Джанин Фрост - На полпути к могиле Страница 5

Он весело фыркнул:

— Захотелось выпить, милая? Какое совпадение! И мне тоже.

Проговорив эти страшные слова, он вытащил из кармана фляжку и, запрокидывая, сунул горлышко мне в рот. Руками я двигать не могла, так что просто сжала горлышко зубами и придерживала, чтобы удобнее было глотать. Это оказалось виски. Оно немножко обжигало горло, но я выпила все до последней капли. Со вздохом разжала зубы, и фляжка упала ему в ладонь.

Он перевернул ее, как видно не поверив, что посудина пуста.

— Знал бы, что ты хлещешь виски, как воду, нашел бы для тебя сорт подешевле. А ты теперь не вырубишься на месте?

Я пожала плечами, насколько это возможно, когда руки скованы над головой.

— Тебе-то что? Или я испортила тебе вкус обеда? Видно, судьба мне ворочаться в могиле, переживая, что пришлась тебе не по вкусу! Надеюсь, ты подавишься моей кровью, пьянчуга!

Он рассмеялся:

— Хорошо держишься, Котенок. Но хватит тянуть время. Как ты узнала, чем пользоваться, если не от вампира?

Я опять умудрилась пожать плечами.

— Я и не знала. Нет, я прочитала не меньше сотни книг про ваш… род — когда узнала, кто мой отец. Но во всех пишут разное. Кто советует крест, кто солнечный свет, осиновый кол или серебро. Мне попросту повезло. Однажды ко мне в клубе подсел вампир. Потом он повез меня покататься. Само собой, он был чертовски мил, пока не попытался сожрать меня живьем. Я поняла, что если не убью его, так умру сама, а единственное оружие, которое у меня было, — это большой крест с острым кинжальным нижним концом. И у меня получилось, хотя работенка была та еще. Так с первого раза я узнала про серебро. Потом я убедилась, что дерево не работает. В доказательство обзавелась отличным шрамом на бедре. Тот вампир, увидев мой кол, расхохотался. Ясно было, что дерево его не пугает. Потом, когда я готовила яблоки в карамели, мне пришло в голову скрыть серебро в чем-то, что вампиры сочтут безобидным. Это оказалось не так уж трудно. Чаще всего ваш брат так жадно глазеет на мое горло, что просто не замечает моего острого дружка. Вот и все.

Он медленно покачал головой, словно не мог понять. Потом уставился на меня пронизывающим взглядом и проговорил:

— Ты хочешь сказать, что какие-то яблоки в карамели и книги научили тебя убивать вампиров? Ты это хочешь сказать?

Он быстро зашагал взад-вперед, резко поворачиваясь на ходу.

— Наше счастье, что нынешнее поколение едва умеет читать. Надо же! — Он весело, свободно расхохотался, откинув голову. — Я полсотни лет не слыхивал ничего забавней!

Все еще посмеиваясь, он обернулся и снова встал передо мной.

— А откуда ты узнала, что он вампир, когда его увидела? Или не знала, пока он не вздумал закусить из артерии?

Закусить из артерии? Ну, выражение не хуже других…

— Честно говоря, не знаю, как я узнала. Просто знала. Прежде всего, ваш род отличается на вид. Вы все иначе выглядите. Кожа у вас… можно сказать, эфирная. И движетесь вы по-другому, более целеустремленно. А оказавшись рядом с вами, я чувствую в воздухе как будто электрический заряд. Ну вот, доволен? Услышал все, что хотел?

Я отчаянно цеплялась за остатки храбрости, но эта болтовня меня подкосила. Мне только и оставалось, что дерзить.

— Почти все. Сколько вампиров ты убила? Только не ври, все равно замечу.

Я прикусила губу. Очень хотелось соврать вопреки его предупреждению.

Может, лучше пусть он думает, что я прикончила всего одного-двух? А может, это ничего не изменит. А если, поймав меня на лжи, он не захочет просто меня убить? Есть много вещей хуже смерти…

— Шестнадцать, считая твоего вчерашнего приятеля!

Честность победила.

— Шестнадцать? — Он как будто не поверил своим ушам и снова испытующе уставился на меня. — Шестнадцать вампиров, в одиночку, вооруженная только колом и женской хитростью. Честное слово, мне стыдно за свой род!

— Я бы и больше убила, да была слишком молода, и меня не пускали в бары, где околачиваются вампиры, и еще я не охотилась, когда дедушка болел.

Он исчез в мгновение ока, оставив меня пялиться туда, где только что стоял. Двигался он быстро, ничего не скажешь. Быстрее всех вампиров, каких я видела прежде. Я прокляла себя за жадность. Могла бы отложить охоту до следующих выходных! Если бы…

Оставшись одна, я вытянула шею, чтобы осмотреться. И поразилась, поняв, что оказалась в пещере. Где-то вдалеке капала вода, и темно здесь было даже для моих глаз. Единственная голая лампочка освещала только узкий круг. Вокруг был мрак, черный, как мои кошмары. Откуда-то доносилось эхо его шагов, но расстояния я определить не могла, как ни старалась. Воспользовавшись шансом, я обхватила пальцами державшие меня наручники и потянула что было силы. У меня пот выступил на лбу, ноги свело от напряжения, я направила, усилия каждой мышцы к одной цели…

Металл заскрежетал по камню, звякнули друг о друга цепочки, и тут вдруг погасла единственная лампочка. В темноте раздался смех, и я обмякла, признав свое поражение.

— О, извини, они не снимаются. Никуда не денутся, и ты тоже. Хотя ты молодец, что попыталась. Не хотелось бы думать, что ты так скоро пала духом. Это было бы скучно.

— Я тебя ненавижу. — Чтобы не всхлипнуть, я отвернулась от него и закрыла глаза.

Отец наш Небесный, да святится имя Твое…

— Время вышло, милая.

…Да придет царствие Твое, да будет воля Твоя…

Я и с закрытыми глазами чувствовала его приближение. Вот он уже вплотную ко мне. Я ничего не могла сделать, дыхание вырывалось короткими хриплыми толчками. Его рука захватила мои волосы и отвела их от шеи.

…на земле и на небесах…

Он приник губами к моему горлу, языком неспешно нащупал бьющуюся жилу. Я вжалась спиной в стену, пытаясь раствориться в камне, но холодный жесткий известняк не желал принимать меня. Я чувствовала, как острый зуб прижимается к моей беззащитной артерии. Он ласкал мое горло с той же нежностью, с какой голодный лев ласкает шею газели.

— Твой последний шанс, Котенок. Скажи правду — и останешься жива.

— Я и сказала правду. — Неужели это я так пискляво шепчу?

В ушах у меня оглушительно гудела кровь. И когда я успела открыть глаза? Мне видно было зеленоватое мерцание глаз вампира.

— Я тебе не верю.

Это было сказано мягко, но слова упали тяжело, как удар топора.

…Аминь…

— Черти адовы, посмотри на свои глаза!

Я так глубоко ушла в лихорадочную молитву, что не заметила, как он отстранился. Он уставился на меня, приоткрыв в изумлении рот с торчащими клыками. Его лицо освещалось теперь зеленоватым отблеском моих глаз. И его карие глаза светились тем же светом, так что два изумрудных луча скрестились в темноте.