отличные финские кальсоны, а за пазухой «лопатник» с десятью червонцами. По-моему, колхозное крестьянство вообще не знает, что такое кальсоны. Как считаешь?

На это Студент уже не знал, как реагировать. Говорит этот тип грамотно, гладко, как начальники, но и феню знает… Значит, перед ним стоит легавый или комитетчик, это без всяких сомнений. Однако ни сказать, ни даже с места двинуться он не мог, поскольку что-то подсказывало ему, что бежать бесполезно. Просто стоял и смотрел, разинув рот.

– Не понтуйся, Студент. Выйдем на улицу. «Винстоном», надеюсь, угостишь?

Вышли, закурили. По центральной улице ветер гнал мелкую снежную пыль. Прогрохотал груженный досками «ГАЗ». Через площадь, на виду у бетонного Ленина, прошла закутанная в платок фигура с санками. Пустынно, холодно, мерзко. Даже душистый табак из солнечной Америки здесь имеет привкус навоза.

– На чем приехал? – спросил «солидняк». Сигарету он бросил, сделав одну-две затяжки.

– Как «на чем»… На автобусе, как все люди…

– Врешь. Ты «Москвич» у Шульца купил, только не оформлял на себя, по доверенности катаешься. Все тихаришься, за котельной оставил, там и стоит. Если, конечно, не сперли. Пошли.

Всё знает. Всё видел. Значит, дело плохо. Следят. Давно, видно, следят.

«Москвич» стоял на месте. Сев в машину, Студент снял рукавицы, включил двигатель и печку, подул на озябшие руки. Незнакомец сел рядом, покосился на перстень с львиной головой на его пальце, затем тоже стянул рыжие замшевые перчатки. Студент чуть не ахнул: руки «комитетчика» были густо покрыты татуировками – восходящее солнце с надписью «Север», перстни разной формы с расходящимися лучами. Да у него четыре «ходки» за спиной – кражи, грабежи, разбои, пятнадцать лет отволок… Но разве в Комитет берут бывших зэков? Елки-палки, конечно, не берут! Не из какого он не из Комитета и не из мусарни, это свой брат – блатной.

– А ты уже перетрухнул, засуетился, чуть кальсоны не обхезал, – раздался рядом тихий смешок. – Я не из органов, ты правильно дотумкал. Бояться меня не надо. А вот немного почтения и внимания не помешает. Даже много уважения лишним не будет.

Несмотря на то что печка в «Москвиче» слабенькая, можно сказать – никакая, ее долго раскочегаривать надо на полном ходу, и то еле-еле теплом повеет, а сейчас салон очень быстро прогрелся, даже жарко стало. Чудеса, да и только!

– Если ты не «конторский», тогда чего хочешь? – спросил Студент.

Он и в самом деле успокоился, голос больше не дрожал и не блеял. Слева, между сиденьем и дверью, как раз под рукой, у него лежала стамеска. На всякий случай. Это не финка – обычный инструмент, ни один лягаш не придерется. А сработает не хуже любого «перышка». Студент потрогал деревянную ручку.

– Зачем следил за мной? Кто ты такой вообще?

– Кто я? Ты сначала узнай – кто ты? – глухо пробасил незнакомец, явно забавляясь. – Зови меня просто – Лютый. А настоящее имя для таких, как ты, слишком заковыристое, язык сломаешь. Да и не всем оно нравится.

– Так ты из кавказцев, что ли? Типа Абдурахман-ибн-Сулейман?

– Да какая тебе разница?

– Но ты не из наших и не из московских, – уверенно сказал Студент. – И не из питерских. Я тебя не знаю.

– Зато я тебя знаю как облупленного. Про твой замес с Козырем, про Эрмитаж, про долг, который ты Моряку вернул в самый последний момент… Про сход в Монино, где тебя едва на ножи не поставили… Даже про сторожа Сергеича, «перваша» твоего.

Студент обмер. Про сторожа он точно никому не говорил, ни одной живой душе. Лютый будто почувствовал что-то, ободряюще похлопал Студента по плечу. У того едва не посыпался позвоночник – рука эта не иначе как чугунная! Может, он весь такой?! Студент оставил стамеску в покое.

– Что еще хочешь услышать? Могу из недавнего – как ты во Владимире частного ювелира Горвица сделал. В Симферополе – антикварный магазин, в Ельце – запасники Русского музея, в Орле – опять антиквар. И так далее. Ты знаешь, Студент, если все сложить, ты должен быть уже профессором! «Золотым бобром» по-вашему. Который, правда, ходит под «вышаком».