Светлана Ольшевская - За чертой страха Страница 5

Ну, да это просто к слову. В тот ноябрьский день мы тусовались на заброшенной стройке, которую ребята уже давно облюбовали для своих посиделок.

— Наташа, обижаешь! Неужели ты нам не доверяешь? — вклинился Стас, до сих пор молчавший.

Наташка смутилась, покраснела и сдалась:

— Ну ладно. В общем, вы знаете, где я живу…

— Я не знаю, — честно призналась я.

— Ой, ты же недавно здесь, и я тоже. Мы купили квартиру этим летом, она мне еще так понравилась… Я живу вон в том доме. — Наташа показала рукой на одинокий девятиэтажный дом на отшибе, отделенный от остального жилого массива огромным пустырем с элементами свалки, чуть дальше за ним виднелся небольшой лесок.

— А, у лесочка, — кивнула я.

— Вот и мы думали, что это лес! — с досадой выпалила Кремнева. — А это оказалось кладбище! Старое, заросшее, со стороны и не видно, но между деревьями попадаются кресты и памятники.

Я присвистнула:

— Ничего себе соседство!

— Но не об этом сейчас речь. Я кладбищ не боюсь и с удовольствием гуляла там с Жулькой. Тихо, спокойно, и никто не визжит: «Развели тут собак!» — а то у нас в доме имеются такие кадры. И вот однажды я с Жулькой пошла погулять туда вечером, где-то через месяц после того, как мы заселились… А, вспомнила, это как раз последний день лета был, тридцать первое августа. У меня еще настроение весь день было ниже плинтуса из-за предстоящей встречи со школой… Так вот. Погуляли мы какое-то время, а когда начало смеркаться, пошли обратно. Идем по тропинке, я точно уверена, что знаю дорогу, сколько раз там ходила, все знакомо. Уже пора бы лесочку кончиться, а впереди — сплошные деревья. Смотрю — дорожка под ногами золой посыпана, прямо как в частном секторе, где печки топят. Но у нас-то здесь — откуда? Жулька к ногам жмется и поскуливает… Наконец деревья расступаются, я думаю, что сейчас свой дом увижу. А впереди не мой дом, а барак какой-то деревянный, черный, в землю вросший… Я решила, что заблудилась, огляделась по сторонам. Уж согласитесь, мой дом издалека виден, к тому же в сумерках окна должны светиться. Да и в остальных девятиэтажках тоже. А ничего нет! Барак и пустырь, а больше вообще ничего не видно в темноте! Тут уже меня страх пробрал — как я домой попаду?! И прохожих нет, спросить не у кого. Возникла шальная мысль постучаться в барак и спросить у его обитателей, и я подошла к нему поближе. Это была длинная деревянная хибара с рядом заколоченных неровных окошек, сквозь щели между криво прибитыми досками пробивался тусклый свет. Вдруг вижу — идут двое со стороны барака: женщина и ребенок. Может быть, вышли из него, только я не видела, чтоб дверь открывалась. Думаю, спрошу у них дорогу. Подходят ближе, смотрю — это старуха, тощая, неопрятная, и лицо такое мерзкое!

Наташка помолчала.

— Ну, старухи редко бывают красавицами, — сказала я, чтоб только прервать паузу. — Тем более неопрятные.

— Да не в этом дело! Выражение ее лица было настолько мерзким, что у меня пропало всякое желание о чем-то спрашивать. Она на меня взглянула молча, словно оценивая, и ухмыльнулась гаденько. Я перевела взгляд на ребенка. На вид ему было лет пять-шесть, он был коротко подстрижен и одет в какие-то обноски. Старуха дернула его за руку, и они быстро ушли куда-то в темноту…

— Небось попрошайки какие-нибудь, — резюмировал Колька Шаров.

— Так вот. После этого мне совершенно расхотелось приближаться к бараку. Мало ли кто там обитает. Я хотела развернуться и уйти, но тут… — Наташка замолчала.

— Что?

— Открылась дверь, проем осветился тусклым мертвенным светом, но людей я не увидела, внутри словно колыхалось какое-то марево. Мне стало так страшно, не передать, словно волны ужаса исходили оттуда. И тут… Вокруг смолкли все звуки, воздух стал затхлым, ватным, словно я не возле леса нахожусь, а в каком-то склепе. И в этой пустоте я услышала шепот, он заполонил все пространство и звучал в моих ушах громом, но все же это был шепот: «Иди! Иди сюда! Мы ждем тебя!» И я, как в трансе, медленно пошла к двери. Ни страха, ни каких-то других чувств, ни мыслей больше не было — я шла, как зомби… Вдруг Жулька как завизжит да как дернет поводок! Я пришла в себя, заорала и в панике бросилась бежать обратно в лес. Но через несколько шагов зацепилась за какой-то штырь, торчавший из земли, упала и ударилась головой, кажется, о дерево. Дальше, видимо, потеряла сознание. Очнулась — первым делом вижу перед собой свой дом. А я лежу на земле, как раз между лесочком и пустырем. Вокруг Жулька бегает, а рядом моя кроссовка валяется, порванная. Я до сих пор не могу понять, как там оказалась. Пришла в бреду, что ли? Или принес кто? Но это уже совсем глупости, тем более что кроссовка при падении с ноги слетела да так и валялась рядом. А когда вернулась домой, оказалось, что я недолго там и пролежала, во всяком случае, родители еще не начали беспокоиться.

— Да, интересная байка, — одобрительно кивнул Егор. — Хорошо придумано.

— Байка?! — возмутилась Наташка. — Ты мне не веришь?!

— А что, разве нет? — осведомился Колька.

— Разумеется, нет! Это было на самом деле!

— Головой ударилась, вот и привиделась всякая чушь, — убежденно заявила Лиля. — Просто не думай об этом, и само собой забудется.

— Как не думать, если с тех пор у меня начались кошмары! — возмутилась Наташка. — Стоит только задремать, как я вижу какое-то мрачное подземелье, из которого совсем нет выхода, и в нем медленными, безнадежными, размеренными движениями кружатся бледные тени, и становится тоскливо и страшно, каждый раз кажется, что я останусь там навсегда и стану такой же бледной тенью, для которой нет выхода… Иногда такое полночи тянется, а потом еще разная дрянь снится. Какие-то базары, телеги, толчея, люди с узлами и мешками. И в этой толпе нет-нет да и промелькнут мерзкая старуха и мальчик. У меня после этих снов состояние депрессии… Нет, даже хуже: кажется, будто я на самом деле нахожусь в этом подземелье, а реальный мир — только иллюзия.

— Да, интересно, — задумчиво протянула я, только теперь обратив внимание на темные круги под глазами Наташки. — Случаются иногда странные вещи. Ты кому-нибудь об этом говорила? Родителям, например?

— Да ну, ты что? — махнула рукой Наташка. — Моя мама такая мнительная насчет всяких болезней! Боюсь, она подумает, как Лиля, что я головой ударилась и в уме повредилась, и замучает меня всякими обследованиями. Еще к психиатру потащит — оно мне надо? Я только осторожненько маме сказала, что видела на той стороне леса уродливый деревянный барак, и спросила, неужели в таких до сих пор люди живут. Мама посмотрела на меня подозрительно и ответила, что бывала по ту сторону леса, но никаких бараков не видела, что там вообще строений нет, а только поля и огороды.